Annotation

В данный сборник вошли рассказы южнокорейской писательницы Чон Ихён, в которых автор мягко, без лишнего морализаторства, приглашает читателей задуматься над острыми вопросами современного общества: отчуждение, неумение поговорить друг с другом, непонимание в семье и травмирующие детей родительские амбиции.

По словам самого автора, «сейчас, кажется, настало время людей, которые с добрым и приветливым выражением лица ранят друг друга. За вежливым рукопожатием тянется столько боли, будто у людей ножи вместо пальцев. Я живу в это время, и мне не остаётся ничего другого, кроме как попытаться понять этих людей, от которых я сама не отличаюсь. Я могу только писать. Литература — это единственный инструмент, которым я могу воздействовать на мир».

Чон Ихён

Когда причиняют добро

Мисс ЧО, черепаха и я

Это ничего не значит

Ангел внутри нас

Вечное лето

Ночное колесо обозрения

Дом в мешке

Анна

Выходные данные

notes

1

2

Чон Ихён

Когда причиняют добро

(рассказы)

Перевод с корейского Надежды Беловой

Санкт-Петербург

2023

정이현

상냥한 폭력의 시대

This book is published under the support of the Literature Translation Institute of Korea

The Time of Kind Violence © 2016 Jeong Yi-Hyun

First published in Korea by Moonji Publishing Co, Ltd.

All rights reserved.

Russian translation copyright © 2023 by Hyperion Publishing House

© H. Белова, перевод, 2023

© ИД «Гиперион», 2023

* * *

Когда причиняют добро

Мисс ЧО, черепаха и я

Есть люди, которые любят рассуждать о событиях, которые не произошли. Но только не я! Я вообще не люблю говорить о каких-либо ситуациях. Слова, стоит лишь их произнести, разносятся по воздуху. Всё, что ещё не случилось, я хочу спрятать глубоко внутри, чтобы оно и вовсе никогда не случалось.

* * *

Самое примечательное событие в моей жизни за последние несколько лет это то, что я стал жить вместе с Шакшаком. Когда я лежу в кровати и одной рукой мягко глажу затылок Шакшака, я чувствую свою связь с миром. И у меня рождается смутная мысль: «А можно ли остаться так навсегда?»

По будням я работаю. Официально для всех место моей работы называется «Ассоциация фешенебельного жилья для людей преклонного возраста», но широкой общественности оно также известно как «дом престарелых для богачей». И вот уже на протяжении пяти лет каждый день — с понедельника по пятницу — я прихожу на работу к половине девятого утра и ухожу в шесть вечера. Если я не выхожу в ночную смену и не работаю сверхурочно, то суббота и воскресенье у меня выходные. Естественно, без ночных смен и переработок зарплата минимальная. Она смехотворно мала, чтобы, откладывая с неё деньги на счёт в банке, через тридцать лет жить на проценты, но всё же её хватает, чтобы вовремя оплачивать коммунальные платежи. Я как-то живу. Думаю, в наше время это уже неплохо. Если самые большие беды обходят стороной, то уже можно сказать, что живёшь, так или иначе.

Единственный плюс работы, на которой необходимо носить униформу, это то, что до самой работы можно ехать в какой угодно одежде. Сегодня утром, попрощавшись с Шакшаком, я нацепил чёрные джинсы, классическую кожанку и кеды «реверс» и вышел из дома. В офисе уже была Мингён. Заметив моё приближение, она демонстративно отвернулась. Вот уже месяц, как я стал для неё человеком-невидимкой, — с того самого дня, когда она сказала, что устала, не может больше это выносить и нам пора расстаться, после чего я для неё перестал существовать.

Я не разделял её позицию. Даже посте расставания вовсе не обязательно становиться врагами. Тем более что мы работаем вместе, и полностью прекратить общение невозможно. Я слегка кивнул в её сторону — неважно, смотрит она или нет. Мингён даже не повернула головы. Я прошёл в раздевалку и, застёгивая пуговицы белой форменной рубашки, просмотрел список жалоб, поступивших за ночь. Первой заявкой на сегодня была комната 1206 в корпусе «С». «Опять?» — невольно вырвался у меня изумлённый вздох.

В 1206-й комнате жил лысый маленький старик, жил один и обладал весьма упрямым характером. Что, впрочем, не лучший способ описать этого постояльца, поскольку две трети жильцов мужского пола в этом корпусе были практически такими же. Но этот старик был не просто упрямым, он был вспыльчивым, мнительным и никогда не улыбался. В этом здании почти все были такими, но мало кто вызывал персонал так же часто, как этот старик. Он обращался к дежурному каждый раз, когда у него не подключался интернет или не работал пульт дистанционного управления от сушильного шкафа. Устранять все неполадки в комнатах постояльцев как раз и было моей обязанностью. По большей части все проблемы решались возвращением на место выпавшего из разъёма компьютерного кабеля или заменой батареек в пульте дистанционного управления.

Отметив про себя, что заявка оставлена на девять утра, я догадался, что старик вчера задал жару ночному оператору, убеждая того, что у него самое безотлагательное дело. Нетерпеливость также была общей чертой почти всех здешних обитателей. До того как устроиться на эту работу, я не знал, что старость отбирает терпение. Служебный лифт замер на тридцать третьем этаже и не двигался с места. В этом высоченном здании был всего один лифт, предназначенный для персонала, поэтому его всегда приходилось подолгу ждать. Для жильцов дома было ещё пять лифтов, но нам запрещалось ими пользоваться, поскольку случайная встреча с постояльцами могла породить неловкость. Каждый раз, когда на общем собрании сотрудников директор в очередной раз акцентировал на этом наше внимание, я мысленно заменял «неловкость» на «ненависть».

Пока я бездумно смотрел на табло лифта, отсчитывающее этажи вниз, в кармане пиджака завибрировал телефон. Входящий звонок. Звонила «Мисс Чо». Впервые она звонила мне в такое время. Интуиция подсказывала — что-то случилось. Двери лифта открылись. Сотрудникам было строго-настрого запрещено пользоваться телефонами в здании, пока они одеты в рабочий костюм. Подавив своё любопытство, я отклонил звонок.

На старике из номера 1206 был заношенный халат и замызганные штаны от пижамы. В этом также все здешние постояльцы были похожи: выходя из своих апартаментов в фит- нес-зал или фойе, они обязательно надевали пиджаки и костюмные туфли, даже если не собирались выходить на улицу, зато персонал заведения они встречали у себя практически всегда в одной пижаме. Окружающие им были безразличны, а границы, определяющие особые случаи, ради которых надо наряжаться, стёрты. Едва я собрался пройти в комнату, старик внезапно прикрикнул:

— Туалет! Я же говорил, что у меня туалет забился!

— А?

— У вас тут всё через одно место! Я со вчерашнего вечера даже поссать не могу!

— Примите мои извинения.

Следуя рабочей инструкции, я низко поклонился. Я уже настолько привык извиняться, что моих чувств это не задевало.

* * *

Как бы мне объяснить наши отношения с мисс Чо?

Мисс Чо, Чо Ынчжа, была давней возлюбленной моего отца. Если точнее, то она была одной из женщин, которые когда-то с ним жили. Наверное, немного найдётся в мире сумасшедших, поддерживающих общение с бывшими женщинами почившего отца. Да и я был не из их числа. Тем не менее несколько лет назад мы начали с ней общаться как шапочные знакомые. «Шапочные знакомые» — это как нельзя точно описывает наши с ней отношения. Я затрудняюсь точно ответить, какие возможны отношения с пожилой женщиной, бывшей возлюбленной отца, могу лишь сказать, что в этом мире между людьми возможны самые разные отношения.