– Ну же, давайте, отвечайте, – настаивал Биверс. – Мне любопытно.

Водитель взглянул на Гарри в зеркало, затем опять на дорогу, а после этого – на Пумо и Линклейтера. Водитель был небритым мужчиной лет пятидесяти с небольшим опухшим лицом. При малейшем его движении до сидевшего рядом Майкла доносился запах пота, пропитавшего давно не стиранную рубашку, и чего-то еще, больше всего напоминавшего запах перегоревших электрических проводов.

– По-моему, вы, парни, совсем не подходите друг к другу. Ну никак. – Водитель подозрительно покосился на Пула. – Эй, если вы из “Скрытой камеры” или что-нибудь в этом роде, то лучше выметайтесь из машины.

– Что ты хочешь сказать, почему мы не подходим друг другу? – спросил Биверс. – Мы – одна команда.

– Я говорю, как мне кажется. – Шофер опять взглянул в зеркало. – Вы похожи на преуспевающего адвоката, может, на лоббиста или кого-нибудь еще из тех, кто начинает карьеру, урвав кусочек от общего пирога. Парень рядом с вами выглядит, как старый сводник, а тот, что рядом с ним, похож на работягу после запоя. Парень около меня, наверное, преподает в высшей школе или что-нибудь в этом роде.

– Надо же, сводник, – обиженно протянул Тино Пумо.

– Уж так мне кажется, – сказал шофер. – Сами же спросили.

– А я действительно работяга после запоя, – подтвердил Конор. – А ты, Тино, если как следует задуматься, старый сводник и есть.

– Я угадал, да? – обрадовался водитель. – А что я выиграю? Ведь вы, парни, из “Колеса фортуны”, правда?

– Вы это серьезно? – поинтересовался Биверс.

– Я первый спросил.

– Но я хотел бы знать... – снова начал Биверс. Конор попросил его заткнуться.

Водитель самодовольно ухмылялся весь остаток пути до Конститьюшн-авеню.

– Тут уже близко, – сказал вдруг Биверс. – Остановите.

– А я думал, вам надо к Мемориалу.

– Я сказал, остановите.

Таксист резко свернул к обочине и нажал на тормоз.

– А можете вы устроить, чтобы я увидел Ванну Уайт? – спросил таксист, глядя в зеркало.

– Уж будь уверен, – пообещал Биверс, выскакивая из машины. – Тино, расплатись с ним. – Он держал дверь, пока Пумо с Линклейтером выходили из машины, затем захлопнул ее.

– Надеюсь, ты не дал этому придурку на чай? – спросил он Тино. Тот пожал плечами.

– В таком случае, ты тоже придурок. – Биверс повернулся и направился в сторону Мемориала.

Пул догнал его и потел рядом.

– А что я такого сказал? – почти прорычал Биверс. – Просто этот парень хам, вот и все. Надо было вообще дать ему по зубам.

– Успокойся, Гарри.

– Ты ведь слышал, что он мне сказал, разве нет?

– Пумо он вообще назвал старым сводником.

– Тино – сводник. Он сводит наши желудки с восточной кухней.

– Пошли помедленнее, иначе мы оторвемся от остальных.

Гарри обернулся и посмотрел на Пумо и Линклейтера, которые шагали футах в тридцати позади них. Конор поймал его взгляд и улыбнулся.

– Ты никогда не уставал нянчиться с этими двумя? – спросил Гарри Майкла. – Так ты дал или не дал ему на чай? – крикнул он Пумо.

– Совсем чуть-чуть, – с непроницаемым лицом произнес Тино.

– Таксист, который вез меня вчера, захотел узнать, что испытываешь, убивая людей, – сказал Майкл.

– “Что чувствуешь, убивая людей”, – передразнил Биверс невидимого обидчика, – Ненавижу этот вопрос. Если им так интересно, пусть сами убьют кого-нибудь и узнают. – Но настроение лейтенанта явно улучшалось. Их наконец догнали Пумо и Линклейтер. – Что ж, главное, что мы – одна команда и понимаем это.

– Мы – свирепые убийцы, – сказал Пумо.

– А кто такая, черт возьми. Ванна Уайт? – спросил Конор.

В ответ Тино весело рассмеялся.

Когда друзья подошли наконец к Мемориалу, они были уже не компанией из четырех человек, а частью толпы. Мужчины и женщины, идущие через лужайку к Мемориалу, вполне могли быть теми же самыми, с которыми стоял вчера рядом Майкл Пул, – опять ветераны в разношерстной форме самых разных подразделений, люди постарше в фуражках, женщины одного с Майклом возраста, державшие за руки полусонных детишек. Синий в белую полоску пиджак Гарри Биверса придавал ему вид запутавшегося вконец гида туристической группы.

– Если задуматься, все мы – лишь кучка неудачников, потерявших почти все еще там, – прошептал Гарри Биверс на ухо Пулу.

Тот ничего не ответил: он наблюдал за двумя мужчинами, направлявшимися к Мемориалу. Один из них, лет шестидесяти пяти, тощий, как бамбуковая палка, опирался на металлические костыли и перебрасывал вперед ноги, которые выглядели, как протезы. Его спутник ехал на деревянной инвалидной коляске, и ему приходилось приподниматься каждый раз, когда требовалось крутить колеса. И эти люди спокойно разговаривали и смеялись как ни в чем не бывало, приближаясь к Мемориалу.

– Ты нашел здесь вчера имя Коттона? – спросил Пумо Майкла, прерывая его мысли. Пул покачал головой:

– Давайте найдем сегодня.

– Давайте, черт побери, найдем всех, – сказал Конор Линклейтер. – А зачем же еще мы здесь?

Пумо записал все интересовавшие их имена и где они находятся на обороте карточки “Американ Экспресс”: “Денглер – четырнадцатая западная, строка пятьдесят два (это Майкл помнил). Коттон – тринадцатая западная, строка семьдесят три. Тротман – тринадцатая западная, строка восемнадцать. Питерс – четырнадцатая западная, строка тридцать восемь. И еще Хьюбск, Ханнапин, Рект, а также Барредж, Вашингтон, Тиано, Роули и Томас Чэмберс – жертвы Я-Тук с их стороны. Жертвы снайпера Элвиса – Лоури, Монтегна, Блевинс”. И еще многие. Вся задняя сторона карточки была исписана мелким, убористым почерком Тино Пумо.

Друзья стояли на каменных плитах дорожки, глядя на имена, навечно впечатанные в черный гранит. Конор поплакал немножко перед именем Денглера, Пумо присоединился к нему около надписи: “ПИТЕРС НОРМАН ЧАРЛЬЗ”, вспомнив их бессменного полкового врача.

– Черт побери, – бормотал Конор, – Доку бы сидеть сейчас на тракторе и волноваться, будет ли дождь. – Четыре поколения семьи Питерса обрабатывали землю на одной и той же ферме в Канзасе. И Питерс любил сообщать всем, что хотя он временно и исполняет обязанности их врача и патологоанатома, по ночам он слышит запах полей Канзаса (“Это запах Спитални, а не Канзаса”, – пошутил тогда Коттон). Теперь поле Питерса обрабатывали его братья, а то, что осталось от Питерса Нормана Чарльза после того, как вертолет, на борту которого он вводил плазму Ректу Герберту Уилсону, врезался в землю и сгорел, покоилось на сельском кладбище.