книгохранилища, где найдено было тело Майер-Холла. Этот человек чье описание передано в руки полиции, разыскивается для дачи показаний.

В “Таймс” были помещены фотографии поменьше и подробная схема места происшествия, на которой крестиком было отмечено место, где найдено тело.

Чего ты боишься?

Я боюсь, что сам воссоздал его из праха. И что именно я подбросил ему все основные идеи.

Ты боишься, что он – идея, ставшая действительностью?

Причем моя идея, ставшая действительностью.

Как Виктор Спитални попал в Бангкок?

Это было просто. Он отловил в аэропорту какого-то солдатика, который не прочь был поменяться своей именной табличкой и документами, чтобы вместо Бангкока отправиться в Гонолулу. Так что все говорит о том, что рядовой первого класса Спитални отправился в Гонолулу двести шестым рейсом “А Эр Пасифик” – не только билеты, но списки пассажиров рейса, карточки, заполненные на каждого из них, уже на борту. Рядовой по имени Виктор Спитални шесть ночей провел в номере отеля “Ланаи”, стоившем в пересчете на американские доллары двадцать долларов за ночь. Несомненно также, что он вернулся во Вьетнам двести седьмым рейсом той же авиакомпании в двадцать один ноль-ноль седьмого октября тысяча девятьсот шестьдесят девятого года. Стало быть, Виктор Спитални слетал в Гонолулу и вернулся обратно в то же самое время, когда он якобы исчез в Бангкоке в разгар уличной потасовки.

И, наконец, рядовой по имени Майкл Уорланд, заявивший, что потерял все свои документы, признался, что второго октября шестьдесят девятого года он познакомился и разговорился с рядовым Виктором Спитални, который предложил ему обменяться документами на время отпуска. Когда восьмого октября Уорланд не обнаружил Спитални в аэропорту, он вернулся в свой взвод. Когда раскрылся обман, Спитални объявили находящимся в самовольной отлучке.

Что все это дало Спитални?

Это дало ему массу времени.

А почему Спитални так хотел отправиться в Бангкок вместе с Денглером?

Он все запланировал заранее.

А что случилось с девушкой?

Девушка исчезла. Она пробежала сквозь разъяренную толпу на Пэтпонге, ладони ее были окровавлены в пещере еще во Вьетнаме, и так и бежала, невидимая, по всему свету многие годы, пока я не увидел ее. И тогда я начал понимать.

И что же ты понял?

Что она вернулась просто потому, что вернулась.

Тогда почему ты благословил ее появление?

Потому что, раз я вижу ее, значит, я тоже вернулся.

На Уэст Энд-авеню пожилая леди кивнула ему из окна дома напротив, и он в ответ помахал ей рукой. Швейцар в пестрой серо-синей форме с золотыми эполетами тоже глядел на Коко, но гораздо менее дружелюбно. Швейцар, знавший в лицо Роберто Ортиза, наверняка не собирался пускать его внутрь, хотя именно внутри ему так необходимо было оказаться. Перед глазами Коко до сих пор стояли фотографии Я-Тук, которые он разглядывал в библиотеке, темноту в середине этих фотографий, заставившую его содрогнуться и толкавшую внутрь, к спасительной пристани, находившейся внутри.

– Вы с ума сошли, – сказал ему швейцар. – Да, точно, не в себе. Вы не можете войти сюда.

Но ему необходимо было туда войти.

Бог послал ему Пумо-Пуму, который стоял посреди кабинета микрофильмов как ответ на его молитвы. Коко сделался невидимым и последовал за Пумо по коридору, затем по лестнице и огромной комнате, где стояли рядами высокие стеллажи с книгами. А затем все пошло наперекосяк, Коко обвели вокруг пальца, из колоды выскочил джокер, приплясывая и корча рожи, – умер другой человек, не Пумо, опять как с Билли Дикерсоном. Побег из ловушки. Теперь Коко приходилось прятаться, мир повернулся к нему спиной. На Бродвее на него как всегда накинулись все те же сумасшедшие в лохмотьях с босыми опухшими ногами и черными губами, потому что они выдыхали огонь. Они знали о джокере, потому что тоже видели его, они знали, что у Коко все идет не так, и они знали про ошибку Коко в библиотеке. На этот раз Коко опять выиграл приз, но это был плохой приз, потому что это был не тот человек. Пумо растворился, ушел от него. Люди в лохмотьях что-то бормотали на разных языках, ругали его:

– Ты начал делать ошибки! Плохие ошибки. Ты больше не наш!

Швейцар сказал, что не может впустить его. Или Коко хочет, чтобы он позвал копов: “Уходи или я позову копов, давай уноси отсюда свою задницу”.

Теперь Коко стоял на углу Уэст Энд-авеню и Семьдесят восьмой улицы, как в центре вселенной, и смотрел на дом, в котором жил Роберто Ортиз. На шее его билась жилка, холодный ветер хлестал по лицу.

Та пожилая леди могла бы спуститься вниз и провести его в дом. И тогда Коко смог бы всю жизнь кататься туда-сюда на лифтах, носить одежду Роберто Ортиза. В тепле и покое. Теперь он находился в неправильном мире, где ничто не было так, как нужно.

Коко знал одно: он не будет жить в маленькой комнатушке почти без мебели рядом с этим психом в Христианской Ассоциации.

У него была записная книжка. Он обвел нужные адреса и телефоны.

Но Гарри Биверс не отвечал по телефону.

Но Конор Линклейтер не отвечал по телефону.

Автоответчик Майкла Пула говорил его голосом и сообщал другой номер, по которому отвечала женщина. У женщины был жесткий непрощающий голос.

Я всегда любил запах крови, вспомнилось Коко.

Коко почувствовал на лице холодные слезы, отвернулся от окна пожилой женщины и зашагал вниз по Уэст Энд-авеню.

Вместо волос у сумасшедшего были веревки, глаза его были красными. Он жил рядом с Коко, но иногда приходил к нему, смеялся и говорил: “Что это за дерьмо на стенах, парень?” Сумасшедший был черным и носил потрепанные одежды черного человека.

События развивались быстро, и Коко быстро двигался по Уэст Энд-авеню. Замерзшие деревья охватывало вдруг пламя, и высокая женщина с красными волосами шептала ему с той стороны улицы:

Раз ты убил их, теперь ты будешь в ответе за них всегда.

Женщина с хриплым голосом знала, что говорила.

Коко перешел широкую и многолюдную Семьдесят вторую улицу и оказался на Бродвее. И вечная тьма покроет все вокруг. Еще немного, и я заставлю содрогнуться и небеса, и землю.