— Откуда мне, по-вашему, знать? Я и сам-то чудом от них сбежал!

— От кого? — упорствовал тот.

— Вы уже спрашивали господина Морозини об этом, — вмешался Сэржент. — В подобных делах редко обмениваются визитками...

— Да ладно вам! Ну-ка, расскажите, что произошло!

— Да все очень просто! Мы гуляли, курили сигары, а около колодца стояла машина с потушенными фарами. Оттуда выскочили двое... нубийцы в черных галабиях. Они ударили моего друга, мне тоже досталось. Его затолкали в автомобиль, а меня почти без сознания бросили на дороге.

— Почему же они и вас не забрали с собой?

— Я и сам об этом думал, пока шел сюда. Наверное, потому, что их интересовал не я. Или чтобы я все рассказал и это послужило бы уроком...

— Кому?

— Да тем, кто задался целью раскрыть убийство Карима Эль-Холти! Совершенно ясно, что тем людям был нужен последний оставшийся в живых свидетель убийства. Видаль-Пеликорн в опасности! В очень большой опасности!— Если так, то почему они его сразу не убили?

— Этот вопрос было бы лучше задать самим похитителям. Может быть, они попытаются вытянуть из него какие-нибудь сведения? Так что теперь ваш ход! Вы же начальник полиции, в конце концов!

Альдо не приходилось даже играть: он на самом деле был вне себя и с трудом боролся с желанием еще чуток приплюснуть лунообразную рожу Кейтуна, на которой ясно читались неприязнь и недоверие. Еще один идиотский вопрос и... Полковник Сэржент, должно быть, почувствовал его состояние и взял слово:

— Спокойствие, старина! Капитан свое дело знает, и, можете быть уверены, он примет во внимание этот новый поворот в деле. На сегодняшний вечер довольно, так я понимаю? — добавил он, глядя в сторону толстяка. — Князю Морозини необходимо принять ванну и прийти в себя.

Феска на голове Кейтуна недовольно покачнулась в знак согласия, а сам он повернулся к ним спиной и, собрав своих людей и ни с кем не попрощавшись, выкатился из отеля.

— Иногда, — задумчиво проговорил Сэржент, — невольно начинаешь задаваться вопросом: а понимает ли он вообще, что ему говорят?

— Он понимает лишь то, что его устраивает. Остальное ему безразлично. Думаете, он наконец начнет действовать?

— Я не стал бы давать руку на отсечение. Ваш друг для него — идеальный убийца, потому что в его образе собрано все, что он ненавидит: Адальбер европеец, археолог и пользуется блестящей репутацией...

— Но неужели он всем заправляет в городе? А губернатор?

— Махмуд-паша? Его девизом могли бы стать слова: «только не поднимать шума». Он даже не пошевелится. Зато... зашевелюсь я!

— Что вы собираетесь предпринять?

— Вылазку в Каир. Мне нужно увидеться с Генеральным консулом Великобритании. Иными словами, с тем, кто на самом деле управляет Египтом. Пора ему узнать, что тут происходит!

— Когда поедете?

— Завтра с утра... но жену с собой не возьму. Вверяю ее вам, вы о ней и позаботитесь!

— Буду стараться!

— Опять похитили? — застонала Мари-Анжелин, когда они с госпожой де Соммьер встретились с Альдо в лифте. — Да это просто немыслимо! Или же кто-то хочет свести с ним личные счеты. Бедный, бедный Адальбер! Если бы только...

Она остановилась на полуслове: приложив палец к губам, Альдо сделал ей знак замолчать. Другой рукой он указал на потолок с узорчатой кованой решеткой. Она послушалась и молчала до тех пор, пока они не оказались в своем номере.

— Ему угрожает опасность не большая, чем в предыдущий раз. Это похищение подстроили мы с Лассалем.

— С Лассалем? Вы шутите?

— Напротив, я очень серьезен. Это он недавно мне звонил и сообщил о том, что Бешир умер и Кейтун вот-вот появится, чтобы арестовать Адальбера. Мы с ним все это и состряпали! На скорую руку, конечно, но все получилось!

— И это ты его подставил? — расстроилась госпожа де Соммьер.

— Нуда, частично. Но, думаю, мы успели вовремя, потому что, вернувшись в отель, я застал здесь Кейтуна.

А Мари-Анжелин продолжала взирать на него с подозрением:

— Говорите что хотите, но я не могу полностью довериться этому человеку.

— Вам бы больше понравилось, чтобы жирный боров забрал Адальбера в тюрьму?

— Н-нет... Но мне казалось...

— Хватит, План-Крепен! Пора уже вам выйти из образа вселенского судьи! Альдо необходимо срочно принять душ, а нам — лечь в постель! Я уверена, что там, где Адальбер сейчас находится, наш милый мальчик в полной безопасности.

А в это самое время Абдул Азиз Кейтун, вернувшись со своими людьми в участок, снова принялся за фисташки. Вместо того чтобы не думать ни о чем, как это частенько с ним случалось, он предался размышлениям. Это новое похищение повергло его в полную растерянность. Он чувствовал какую-то фальшь сегодня вечером, и вообще, все эти события не укладывались в его голове.

Поразмыслив таким образом некоторое время, он взялся было за телефон, но потом передумал, понимая, что наверху подобная инициатива может и не понравиться. Единственное, что он мог предпринять, так это получше расспросить обо всем основное действующее лицо всей этой долгой и запутанной истории. Так что, с сожалением покинув свое кресло, он вышел из кабинета, предупредил дежурного, что отлучится ненадолго, и отправился в гараж, где не без труда втиснулся за руль машины, что само по себе было подвигом для человека, привыкшего ездить развалясь на подушках широкого заднего сиденья автомобиля. Но там, куда он направлялся, ему не нужны были свидетели, иначе неприятностей не избежать.

Он запустил двигатель, включил фары и выехал из гаража.

Полчаса спустя вышколенный слуга уже вводил его в кабинет Али Ассуари. Тот сидел, развалясь в огромном чиппендейловском[68] кресле, обитом кожей, и наблюдал за голубоватыми колечками дыма от сигары. Он совсем не хотел, чтобы его беспокоили. Это и почувствовал Кейтун с первых же его слов.

— Что тебе надо? — проворчал Али, не двинувшись с места и даже не глядя на посетителя и, само собой, не предложив ему сесть.

Даже слуге обычно уделяют больше внимания. Все это не улучшило настроения полицейского, для которого вертикальное положение было крайне неудобным. Это отразилось в ответе:

— Узнать, зачем вам понадобилось похищать археолога, не снизойдя до того, чтобы поставить меня в известность.

Это произвело магический эффект: Ассуари не только выпрямился в кресле, он выскочил из него, не обращая ни малейшего внимания на рассыпавшийся пепел. Его черные глаза метали молнии:

— Если это шутка, то не смешная. Ты должен бы знать, что я терпеть не могу, когда надо мной насмехаются.

— Я сказал правду: вы утащили этого человека прямо у меня из-под носа. Для чего?

— Я никого не утаскивал!

— Ну, если это сделали не вы, то кто-то другой, но кто?

— Скажи, наконец, что произошло!

— Пожалуйста: едва я прибыл с нашими людьми в отель, как туда же ввалился этот Морозини, весь в пыли, с кровоточащей ссадиной на лице, и заорал, что, когда они с Видаль-Пеликорном гуляли после ужина, на них напали какие-то люди из автомобиля и, оглушив, без лишних слов забрали того, второго. Вот и все! Что вы на это скажете?

Ассуари ничего не ответил. Он сел за письменный стол. На белом листе бумаги для рисования были разложены кусочки очень древнего папируса, которые он хотел собрать в единое целое. Кейтун, все еще стоя, бросил на них косой взгляд, но увидел лишь изломанные линии, которые, возможно, очерчивали какой-то план, и похожие на иероглифы фрагменты письма.

В изнеможении капитан слегка оперся на стол: ноги его не выдерживали слишком большого веса и отчаянно болели. Но Ассуари, казалось, вообще забыл о его присутствии...

— Так что же? — наконец выдавил полицейский.

Хозяин дома посидел еще некоторое время, уставясь в пространство и словно не замечая посетителя. Наконец он перевел взгляд на Кейтуна, и под его веками засветился жестокий огонек.

— Садись! — наконец позволил он.