Нашлось тоже достаточно, хотя и меньше, чем по Синере. Ничего удивительного: мирок поменьше и победнее. Тем не менее свои секреты есть, конечно, и на ней. Но все заголовки не производят впечатления. Некоторые вообще неизвестно почему причислены к секретам. Вот непонятное название: «Доклад Совместной Комиссии отделений Фитофизиологии, Биохимии и Наркологии Федеральной Академии Естественных наук и отделений Социологии и Психологии Академии Общественных наук ГФ от 26 августа 2676 года». Тема: «К вопросу о влиянии фитонцидов, продуцируемых видом „Уракара обыкновенная“, на поведение лиц и сообществ, находящихся в ареале воздействия указанного фактора».
Влияние уракары на людей и сообщества? Может быть, как-то прояснится наконец что-то относительно ценности украденных семечек?
Жаль только – времени остается все меньше.
Я начал читать. Дело пошло туго – не в последнюю очередь, наверное, из-за сверхнаукообразного стиля, в каком текст был выполнен, но наверняка еще и потому, что так и не приходило ощущение, что это – мое дело. Подсознание молчало, а без его одобрения я избегаю брать на себя какие-либо обязательства. Возникло даже желание отложить эту литературу на потом, а сейчас для прояснения мозгов – ну посмотреть вариабль хотя бы. Пришлось взять самого себя за шиворот и ткнуть мордой в монитор. Применить силу, так сказать. Я пробивался сквозь текст, словно сквозь джунгли, с мачете в руках, вынужденный то и дело останавливаться, чтобы перевести изложенное с академического воляпюка на доступный простым смертным – то есть мне – язык.
Но в конце концов результат оправдал усилия, и приобретенная информация, как я решил, стоила всех литров пота, что я пролил в процессе ее получения.
Из доклада мне удалось уяснить, что: а) эта самая чертова уракара со второго года жизни начинает выделять в атмосферу некий субстрат, способный оказывать определенное влияние на психику, а следовательно, и на поведение людей, независимо от их численности, находящихся в сфере воздействия этого самого субстрата (наблюдения проводились над местным населением Тернары); б) четкие границы этой сферы воздействия установить пока не представилось возможным, есть, однако, веские основания предполагать, что таких границ вообще не существует; в) биологическую, химическую, физическую сущность субстрата, а равно механизм его распространения на весьма значительные расстояния до сих пор определить не удалось, поскольку в месте произрастания уракары не были созданы необходимые условия для успешной деятельности комиссии (надо полагать, их туда просто и близко не подпустили), в отдаленных же местах факта присутствия субстрата установить при помощи любых известных методов не удалось, хотя, несомненно, констатировалось его влияние на население. Не исключено, что мы имеем дело со сверхфильтрующимся вирусом, хотя, разумеется, могут быть предложены и другие гипотезы; г) тем не менее удалось установить, что выраженное воздействие субстрата на людское население заключается в выработке у людей непреходящего эйфорического восприятия жизни независимо от социальных и физических условий. Такое мировосприятие в кратчайший срок приводит к полному отказу от любого производительного труда, чему в немалой степени способствуют благоприятные природные условия обследованного мира.
Не увенчались успехом попытки выяснить, сохраняется ли действие субстрата и после устранения его продуцентов (поскольку уничтожению деревьев уракары активно препятствуют не только представители местного населения, но и – даже в большей степени – вооруженные группы иммигрантов). Тем не менее есть основания предполагать, что изъятие самих продуцентов из процесса оказало бы благоприятное влияние на поведение жителей Тернары, поскольку, как удалось установить при анализе предоставленных эмигрантским правительством документов, распространение воздействия субстрата занимало определенное время, хотя скорость его нарастала в геометрической прогрессии как 1-3-9… и т.д. и, следовательно, имело место постоянное увеличение количества субстрата примерно в такой же пропорции; не исключено также, что субстрат обладает способностью размножаться (если это вирус) или вызывать явление резонанса (если мы имеем дело с неким полем); д) особый интерес вызывает то обстоятельство, что на жителей Синеры, независимо от мира обитания, и на их потомство на Тернаре исследуемый субстрат подобного влияния не оказывает. Весьма возможно, что в процессе акклиматизации при заселении Синеры, места естественного произрастания уракары, у людей выработался иммунитет к воздействию субстрата, пока условно названного комиссией «ураганом» – просто для удобства изложения…
Думать над новой информацией сейчас было некогда; главным было – усвоить ее, хорошо закрепить в памяти, потому что копировать никак не получалось.
Я вернулся к собственному телу. Вошел. И продолжал спать, как и собирался – в свое удовольствие. И вроде бы без всяких сновидений. Во всяком случае, проснувшись, я не помнил.
Проснувшись, я обнаружил себя вовсе не там, где засыпал.
Я лежал в роскошной посольской постели в доме, являющемся суверенной территорией Симоны в серпенской столице. Иными словами, в посольстве, главой которого сам я и являлся. Первым, что попалось мне на глаза, когда я смог наконец открыть их, был все тот же симонианский унтер. Склонившись ко мне, он протягивал стакан с жидкостью, в которой поднимались мелкие пузырики.
– Что за дьявол? – кажется, пробормотал я.
– Это от похмелья, – ответил унтер. – Чтобы головка не бо-бо.
– Это… таблетки? – почему-то решил я уточнить. Он искренне удивился:
– Разве мужики таблетками лечатся?
Спросить – что же там такое, просто не было сил. Я взял стакан, понюхал. Зажмурился. Выпил. Опознал. Родное пойло с Теллуса. Хорошей очистки. Давным-давно не пробовал. Я вернул стакан:
– Набрызгай еще полстолька. Да не разбавляй! Бутылка оказалась тут же, на столике. Я употребил. Закрыв глаза, немного подышал – и решил, что пришел в порядок.
– Как я здесь оказался? Докладывай.
Унтер отрапортовал не без удовольствия:
– Вас доставили ночью в два шестнадцать по местному. Без признаков сознания. Вы шумели. Выражались по автомату. Красиво.
– Да кто доставил?
– Полицейский патруль. Подобрали на улице. Вы вроде бы даже пытались сопротивляться…
Только этого мне не хватало! Но я же…
– А наша машина? Водитель? Охрана?
– Говорят – вы лично отправили их по домам. Сказали, что останетесь у армагов до утра. Они так и поняли, что будет хорошая пьянка.
Ничего похожего я не помнил. Остались в памяти только два разговора в том посольстве: тот, в котором я участвовал, и второй, незримым свидетелем которого был.
– Наверное, – фантазировал унтер вслух, – вы когда дошли до кондиции, решили все же вернуться домой, а остальные уже уснули, так что никто вас не отговорил. Только пошли вы совсем в другую сторону – ну и обессилели…
Я перестал слушать его: то, что он рассказывал, мне не доставляло удовольствия, да и никакой информации в себе не несло. В голове яснело, и я все лучше представлял себе, как все произошло на самом деле. Схема известная и простейшая. Ввести в организм нужное количество алкоголя, лучше всего прямо в кровеносную систему – для создания убедительной картины. На самом же деле они все-таки ухитрились провести меня еще на прививке: состав, который мне впрыснули, наверняка сильно отличался от того, что они прививали своим. Какая-нибудь новинка армагской химии, во всяком случае, там я не смог навскидку определить ее, правда, в памяти мика ее состав должен сохраниться, но это уже – для развлечения на досуге. Под действием этого зелья я добровольно, своими ногами пришел в ту самую келью, где позже они и проделали со мной все прочее перед тем, как вывезти и уложить на улице – по маршруту следования полицейского патруля. Хотя и патруль мог быть заранее предупрежден. Это все понятно. Неясно другое: почему я позволил проделать с собой все это? Почему не сработало подсознание, не заставило меня сопротивляться? Почему наконец память не сохранила ничего, так что приходится догадываться?