Меня это, откровенно говоря, не очень интересовало. Важнее показалось другое: уровень напряженности тонких полей был тут не выше, чем в городе за пределами Рынка. А это, я уверен, свидетельствовало о том, что товары, служившие тут предметом купли-продажи, на самом деле находились где-то в другом месте. Товары эти, по самой своей сущности, должны были быть настолько богаты энергией, неизбежно тратившейся на их создание и сохранение, что даже через десятки лет продолжали мощно излучать в тонком диапазоне. А я не ощущал ничего подобного. Ну что же: чего-то такого следовало ожидать, доступ к товарам такого рода и должен был оказаться достаточно затрудненным.

…Потом поперечные коридоры кончились, почти сразу начались двери – без табличек, но с небольшими изображениями государственных флагов и гербов некоторых миров Федерации – не самых значительных, впрочем, – а также с номерами. С последними была какая-то несуразица: после номера 1016 следовал почему-то 617-й, а напротив оказалось помещение под номером 234. Кажется, все было задумано для того, чтобы сбить новичка с толку. Я шагал, ожидая, когда начнутся обещанные мне мосты, когда – сотня метров, которые мне надлежало пройти, кончилась, коридор уперся в невысокую – о двенадцати ступенях – лестницу, пришлось подняться. Наверху оказался еще один поперечный коридор – широкий, и по его полу, к моему удивлению, шли рельсы, ширина колеи была сантиметров пятьдесят. Затем начался спуск, двадцать ступенек, и коридор продолжился. Надо полагать, я преодолел первый мост.

Пришлось идти дальше. Не помешало бы обзавестись коридорным скользунчиком (один такой я заметил вдалеке в одном из поперечных коридоров, но быстро справился с искушением воспользоваться им), но мне такого не полагалось. Пока, во всяком случае. Возникали и другие соблазны: например, пользуясь отсутствием персонала, свернуть с предписанного маршрута, пробежаться направо и налево, а может, еще и вверх-вниз. Но и это я отверг, покосившись на перископы соглядатаев, слегка выступая из стены под самым потолком, они, плавно поворачиваясь, исправно передавали меня друг другу, так что каждый мой шаг запечатлевался для потомства. Не нужно лишнего риска, уговаривал я себя, здесь и неизбежного наверняка будет больше, чем мне хотелось бы.

Я уже миновал входы в архивный отдел, в сектор завещаний, еще в один сектор – неликвидной информации, когда передо мною возник и второй мостик и снова пришлось преодолевать ступеньки. На этот раз наверху рельсов не оказалось; колея пролегала по нижнему коридору, над которым мостик и был перекинут. В общем, хозяйство тут было, судя по всему, серьезным и весьма разветвленным, так что я начал уже сомневаться: смогу ли разобраться в нем за то небольшое время, какое у меня еще оставалось, если даже никто не попытается помешать мне; но на это я надеялся меньше всего.

Сойдя с мостика, я, как и было велено, свернул круто направо. Круто – потому что в этом месте начинались сразу два коридора, удалявшиеся под разными углами. В этом коридоре двери располагались теснее друг к другу, чем в начале моего пути, а кроме того, на них были и таблички с именами, вероятно, их и имел в виду охранник, говоря о рекламе, которую надо было читать. Я шел, читая, пока не почувствовал, что пришла наконец пора остановиться. И очень кстати: похоже, что рабочий день начался, и коридоры, только что пустые, вдруг как-то сразу заполнились людьми. Защелкали двери, зазвучали приветствия, где-то уже заверещала аппаратура связи, кто-то промчался по коридору на минисколе – закрутилась жизнь.

Но почему-то у меня Рынок даже в этот час, как ни странно, пробудил скорее мысли об упадке и бедности, чем о коммерческом успехе. Незаметно было никакого наплыва покупателей, вот, вероятно, в чем была причина: судя по табличкам, все покупали и продавали – но кому же? Обширная комната, вывеска у которой говорила о том, что предназначена та была для ожидающих приглашения покупателей, оставалась пустой, если не считать единственного затерявшегося на ее просторе человека, возраст которого показался мне перевалившим за сотню лет, именно в прошлом веке на Теллусе, да и не только, были в моде такие бороды. И хотя он уселся на длинный диван только что, на моих глазах, вид у него был такой, словно он и ждал тут уже не менее столетия. Возможно, потому, что глаза его источали, казалось, устойчивую тоску старины. Впрочем, здесь был другой монастырь с другим, своим уставом; как знать – может быть, здесь царила мода на вымирающие поколения.

Вот таким неуместным размышлениям я предавался, пока шагал по этому коридору, разглядывая здания и вывески, да и, остановившись перед нужной дверью, не сразу загнал их в задние чуланы рассудка. Поднимаясь по ступенькам, я безошибочно ощущал, что меня внимательно рассматривают, хотя как раз тут никакого видеожучка не было заметно, да и взгляд, который я чувствовал на себе, был специфическим: то было сканирование третьим глазом. Но и к этому следовало быть готовым заранее; я был.

На стене, рядом с дверью, была укреплена белая металлическая табличка, на которой литерами кириллицы было начертано:

М. X. ПОВИДЖ

Покупка. Продажа

То же самое (впрочем, это скорее догадка) было повторено еще на нескольких языках с использованием латинского, еврейского и арабского алфавитов. Похоже, дело у моего земляка было поставлено на широкую ногу.

Остановившись и передохнув секунду-другую, я без колебаний протянул руку, чтобы нажать на кнопку звонка или чего-то другого, докладывающего о посетителе. Прошла секунда, другая, потом прозвучало несколько звонких щелчков, дверь растворилась и я сразу же шагнул в открывшийся проем.

Мы сидели за круглым столиком друг против друга, Повидж оказался постарше меня лет на двадцать, очень крепкого сложения и, судя по облику, завидного здоровья. Похоже, его заботы о поддержании формы не ограничивались бегом трусцой, он явно проводил многие часы в тренировочном зале, мускулы распирали его белоснежную рубашку, синий блайзер висел на спинке стула, строго служебный наряд, без всяких признаков легкомыслия. На столе стояли кофейник, чашки и все прочее, помогающее наладить общение с клиентом, установить ту духовную связь, что способствует заключению удачной сделки. Настоящий разговор еще не начался, мы пока лишь обменивались любезностями и говорили на общие темы, в то время как обе стороны лихорадочно пытались забраться в собеседника поглубже, проникнуть в мысли, в чувства и подсознание…

– Ну, как там на старой родине – порядок?

– Как всегда – полный.

– А на Серпе – там вроде бы какие-то неурядицы?

– Да, в общем, ничего особенного…

И тому подобные реплики, ни к чему не обязывающие. Политес. У меня было ощущение, что я пытаюсь вскрыть танк при помощи перочинного ножика: защита у Повиджа была поставлена прекрасно. Со своей стороны, я тоже делал все возможное, чтобы он не нашел в моем блоке ни малейшей щели – а уж он пытался, я понял это, когда он машинальным движением вытер проступивший на лбу пот. Я похвалил здешнюю архитектуру, имея в виду сложную систему переходов, хозяин, слегка поморщившись, ответил:

– Надоело это все до чертиков. Коридоры, лестницы, еще коридоры и еще лестницы, лифты, минисколи – глазу отдохнуть не на чем, стервенеешь быстро – потихоньку начинаешь мечтать о каком-нибудь штормяге, о снежных зарядах, лавинах, оползнях…

– Да, – сказал я сочувственно. – Теллус во всех нас сидит глубоко. – То была тень намека на то, что он был урожденный Попович, и армагский загар покрыл его фамилию, когда он был уже в зрелом возрасте.

– Суматошная система, – проворчал он, не очень, впрочем сердито.

– По-моему, здесь тихо…

– Здесь? Я о Теллусе. Здесь-то жить, конечно, можно. Правда, торговля, прямо сказать, никудышная.

Его слова меня не смутили: обычай жаловаться на плохие дела возник в деловых кругах давно и был самой невинной формой дезинформации, другие были куда опаснее.