— А теперь ты не только за себя в ответе, но и за своих детей.

В этот момент с шумом и гамом в комнату вбежали Катя и Маша.

— Вот они, твои чудо природы. Ты их надежда и опора на все времена, — она прикрыла глаза ладонью, чтобы дочь не увидела её слез и, отвернувшись, пошла в свою комнату.

Спустя четыре месяца они разъехались. Мария Андреевна уехала в небольшую однокомнатную квартиру на последнем этаже двенадцатиэтажного дома возле кольцевой дороги. Правда преимуществом было то, что у неё была большая десятиметровая кухня, и дом располагался в десяти минутах ходьбы от метро Алтуфьевская. Маша с детьми переехала в двухкомнатную квартиру недалеко от Речного вокзала. Риелторская фирма, которая занималась обменом, предложила целый пакет вариантов и Маша, после некоторых колебаний, все же согласилась с двухкомнатной квартирой, так как в этом случае, они получали еще небольшую денежную компенсацию, которая позволяла сделать ремонт и даже заменить старую мебель.

Жизнь сделала очередной виток и обозначила перед Машей новые перспективы и новые задачи на будущее…

Долгий и длинный гудок электровоза мгновенно вывел Валерия Николаевича из состояния, которое нельзя было назвать ни сном, ни размышлением, ни еще как-то. Слушая рассказ Марии Викторовны, он мысленно представлял людей, о которых она рассказывала, её маму, подругу Зою, Василиса и всех тех, о ком она упоминала, рассказывая о своей жизни. Словно в кино, перед ним разворачивалась жизнь женщины, и он никак не мог отрешиться от мысли, что все это не плод воображения, не история прочитанного романа, а её собственная жизнь, описанная во всех подробностях, переживаниях, страстях и эмоциях. Он посмотрел на неё. Она сидела напротив, отрешенно глядя в окно, где уже брезжил рассвет наступающего утра. Край солнца показался за горизонтом и пробивался сквозь кусты и деревья, посаженные вдоль железнодорожного полотна.

— А может все, о чем она рассказывала, я просто себе домыслил? — подумал он. Мозг выхватил из сказанного слова, фразы и, растворив в памяти, создал образы и наполнил их содержанием, оживил то, о чем не говорят, но думают?

— Вы что-то спросили? — услышал он Машин голос.

— Нет, просто вы так интересно рассказывали о себе, что я…

— Невольно заснули от моего нудного рассказа о себе.

Он смутился и потому, словно оправдываясь, ответил:

— Нет, что вы. Так необычно. Сколько езжу, не часто встречаю людей, которые вот так интересно рассказывают о себя.

— А о чем обычно рассказывают люди?

— О разном. О работе, интересных историях из личной жизни. Успехах своих, или детей. Мужчины иногда рассказывают о любовных похождениях, будучи в командировках, но это редко, в основном, когда выпьют. Частенько сетуют на жизнь, но редко когда бывают так откровенны, чтобы рассказать о себе.

— Разве я так много и откровенно рассказала о себе?

Валерий Николаевич снова смутился, не зная, что ответить. Подумав, он все же произнес:

— Не знаю, насколько с вашей точки зрения рассказ был откровенен, но мне показалось, что в нем нашлось место всему, и чувствам и переживаниям и выпавшим на вашу долю трудностям…

— А мне казалось, что я просто рассказываю вкратце о себе.

— Наверно так и было. Видимо я, просто домыслил то, о чем вы хотели сказать, но умолчали. Такое возможно?

— Конечно. Это даже интересно, как вы представили меня и тех людей, о которых я упоминала?

— Так ведь разве теперь вспомнишь, так много всего интересного прошло передо мной. Вам впору роман написать.

Она рассмеялась и тут же осеклась, видимо испугавшись, что разбудит все еще спящих детей.

— А как, по-вашему, это все, правда или вымысел?

От столь неожиданного вопроса, Валерий Николаевич опешил.

— Извините, не понял? Что значит правда или вымысел?

— Такое могло быть или вы считаете, что я все придумала?

— А разве можно придумать жизнь?

— Вы правы, жизнь придумать трудно. Нет, я конечно пошутила. Все это было со мной, и знаете, я ни о чем не сожалею. Ни о том, что вышла замуж и бросила Василиса. Ни о сумасшедшей любви к Анатолию и даже не виню Николая. Он кстати, за три года как мы развелись, всего дважды навещал детей.

— А как сложилась, извините за любопытство, судьба столь близких для вас людей?

— Василис мне иногда звонит, поздравляет с днем рождения и на Новый год. Я даже послала ему фотографию дочерей. Самое удивительное, что он до сих пор питает ко мне чувства и потому до сих пор не женат. Анатолий, после того как уехал в Бельгию на дипломатическую работу, вскоре женился на француженке из состоятельной семьи, ушел из МИДа, получил французское гражданство и принимает участие в семейном бизнесе. Так что он добился всего, чего хотел. Что касается Николая, то о нем у меня обрывочные сведения. Дело в том, что Евгения Николаевича убили.

— Убили?

— Да. Бизнес вещь суровая. Криминальные разборки, взорвали машину, он жена и дочь погибли. Двое сыновей остались живы, но один стал инвалидом и что с ними, я точно не знаю. Николай после смерти матери продал квартиру, взял однокомнатную и живет на остаток денег. Купил машину и по-прежнему занимается извозом. Но, стал пить.

— А как же спорт?

— О чем вы говорите. Спорт, это, так же как и работа, поиск жизненных ощущений, как он однажды выразился.

— Да, жизнь всех расставила по своим местам, — глубокомысленно произнес Валерий Николаевич, и Маша снова задорно рассмеялась.

— Да, кстати, а что стало с вашей подругой Зоей? Как она?

— Зойка? С ней мы по-прежнему самые большие подруги. Теперь все вопросы я согласовываю сначала с ней.

— Даже так?

— Представьте. Они живут с Леней в Москве. Он защитил диссертацию. Пишет, читает лекцию в Университете, а Зоя много работает, ездит в экспедиции. Ей безумно понравилась археологическая жизнь. И потом, она твердо знает, что дома её ждут сын и муж, которые просто боготворят её и считают эталоном женщины двадцать первого века.

— Надо же.

— Вот так. Зойка молодец. В прошлом году моталась на три месяца в Чили. Мы с ума сходили, как она там, а она откопала там такое, что её муж сказал, что если она и не станет вторым Шлиманом, то это только потому, что мужчины просто не захотят поделиться славой с женщиной. Пытается заставить её защитить хотя бы кандидатскую, но та говорит мужу, — какие проблемы, пиши сам, мое дело искать, твое писать. Мы разделили наш труд, и не мешай мне делать в жизни то, что мне нравится. Он смирился, но каждый раз говорит, чтобы я, хоть как-то повлияла на неё. Ведь это просто не справедливо. Она талант, а закапывает его в землю. Зоя смеется и делает по-своему.

Валерий Николаевич рассмеялся вслед заразительному смеху Марии Викторовны и новый гудок электровоза, заставил его взглянуть в окно. Мелькали придорожные постройки, склады, дачные домики и по всему чувствовалось, что поезд подъезжал к Москве. Оставалось от силы час с небольшим, и он должен был прибыть на Курский вокзал столицы.

— По всей видимости, мы уже в Подмосковье, — произнес он.

— Вы так думаете?

— Да. Еще немного и мы дома, — он снова взглянул на Машу и спросил, — А как ваша мама?

— Мама живет одна, но часто бывает у нас. Куда я без неё. Сейчас веду переговоры относительно перехода на новую работу. Если получится, без мамы просто пропаду.

— Даже так?

— У меня действительно, очень хорошая мама.

— Я так и решил, судя по тому, как вы о ней рассказывали.

— Я о маме, рассказывала? Мне казалось, что совсем чуть-чуть о ней упомянула.

Валерий Николаевич снова задумался относительно того, а что собственно рассказывала попутчица, и что он представил себе, пока слушал её рассказ. Видимо все наслоилось одно на другое, что теперь трудно было понять, что было действительно рассказано, а что просто домыслил он, слушая её простой и в то же время удивительный рассказ о собственной жизни.