Аурика не могла сказать, какую природу имеет ее озноб, — то ли она дрожала от того, что зима до хруста сжала город в объятиях, то ли это был внутренний трепет, вызванный сегодняшними событиями. В доме-то было вполне тепло и уютно, даже не верилось, что стоит высунуть нос на улицу, и превратишься в ледышку.

И ей, и Дереку не спалось. Бывший министр расположился полусидя на своей стороне кровати. Привалившись спиной к подушке, он читал «Начала натуральной философии» великого лекийского ученого Нефферта, причем в оригинале. Маленький карандаш порхал над страницами — Дерек делал пометки. Аурика сносно знала лекийский, но никогда не рискнула бы читать написанный на нем учебник физики. «Введение в естествознание для начинающих», позаимствованное в библиотеке, нравилось ей намного больше.

— Это не может не радовать, — усмехнулся Дерек и, отложив карандаш, признался: — Аурика, я сегодня испугался за вас. Действительно испугался, когда услышал, что убита еще одна девушка. Я подумал, что это вы, и у меня чуть сердце не остановилось.

Похоже, это признание ему дорогого стоило — бывший министр был явно не из тех, кто любит рассказывать о чувствах. Чувства делают уязвимым.

— Я в это время была на кладбище в компании доктора Вернона, — ответила Аурика и натянула на себя одеяло так, чтоб в хрупкую пещерку, созданную им, не проникло ни струйки прохладного воздуха. — И мертвая Эмма велела мне бежать.

Дерек вздохнул, отложил книгу, и лампа на прикроватном столике рядом с ним послушно мигнула и погасла. Аурика вдруг подумала, что кровать очень большая, похожая на заснеженное поле, им обоим прекрасно хватает места, и беседа получается вполне светской.

— Вы все сделали правильно, — сказал он.

— А вы напрасно обо мне переживали, — промолвила Аурика и тотчас же мысленно одернула себя. Не стоило этого говорить. — Я же не могу быть оборотнем.

— Ну я-то об этом тогда еще не знал, — усмехнулся Дерек.

Наверняка он не почувствовал, что Аурике внезапно оказались приятны его внимание и волнение. Она и сама не могла сказать, почему вдруг замерла тогда, поймав на себе его беглый взгляд.

В комнате постепенно становилось теплее, и на контрасте с этим теплом страшно было и подумать о том, какой холод сейчас снаружи. Зима бродит среди домов, стучит в двери, расписывает окна удивительными узорами. А ведь кто-то в такую ночь лишен дома и приюта… Аурика задумчиво поправила кружево на ночной рубашке и сказала:

— Он какой-то странный, этот доктор Вернон. Постоянно говорит мне гадости, а потом комплименты. Ну вот зачем он сказал, где вы были минувшей ночью? Хотел меня обидеть?

Интересно, чем сейчас занимается Вернон? Читает, пишет очередной отчет или, господи прости, идет в бордель?

Дерек негромко рассмеялся. Заложил руки за голову.

— Я там просто спал, — ответил он. — Честно, Аурика. Арендовал койку, вот и все.

— Это не имеет значения, — выпалила она слишком быстро, гораздо быстрее, чем принято в светской беседе. — У вас своя жизнь и свои дела, вы вовсе не обязаны передо мной отчитываться.

На миг в груди стало жарко, а к щекам снова прилил румянец, и, чтобы справиться с неожиданным смущением, она произнесла:

— Почему он так поступает?

— Юные девушки хорошо попадаются на такие контрастные души, — со знанием дела сообщил Дерек. — Вы постепенно начнете о нем думать, он вас заинтригует и заинтересует. И сами не заметите, как влюбитесь в доктора Вернона по уши. Он ведь такой открытый и честный. Особенно на контрасте с законным мужем, который через неделю после свадьбы ходит по борделям и имеет репутацию садиста и безжалостного убийцы, причем даже не считает нужным как-то ее скрывать.

Аурике захотелось спрятать лицо в коленях и никогда его больше не поднимать. Она не сделала ничего дурного, но ей стало невероятно стыдно и горько, почти до слез. Ужасное чувство, с которым она ничего не могла поделать.

— Но зачем? — только и смогла вымолвить Аурика. — Разве джентльмены так поступают?

И сама мысленно ответила на свой вопрос: «Поступают, а как же». Это не книги, а жизнь, и люди с репутацией самых порядочных и достойных здесь ведут себя не так, как в романах. Она уже успела в этом убедиться на примере собственных родителей.

— Чтобы потом со скандалом бросить вас, предать все огласке, причем в мельчайших интимных подробностях, и тем самым отомстить мне, опозорив, — невозмутимо сообщил Дерек. — Зачем же еще?

Аурика закрыла лицо ладонями и некоторое время сидела так, пытаясь справиться со стыдом. Кто бы мог подумать! Неужели на это действительно можно клюнуть, да так, чтоб заглотить наживку до поплавка!

Но ведь наверняка клюют, раз Дерек говорит об этом со знанием дела. И она сама почти клюнула, если уж быть честной до конца, — во всяком случае, смотрела на доктора Вернона с определенным интересом, из которого бог весть что могло бы получиться.

— Он вел себя, как и полагается благородному человеку, — едва слышно сказала Аурика. — Не оставил меня там, а отнес в свой дом… Помог прийти в себя.

— Вот-вот, — усмехнулся Дерек. Вопреки опасениям Аурики, в его взгляде не было насмешки. — Еще один штрих к портрету рыцаря. А то, что рыцарь — хам и дрянь, ну так кто без греха? К тому же он не хамит, а говорит правду. При этом наговорил вам кучу гадостей, но это уже мелочи.

Аурика представила, как доктор Вернон несет ее к домику среди могил, и невольно натянула одеяло повыше. Ее охватила брезгливость. Внизу мелодично зазвенели часы — полночь.

— Хуже всего то, что я у него ничего не смогла узнать, — вздохнула Аурика. — Ничем вам не помогла, а вы на меня рассчитывали.

— Не говорите глупостей! — фыркнул Дерек. — Благодаря вам мы сегодня выяснили, что убитые девушки — оборотни. Это очень, очень серьезно. Вы не представляете насколько.

В его голосе звучала искренняя признательность, и Аурика невольно обрадовалась и взбодрилась.

— Все-таки вам не стоило за меня бояться, — сказала она.

Бывший министр снова рассмеялся.

— Видели бы вы, как я бежал в анатомический театр! — воскликнул он. — Гресян примчался и сказал, что труп там, — ох, как я полетел! Даже не додумался экипаж взять. И не заметил, что шляпу забыл. — Дерек задумчиво дотронулся до своего изуродованного уха и добавил: — В итоге вздохнул с облегчением.

— Не стоило, — повторила Аурика.

Ей было неловко из-за того, что невольно вызвала столько волнений. Он усмехнулся.

— Вы одинокая и несчастная девушка без друзей и поддержки, — ответил он. — Как же я могу оставить вас одну?

Это было сказано настолько искренне, что Аурика не сразу поняла, как по ее щеке пробежала слезинка. Она быстро махнула ладонью по лицу и откликнулась:

— Я вам благодарна, Дерек. Очень.

Дерек улыбнулся и, протянув к ней руку, внезапно погладил ее по щеке согнутым указательным пальцем. Этот жест был таким неожиданным и наполненным такой откровенностью, что Аурика с трудом удержала вскрик.

— Вы поспите, Аурика, — произнес он. — Такой насыщенный событиями день. Вам обязательно надо отдохнуть. Я все равно спать не собираюсь.

Эти вроде бы простые слова подействовали на Аурику так, словно кто-то сказал ей то же самое, что она говорила папаше Угрюму: «Поплачьте, теперь можно». Она всем сердцем ощутила, что больше не одна, что о ней волнуются и заботятся. Что необязательно быть в родительском доме, чтобы получить душевное тепло и участие. И можно быть некроманткой, да хоть кем — к тебе все равно будут относиться по-человечески.

И она заплакала. Тихо, не навзрыд — просто по лицу полились слезы, а дыхание перехватило. В сердце сейчас было слишком много чувств, чтобы они не вышли на поверхность.

Дерек негромко вздохнул, а затем осторожно привлек ее к себе. От неожиданности она вздрогнула, но не сделала попытки освободиться из его объятий. Простой дружеский жест отозвался в ней такой волной чувств, что Аурика уткнулась носом в грудь Дерека и заплакала еще сильнее. Она была не такой, как все. Она была невероятно далеко от дома. Но теперь у нее был друг. И Аурике хотелось верить, что это надолго.