Да и говорит человек, назвавшийся Рублевым, достаточно осторожно, не называя фамилий.
— Он знает где мы? — спросил Жак, в его глазах горела надежда.
— Может и знает, — не хотел сразу же огорчать француза Комбат. — Нас было двое. Я попал сюда.
— А что стало со вторым?
— Не имею понятия.
Попович дернулся, приступ сумасшествия на какое-то время отступил. Он секунд пять еще посидел с открытым ртом, затем поднялся, подошел к прутьям и стал рассматривать Комбата.
— Рублев.
— Да.
— Так людей не зовут, разве что китайцев.
— А я такой, — и он протянул из-за прутьев худую грязную руку так, словно бы Комбат мог пожать ее, их разделяло метра четыре.
— Зовут-то тебя как?
Попович морщил лоб, не в силах вспомнить. А затем широко улыбнулся, показывая давно нечищенные дорогие металлокерамические зубы:
— Меня в школе все Попкой звали. Попка дурак!
Попка дурак!
И несмотря на ужас положения, несмотря на то, что перед ним стоял сумасшедший, Рублев тоже улыбнулся.
А ведь улыбка сумасшедшего бизнесмена была единственно человеческой в этом подземелье.
— У меня тоже кличка есть.
— Какая?
— Комбат.
— У, хорошая кличка! На компьютере такая игра есть, — и Попович, отставив указательный палец правой руки, принялся кричать:
— Пиф-паф! Пиф-паф! Падай, ты убит!
Он прокричал затем слово «комбат», делая ударение то на первом, то на последнем слове.
Павел Свиридов и Сергей Бородин сидели за дощатым столом, играя в карты.
— Может выйти? Что-то они разошлись, — пробурчал Паша, но даже не двинулся с места.
— Тебе дело? Пусть себе порезвятся, — он прислушался. По подземному коридору слышался топот. — Ну вот и охрана прибыла.
Злые охранники во главе с Борисом хмуро поздоровались с Бородиным и со Свиридовым.
— Ну что, не поймали? — ехидно усмехнулся Паша.
— Ушел, падла. Но если бы ОМОН не ввязался, мы бы его точно взяли.
— Он и от ОМОН ушел? — поинтересовался Бородин.
— Его прихватили с пистолетом во время перестрелки. Так что, думаю, мало ему не покажется. Еще неизвестно, где лучше — у нас или у них, — и Борис засмеялся натужным истерическим смехом.
А когда замолчал, до его слуха донесся крик Поповича:
— Комбат! Комбат!
— Чего это они?
— Наверное, вообразил, что перед компьютером сидит, — пожал плечами Бородин и бросил карты на стол. — Пошли, Паша, наша смена кончилась.
Четверо охранников сбросили мокрые куртки.
— Ну что, начнем? — вздохнул Борис.
Чурбаков поручил им разобрать возведенную в туннеле стенку и разобраться наконец, что же там происходит, что за чудище бродит по подземным выработкам.
— Пошли.
Попович моментально смолк, лишь только увидел бородатого Бориса, сжимающего в руках багор.
— Всем отойти от решеток! Тебя, что ли, не касается? — он хотел было ткнуть Комбата багром в грудь, но передумал: «Еще уцепится, потом не выдерешь!» — Ну-ка держите их всех под прицелом!
Борис прошелся возле клеток, открывая решетки.
— На прогулку, что ли? — спросил Комбат у сидевшего в соседней клетке Гетмана.
— Какая прогулка? На работы.
— А что здесь делают? — мужчины переговаривались шепотом, почти не открывая рта.
— Таскаем камни из одного угла пещеры в другой, а потом переносим обратно. Сами вы не из Питера будете?
— Нет, московский, в Питере у меня брат живет, — отвечал Рублев.
Пока Гетман решил, что с него достаточно. И если Рублев родственник банкиру Андрею, то это все равно ничего не меняет, выйти из заточения он уже потерял надежду.
Заключенных построили в шеренгу. Впервые охранники не подходили к ним близко, даже скованный цепями Комбат внушал им ужас. Трое держали автоматы наготове, а Борис объяснял суть работы.
— Разобрать стенку.
— Но там же… — вырвалось у Гетмана.
— Молчать! — для пущей убедительности охранник поднял автомат, направив его на возмутителя порядка. — Разобрать и никаких разговоров!
Теперь Комбат получил возможность поговорить с Жаком Бабеком, поэтому не стал ничего предпринимать. Заключенных загнали в тоннель, вооруженные автоматом охранники стояли метрах в пятидесяти, наблюдая как те разбирают камни. Работали не спеша.
Никому — ни узникам, ни охранникам — не хотелось на ту сторону. Узники знали, что и там убежать никуда невозможно, охранники помнили, что случилось с Сэмом.
— Не беспокойтесь, Жак, — сказал Комбат, беря на руки большой камень, — скоро вас отсюда вызволят.
— Хорошо бы, — мечтательно протянул Жак Бабек.
И тут как из-под земли возник сумасшедший Попович.
— Леонид Васильевич? — пытливо говорил он и заглядывал Комбату в глаза, а затем принимался катить перед собой обломок известняка. — Комбат сильный, сильный…
— Что за стеной?
И Бабек вкратце пересказал Рублеву то, что случилось с охранником Сэмом, после чего Рублев стал опасаться, что и Бабек за время нахождения под землей тронулся умом. В наручниках работать было крайне неудобно, но Комбат даже не попросил чтобы ему их сняли. Знал, не согласятся.
Часа через два работы, когда Гетман вместе с Бабеком вытащили верхний камень, на них пахнуло гнилью.
Торговец мыльными средствами и французский коллекционер тут же слезли вниз. Охранники подошли ближе, беря на прицел автоматов черное отверстие.
— Разбирайте дальше! — два автомата целились в лаз, а два на заключенных.
Наконец удалось разобрать проход так, что по нему можно было пробраться на другую сторону. Впереди себя охрана погнала заключенных.
— Твою мать! — только и воскликнул охранник, когда увидел что осталось от Сэма.
Головы не было вовсе, на камнях валялись обрывки одежды, изгрызенные до половины ботинки. Скелета как такового не существовало. Отдельные кости, переломанные, кучкой лежали на полу, словно хворост, собранный для костра. Даже у видавшего виды Комбата перехватило дыхание. Пахло разложившимися внутренностями.
— Вперед! — скомандовал охранник Борис, поводя перед собой автоматом. — Вперед, я сказал!
Наконец все очутились в том месте, где тоннель расширялся и наверх уходила высокая вертикальная шахта. Чувствовалось движение воздуха. Наклонный широкий штрек уходил влево и кончался водой. Зеркало воды было не очень большим — метров пятнадцать. Затем вода упиралась в сводчатый потолок штрека.
— Что это за зараза? — сказал один из охранников и со страхом осмотрелся.
Прятаться здесь в общем-то было негде.
— Из воды оно, что ли, вылезает?
— А может, сверху спускается? Поставим пару растяжек с гранатами. Не по воздуху же эта сволочь летает!
— Подорвется, — нервно захохотал Борис — единственный, у кого был фонарь, мощный, с аккумуляторами.
И тут, проведя лучом вдоль стены, он замер.
— Да-а!
Все остальные тоже замерли, пораженные. Там лежали экскременты — огромная куча, но без сомнения наваленная за один раз. Толщиной экскремент был с человеческую руку.
— Это кто же такое навалить может? — щелкая зубами от страха, пробормотал Борис и подошел чуть ближе.
И тут прямо в экскрементах он явственно увидел обрывки рубашки Сэма. Его вытошнило. И охранник, шатаясь, побрел поближе к свежему воздуху, к вертикальному штреку, уходившему вверх. Он посветил над собой.
И тут никто не успел заметить и сообразить что произошло. Нечто тяжелое, огромное мягко обрушилось на охранника сверху. Фонарь вылетел из рук, откатился к стене. Теперь он освещал лишь шершавый известняк.
Трое охранников, остававшихся в отдалении, даже не сделали попытки приблизиться к своему товарищу, который, судя по звукам, с кем-то боролся.
Они принялись стрелять, уже не думая о том, что могут подстрелить и Бориса. В темноте мелькали вспышки выстрелов, искры, высекаемые пулями из каменных стен.
Все узники попадали на пол. И только сумасшедший Попович, радостно завизжав, помчался по наклонному штреку, не помня, не видя, что впереди его ждет вода.
