Грейвс взял в приемной сданный на хранение портфель, положил в него пакет и вошел в лифт. На улице он потратил две или три минуты на поиск такси. В аэропорту, однако, его ждало разочарование: рейс «Бритиш эруэйз» он уже пропустил, а вылет в Хитроу швейцарского самолета задерживался из-за неисправности двигателя. Прошло два часа, прежде чем Грейвс наконец покинул Цюрих. Из аэропорта он немедленно отправился на такси в банк, но передать конверт старшему партнеру не сумел: Пилгрим отбыл в графство Глостер на деловой ужин с нигерийцами, желавшими вложить деньги в строительство сталелитейного завода.

Придется конверту подождать до утра.

Сэр Хорейс стоял и считал: два, три, четыре нарцисса уже выпустили желтые лепестки, еще многие на подходе. Даже тюльпаны набухли. Что-то рановато, подумал он. Но ничего, сад надежно защищен от непогоды.

Он завернул за угол, думая о Жаке Грейвсе. И последствиях его поездки. Грейвс, несомненно, был отличным работником, но что-то в нем очень не нравилось сэру Хорейсу. Очевидно, дело было в запахе: какой-нибудь из этих нынешних лосьонов для бритья. Однажды Мэлори стоял совсем рядом с Грейвсом и уловил этот назойливый аромат и сразу вспомнил, как пахнет салон его нового автомобиля. Кожей, деревом и еще чем-то в этом роде. Запах сэру Хорейсу не понравился. Еще меньше его чувствительному носу нравился запах опасности, которую он ощущал очень явственно.

Мэлори совсем забыл про входную дверь. Поэтому на пороге банка он замер в изумлении. Весеннее солнце отражалось в зеркальной поверхности и сверкало нестерпимым сиянием. Господи Боже, подумал Мэлори.

– Ах, сэр Хорейс, мистер Пилгрим спрашивал о вас, – приветствовала его миссис Фробишер.

– Тоже мне событие, – пробормотал Мэлори, снимая пальто.

– Так точно, сэр. Он сказал...

– Могу себе представить. Мистер Грейвс вернулся?

– Да, сэр Хорейс.

– Ну-ну. Сначала я выпью кофе.

Это была не распущенность, а выдержка. Попивая кофе и вертя в руках «Ромео № 3», Мэлори буквально сгорал от нетерпения – ужасно хотелось знать, удалось ли Грейвсу чего-нибудь добиться от непреклонных швейцарцев. Но долгий жизненный опыт научил сэра Хорейса, что жгучему любопытству нужно давать время отстояться. Поэтому он выпил и вторую чашку.

Когда Мэлори вошел в ультрасовременный офис старшего партнера, выражение лица Пилгрима показалось ему странным. Мэлори попытался разгадать его, но ни к какому выводу не пришел.

– Хорейс, я ждал вас.

Может быть, волнение?

– Я слышал, что Грейвс вернулся. Как прошли его переговоры со страной часов и нейтралитета?

– Они не пошли на контакт.

– Кто бы мог подумать. Признаться, я испытываю некоторое облегчение.

– Но кое-что он все-таки оттуда привез.

– Что-нибудь важное?

Запах опасности стал еще отчетливей.

– В духе плохого детектива.

Пилгрим коротко пересказал суть беседы в Цюрихском банке.

– Что в конверте?

Пилгрим взял со стола папку.

– Прочтите сами, Хорейс. Обсудим позднее.

– Очень хорошо. – Мэлори попытался классифицировать выражение лица Пилгрима. – Это очень важно, Лоренс?

– Не знаю. Возможно, что и нет.

В этот момент Мэлори наконец догадался. Впервые на вечно самоуверенном лице молодого банкира читалось сомнение.

Первая страница представляла собой письмо, к которому скрепкой была прикреплена толстая стопка машинописных листов. Мэлори протер очки и углубился в чтение письма. Оно было подписано тремя инициалами: Г. Дж. Д.

"Сэр Бэзил не стал бы обращаться с запросами в Цюрихский банк. Полагаю, что такое искушение у него было, но по зрелом размышлении он наверняка его преодолел.

Вы, кто бы вы ни были, рассудили иначе.

Ежегодная выплата значительной суммы безо всяких на то объяснений, с вашей точки зрения, нуждалась в расследовании. Что ж, вы хотели получить объяснение – вот оно.

Для начала расскажу, как все будет происходить.

Вместе с этим письмом вы получите первую часть повествования. Полагаю, вы его прочтете.

Если же на середине вам станет скучно и вы захотите выбросить рукопись не дочитав, очень советую вам этого не делать.

В конце первой части содержатся инструкции относительно того, как получить вторую часть; в конце второй – как получить третью и так далее. Всего повествование состоит из семи частей.

Надеюсь все же, что рассказ покажется вам интересным, причем до такой степени, что вы из одного любопытства захотите прочесть продолжение. Поиски ваши будут нелегки. Однако должен предупредить: если в течение трех месяцев вы не доберетесь до шестой части, то последняя, седьмая, часть попадет в чужие руки. Все организовано именно таким образом, и вам не удастся остановить пущенный механизм.

Если же седьмая часть попадет в чужие руки, последствия будут, сообщаю вам доверительно, самыми катастрофическими. Это предельно точный эпитет. Он ни в коей степени не является преувеличением".

Сэр Хорейс снял очки, положил их на стол и некоторое время отсутствующим взглядом смотрел на противоположную стену. Письмо его испугало – не столько своим содержанием, сколько упоминанием о Бэзиле Захарове. Много лет назад была похоронена некая тайна, причем за огромную цену. Сэр Бэзил, который не потратил бы впустую и полпенни, наверняка пошел на такую договоренность лишь под принуждением, не имея иного выхода. Вот почему Мэлори посоветовал не будить спящую собаку. Он слишком хорошо знал Захарова и опасался нарушить волю покойного. Надо было мне настоять на своем, сердито подумал сэр Хорейс. Надо было устроить все так, чтобы Пилгриму вообще не пришло в голову задавать этот вопрос.

Но теперь рассуждать об этом было поздно. Мэлори с ужасающей определенностью чувствовал, что лежащая перед ним рукопись – истинный ящик Пандоры.

Он поднялся из кресла, быстрым шагом дошел до кабинета Пилгрима и распахнул дверь. Старший партнер стоял у окна с двумя посетителями и показывал на что-то рукой. Один из мужчин держал в руках какой-то мудреный фотоаппарат; еще одна камера висела у него на шее.

– Лоренс, мы могли бы поговорить?

Пилгрим обернулся.

– Хорейс, эти джентльмены из журнала «Форчун». Господа, сэр Хорейс Мэлори.

– Доброе утро, – коротко кивнул Мэлори.

– Они пришли, чтобы снять фоторепортаж о демонстрации золота.

Журналист без фотоаппаратов представился:

– Джим Ковертон, сэр Хорейс. Кстати говоря, мы очень хотели бы сфотографировать и вас. Не возражаете?

Мэлори взглянул на журналиста.

– Возможно, но, Лоренс, я только что прочитал...

– Они делают статью обо мне, – с видом скромника пояснил Пилгрим. – Фотографирование займет всего пару минут. Вы не хотите спуститься вместе с нами, Хорейс?

Спускаться вместе с ними Мэлори не хотел, однако спустился. Он шел по лестнице, весь кипя от ярости. Остальные поехали в лифте. Странный все-таки человек этот Пилгрим – не может понять, что важно, а что не очень.

В подземном этаже, перед входом в демонстрационный зал, Мэлори схватил Пилгрима за руку и прошептал:

– Лоренс, я очень обеспокоен этим письмом. Думаю, что...

Пилгрим ответил:

– А вы прочитали писанину, которая приложена к письму?

– Еще нет.

– Чушь собачья, – уверенно заявил Пилгрим. – Древняя история. Ни малейшего отношения к современности не имеет. Не беспокойтесь, Хорейс. Пойдемте, пусть нас сфотографируют.

Они вошли внутрь. До одиннадцати часов оставалось две минуты. Стоило ударить часам, как непрозрачная стеклянная стена вдруг озарилась светом и раздалось тихое жужжание. По ту сторону стекла показалась дверь мощного сейфа", которая медленно отъехала в сторону.

– Это хранилище не менее надежно, чем сам форт Нокс, – принялся объяснять Пилгрим. – Иначе и не может быть. Вы видите, джентльмены, золото банка «Хильярд и Клиф». Делайте ваши снимки, мистер Бауэр. Не правда ли, впечатляющее зрелище?