«Я вышел телом и лицом, спасибо матери с отцом». Впрочем родного своего отца не знал, но мама действительно красавицей была. Потому отчим взял её в жены и с «довеском». Хотя может быть совратился на ленинградскую жилплощадь или ещё что — теперь уже не узнать. Погиб и он, и мама. Разбились на дедовом «Урале», хотя сам мотоцикл, после того как малоопытный водила кувырнулся с обледеневшей дороги, практически не пострадал. А у нас с моим сопливым единоутробным братом из всей родни в живых только дед остался. На свою ментовскую пенсию вытянуть двоих пацанов ему было не по силам, и оказались мы в ближайшем детском доме в Колпино. Куда навещать нас дед приезжал всё на том же мотоцикле — техника ведь не виновата, да и другого транспорта у него не имелось. На выходные и на праздники забирал домой, да и самих нас, как обжились, если звонил и предупреждал воспетку, отпускали пешком — по прямой менее часа путь занимал.

Действительно ДОМОЙ, ибо не смотря на то что именовали мы себя гордо «ленинградцами», жили в культурной столице, мягко выражаясь, в частном секторе, с удобствами во дворе. За фабричной заставой — в посёлке Понтонное, Колпинского района. Где всё послевоенное время прослужил дед участковым и вышел на заслуженную пенсию аж старшим лейтенантом милиции. В доме почившей давно бабули, благодаря погребу картошки и корюшке с реки, пережившей блокаду. Но после её смерти, а затем и гибели любимой дочери, больше женщину в дом он не приводил. Соседка, так же пенсионерка — учительша, за денежку малую его обстирывала, но ей не рублей хотелось, увы.

Мы с братом за выходные старались старикам воды натаскать побольше, да дров заготовить на неделю. С топливом сложностей не имелось — в посёлке располагались два «промышленных гиганта» — судостроительный и фанерный заводы. Вот с последнего и привозили заслуженному ветерану МВД красивые полутораметровые березовые цилиндрики — отходы после лущения бревна. Пилить лучковкой на куски, терпко пахнущую лесом, аккуратную палку было одно удовольствие. А дед как то ещё чуть подстрогал «под руку» пару брёвнышек, сделав подобие бейсбольных бит, и показал нам несколько упражнений по силовой гимнастике с булавами. Назвав их при этом мудгарами. Ещё на срочной он этим финтам обучился — на его тральщик цирковой служить попал. Хоть война шла, но науке она не помешала, даже напротив — усугубила, да и не только гимнастическую.

Все свои накопленные за непростую жизнь знания он и нам постарался передать как мог. В частности, никогда не оказываться «в терпилах», даже если жизнью для того рискнуть потребно. А уж синяков да шишек и вовсе не бояться — они, в отличие от поломанной души, заживают. Научил и как «сломать» того, кто тебя нагнуть пытается. Очень эта наука пригодилась, когда в приют угодили. С братом нас там по возрасту разделили. В палате малолеток дедовщина ещё не завелось, а вот мне, после отбоя, за то что не прогнулся, попытались сразу показать кто тут хозяева жизни, причём предметно. Но загодя, я незаметно у расхлябанной своей табуретки ножку вырвал окончательно, а потом обратно для блезиру вставил. И показал обступившим меня «дедам» курс гимнастики, которой меня дед настоящий научил. Потом пришлось у директорши муть выслушивать — её «актив» де покалечил. Дура колонией грозила и даже родственника моего вызвать додумалась — бывшего участкового! А он оказывается, помнил из её весёлой молодости и то что сама давно забыла, надеясь что такая же короткая память у всех. Да и в последнее время у неё на два пожизненных расстрела «грешков» за работорговлю накопилось. Моя крыша оказалась покрепче, но держалась она только на такой же крепкой опоре, знать мы друг-друга не подвели. А я теорию намертво закрепил практикой, потом полученная наука помогала не раз выжить. Особенно на собственной срочке, где до зам. к (а) дослужился.

Но этому ещё одна дедова наука (а вернее страсть) поспособствовала — очень он любил на природе с ружьишком побродить, и нас с братом к тому приохотил. В своё время, его тулкой, взамен медали, за задержание грабителей местного отделения банка премировали. Вот попробовав охотничьей наркоты и даже собачкой обзаведясь, так и не смог с тропы добытчика сойти. Даже дальнюю округу на моцике своём освоив, стал весьма добычливым ловцом. Нас с братом так же вооружил, мелкому воздушку за 16 рублей купив, а мне вручив дефицитную мелкашку ТОЗ-8, что ещё при Хрущёве за 25 рублей по блату «взял» в нашем Сельпо. Пачка в 50 штук 5,6 мм патрончиков стоила 55 копеек, а взамен «колпачков» воздушки даже дробь годилась, потому практиковаться могли без ограничений. И вскоре малокалиберной пулькой научился легко снимать не то что летящую утку, но и верткого вальдшнепа. Которого, на костерке тут же сварив и ужинали под похвалы убийце. Приятно!

При таком таланте (о чем дед военкому шепнул), когда призвали, оказался естественно в снайперской школе, причём по семейной традиции — в морской, а вернее — уже морпехной. Хотя один «купец» чуть было меня в Кремлёвский полк не уволок (упаси Боже). Но до того, дед, как я совершеннолетия достиг, по своим связям мне и права через ДОСААФ «сделал», причём не только на моцик, а на всё что шевелится. И разумеется официальный Охотничий билет выписал, в Разрешительной системе легальные свои стволы на меня переписав. Были у него в грамотно сработанном схроне и нелегальные. Как у всякого не глупого мента, тем более прослужившего «на земле», где фронт несколько лет простоял.

Ещё пара запоминающихся моментов со мной до призыва успела произойти. После окончания института, в дом умершей соседки её внучка Алёнушка переселилась. Она династию продолжила, став училкой-англичанкой в «бабушкиной» школе? 400. До сентября намеревалась сил набираться, но вскоре их усиленно расходовать принялась — на меня. Запала на высокого и статного парнишку кудрявого, а пообщавшись, выяснила что и не глупого. Резко при этом и в языке «подтянув», ибо ради эксперимента, только на английском со мной ВЕЗДЕ общаться вздумала. А гормоны, умножив стресс (в хорошем смысле этого слова), основы ангельского, в мой незамутнённый разум заложили очень глубоко. Метода хорошая, только не всем доступная.

Увидев, как я к наукам горазд, и в ВУЗ меня добрая душа чуть не силком загнала, с дедом усилия объединив. За меня они решили из меня экономиста сделать — всегда мол при деньгах (хоть и чужих), но дед большие перспективы с такими знаниями в ОБХСС предрекал. Я же сдуру взял да поступил — конкурса на «Финансы и кредит» совсем не было и моих троек для зачисления хватило. Но так как вляпался в девчачье царство, то и военной кафедры там не имелось. Посему, год общеобразовательный отучившись (на удивление легко, ибо дома репетитор персональный ожидал), отправился далее постигать уже науку побеждать. Благо что не далеко — бригада м/п в нашей же Ленинградской области и находилась. Деду мое гражданское образование в заначку на гроб обошлось (стипуха даже в расчёт не бралась), да и Алёна, к нам переселившись, своё учительское жалованье в общий котёл положила.

Ещё, по дедовым угодьям проезжая, дичину по выходным добыть частенько получалось, особенно когда гусь шёл. Да и перед Новым годом, позвонил кто то из дедовых «должников» и позвал медведя на берлоге взять. В тулуп закутавшись пилил очень долго, аж в Карельское Приладожье. На месте мне вручили копьецо (назвали рогатиной) и велели им зверя колоть как разбудят. Странно, но выжил почему то я, и меня обозвали смелым парнем, поскольку только обмочился, обычно у других получалось серьёзней (с запахом). Долю за отвагу выделили, сколько увезти могу, вот я в люлюку мотоциклетную больше центнера и заложил. Потом всю зиму медвежатиной тушённой вся семья питалась.

Летом, на каникулах, устроился на судостроительный, столяром-станочником, и голода наша скромная семья избежала окончательно, попутно самодельной мебелью обзаведясь. Но когда осенью позвала меня Родина священный долг отдавать, Алёна залетела, и предложила хлопотать об отсрочке. Чему я был против — троих спиногрызов подряд всё равно заделать не смогу, так что от «домоклова меча» над головой не уйти и лучше рассчитаться с властью сразу, пока ребёнок не родился ещё. Но отношения наши в ЗАГСе зарегистрировать любимой предложил, а вот тут уже она воспротивилась — статус матери-одиночки давал больше чем мои солдатские 3 рубля 80 копеек.