— Ты кто? — неожиданно спросил Айерен, не меняя позы, и вроде бы даже не открывая глаз.

Этот, казалось бы, простой и естественный вопрос застал Анмиста врасплох.

— Кто я…? Это долгая история… — проговорил он, сознавая, что и на самом деле НЕ МОЖЕТ ОТВЕТИТЬ, КТО ОН ЕСТЬ ТАКОЙ. — Во всяком случае, я не тот, кто ты думаешь, — вышел он, наконец, из лёгкого замешательства.

— Я думаю только то, что тебя привела сюда не служба, а своя собственная нужда, — тихо сказал Айерен, слегка поворачивая голову к собеседнику.

— Верно… Скажу больше. Я тот, кто тебя ненавидит. Ненавидит все твои слова и дела. Я тот, у кого ты забрал власть над душами.

— Тогда я знаю, кто ты. Небесный Отец предупреждал меня. Я чувствовал твоё присутствие. Всегда чувствовал… Ещё до твоего рождения. Ты ведь не стар.

— О, да! Я ещё довольно молод. И моя жизнь продлится намного дольше твоей.

— Моя жизнь скоро оборвётся. Так угодно Отцу. Тебе недолго осталось ждать.

— Ну, вот уж нет! Ты — мой враг, но кто сказал, что я ищу твоей смерти? Напротив, я хочу, чтобы ты жил долго. Как можно дольше! Ты удивлён? Что ж, я объясню…Ты думаешь, что, неся людям своё учение, ты делаешь своё дело, или дело этого самого своего Отца. Нет! Ты делаешь МОЁ дело. И чем дольше ты будешь его делать, тем лучше! Тем легче мне будет потом. Ты хочешь ввести своих единоверцев во Врата Света? Прекрасно! Води их туда! Удивляй и развлекай народ чудесами и фокусами. Но знай, что этим ты готовишь место для меня. Ты хочешь построить мир абсолютного добра. А абсолютного добра не бывает, поскольку без зла мир и минуты не простоит…

— Всегда нужно стремиться к самому большому, к самому высокому. А жизнь всё равно снесёт в сторону. Если стремиться к самой вершине, то, может быть, хоть немного поднимешься.

— Знаю я цену твоему смирению. Слышал… Ты возомнил, что можешь переделать мир. Но выйдет у тебя совсем не то, что ты хочешь. Чем грандиознее претензии на обладание истиной, тем грандиознее стоящая за ними ложь. Чем громче разговоры о добре, тем скорее они на деле переходят в свою противоположность. Ты ещё что-то говорил о равенстве людей. Уверяю тебя, как только среди победителей найдутся те, кто будет следить за соблюдением равенства, — а они найдутся мгновенно, уж будь спокоен, — наступит такое неравенство, какого ещё не видели под небесами. И всё это, между прочим, будет осенено твоим именем.

— Да, человеческая природа несовершенна. Но что остаётся нам, кроме как двигаться к её исправлению?

— Исправлению? Твоя вера не исправляет человеческую природу, а извращает и уводит её от своих естественных оснований. Можно бесконечно переделывать мир, оставаясь скотами! И те, кто идёт за тобой, и есть ленивые, слабые, тупые скоты! Скоты, мечтающие о загоне. Ты борешься с рабством тела и подсовываешь людям рабство души. Ты хочешь, чтобы люди собрали свои распылённые и рассеянные среди множества вещей духовные силы и направили их на исцеление своих душ. Но, направляя свои силы путём твоей веры, они, прежде всего, соберут в кулак всю свою злобу, всю свою месть, всю свою нетерпимость, все животные обиды маленьких людишек. Много-много маленьких никчёмных людишек, пока что не очень опасных поодиночке, соединят свои духовные силы где-то там на небе. И тогда польётся кровь за веру. И ты, именно ты, будешь символом этой веры. Вот за что ты борешься!

— Небесный Отец глаголет всем народам. И путь к нему открыт для всех.

— Да-да! И каждый народ сделает из твоего учения то и только то, ЧТО ЕМУ САМОМУ НУЖНО, то, к чему он внутренне готов и куда направляет его собственная природа. Не пройдёт и двадцати лет, а твои слова исказят так, что ты будешь волчком вертеться в гробу, если конечно, твой Отец не возьмёт тебя к себе на небо…

— Зачем ты говоришь мне всё это? — помолчав, спросил Айерен.

— Ты должен знать, что за тобой приду я. И моя власть над душами, в отличие от твоей, будет долгой. Очень долгой. Чем выше дерево, тем длиннее тень. Чем больше люди будут бредить твоими идеями добра, чем ревностнее они будут насиловать свою природу, исполняя твои невыполнимые заповеди, чем яростнее они будут отстаивать мир с мечом в руках, чем больше они будут убивать друг друга за нетвёрдость в вере и недостаточное милосердие, тем сильнее будет моя власть над ними. Ведь я — твоя противоположность! Твоя сила кормит меня. Ничего не поделаешь, мир стоит на равновесии начал. С этим, я надеюсь, даже твой Небесный Отец не поспорит.

— Да! Ты тот самый посланец тех сил, с которыми предстоит сразиться воинству Добра в конце времён.

— Опять ты за свои сказки… Давай лучше о деле. Не всем во дворце нравится, что ты тут сидишь. Не буду пока говорить, кому, но это люди очень серьёзные. Не хочу сказать, что удрать из тюрьмы будет легко, но если ты согласен немножко пошевелиться, я попробую это устроить. Терять-то тебе нечего…

— Я не согласен. Мне есть что терять. Пусть свершится то, что предначертано. Тебе этого не понять, хоть ты и очень умён. Я не стану молиться за твою душу перед Небесным Отцом, ею уже владеют другие силы.

— Вот видишь. Твой Отец не всемогущ и зло живёт само по себе, а не с его попущения. Сколько бы вы ни говорили о единстве, сколь бы ни склеивали распавшиеся половинки мира, его двойственность навсегда останется вашим проклятьем. Вы никуда не скроете эту двойственность и не скроетесь от неё сами. И в конце концов она вас погубит. И случится это гораздо раньше конца времён. Стало быть — суд и приговор.

— Стало быть, так.

— Ну, как знаешь. Во всяком случае, я постараюсь, чтобы твоя встреча с твоим Небесным Отцом произошла как можно позже. Ты ещё можешь сделать для меня много полезного.

— Люди всё равно не станут жить по твоим законам.

— Они уже живут по моим законам! — едва не крикнул Анмист, вставая с места.

— Выходит, ты меня превзошёл в стремлении навязать свою волю миру. А твои рассуждения были так красивы… Прошу тебя, дай мне покой. Завтра мне предстоит отвечать перед Большим Судом и Коллегией жрецов.

Анмист криво усмехнулся и направился к двери.

— Если хочешь продлить свою жизнь, вспоминай иногда, что ты тоже просто человек, — проговорил Айерен тихим голосом вслед уходящему Анмисту.