– Вы хотите сказать, что нам повезло выбраться живыми из одной из самых великих катастроф всех времен?

– Примерно так! Наберемся терпения. Подождем возвращения тех, что вынуждены были бежать. Только тогда мы можем надеяться разыскать наших друзей.

Марианна была слишком женщиной, чтобы не задать вопрос, казавшийся ей вполне естественным.

– Эта мадам Баркова... вы любите ее?

Он грустно улыбнулся и, словно желая что-то отогнать от себя, провел по лбу рукой, белой и тщательно ухоженной.

– Я любил ее! – сказал он наконец. – До такой степени, что и сейчас что-то еще осталось. В то время ее звали Мелани Гильбер. Она была... очаровательна! Теперь она замужем, а я... я нашел другие увлечения. Но связывающие нас узы нежности от этого не ослабели, и я очень волнуюсь из-за нее. Она такая хрупкая, такая беззащитная!

У него был такой несчастный вид, что Марианна непроизвольно протянула ему руку. Этот еще позавчера незнакомый ей человек теперь вызывал у нее такую горячую симпатию, что она смело могла назвать ее дружбой.

– Вы найдете ее... и снова увидите ту, кого вы любите теперь! Как зовут ее?

– Анжелика! Анжелика Берейтер... Она актриса.

– Она должна быть очень красивой! Вы расскажете мне о ней, и время для вас пройдет быстрей. Вчера вы сказали, что хотели бы быть в числе моих друзей. Если вы не передумали, сегодня мы скрепим нашу дружбу... настоящую дружбу, какую вы могли бы поддерживать с мужчиной?..

Бейль рассмеялся.

– Не слишком ли вы красивы для этого? А я ведь только мужчина, сударыня...

– Но не для меня, раз вы любите другую. И мое сердце тоже занято. Вы будете моим братом... а зовут меня Марианна! Как хорошо, когда муж знает имя своей жены!

Вместо ответа он поочередно поцеловал протянутые ему руки, затем, может быть, чтобы скрыть волнение, которое не хотел показать, он быстро вышел из комнаты, заявив, что идет прислать Барбу.

Отдых, на который Бейлю позволил надеяться главный интендант, ограничился одной ночью. Уже на рассвете следующего дня дверь дома затряслась под ударами вестового, сообщившего, что аудитора вызывают в интендантство. Император требует, чтобы, не теряя больше ни минуты, в Москве была восстановлена нормальная жизнь.

– Приказы идут во всех направлениях, – сказал посланец. – Для вас работы много.

Ее оказалось действительно много, ибо Бейль вернулся только вечером, усталый.

– Я не знаю, кто та скотина, что смеет утверждать, будто разрушение этого святого города устроил Император, – сообщил он Марианне. – Он невероятно активен. Сегодня с утра он трижды объехал верхом руины, и приказы сыпались, как град в апреле. Надо привести Кремль и монастыри в окрестностях в боевое состояние. Приказано также укрепить почтовые станции и организовать регулярную эстафетную связь с Францией. В Польшу ушел приказ герцогу Бассано и генералу Конопке организовать шеститысячный корпус улан – этих польских казаков, как говорит Его Величество, – и срочно прислать его сюда, ибо у нас, кажется, с личным составом совсем швах. Приказано рассредоточить войска для охраны дороги в Париж...

– Но ведь это все не касается вас лично. Я думала, что вы будете заниматься продовольствием.

– Правильно! Надо послать людей в окрестности, чтобы собрать эту капусту в полях и все еще годные овощи, свезти сено, отыскать овес для лошадей, выкопать картофель, привести в порядок единственную уцелевшую мельницу, заготовить масло и сухари, попытаться найти муку, ставшую редкостью... не знаю, что еще! При таком размахе он вполне может послать нас жать хлеб на Украину!

– Я думаю, что он просто боится оставить армию голодной. Вполне естественно...

– Если бы он занимался только этим, – с раздражением вскричал молодой человек, – но среди остального он думает также, как свести свои счеты.

– Что вы хотите сказать?

– Это!..

И Бейль вытащил из кармана довольно большой смятый лист бумаги, который он расправил на постели молодой женщины. Это было двойное объявление о розыске, предназначенное для расклейки на стенах города. Обещана награда в пять тысяч ливров за доставку живым или мертвым некоего аббата Готье, подробное описание которого дается, и тысяча ливров нашедшему княгиню Сант’Анна, особу, близкую Его Величеству, исчезнувшую во время пожара. Ее описание также сопутствует этому.

Марианна прочла бумагу и подняла на своего нового друга полный боли взгляд.

– Он ищет меня... как преступницу!

– Нет. Не как преступницу! И именно это я ставлю ему в упрек. Кто угодно может выдать вас, не испытывая угрызений совести, благодаря ловушке «близости», расставленной для простодушных. Это достаточно... подло, если хотите знать мое мнение.

– Это значит, что он хочет заполучить меня... что он, возможно, ненавидит меня! И что в любом случае вы сильно рискуете, друг мой, оставаясь вместе со мною. Вы должны перебраться в другое место.

– И оставить вас одну? На милость любопытных и доносчиков? Я спрашиваю себя даже, не отослать ли эту Барбу к... ее прежнему занятию.

– Она прекрасно ухаживает за мною и кажется преданной.

– Да, но ее любопытство не особенно мне нравится. Франсуа застал ее подслушивающей под дверью этой комнаты. Кроме того, она задает слишком много вопросов. Видимо, она не так уж верит в нашу супружескую близость.

– Делайте, как сочтете нужным, друг мой. В любом случае, как только найдутся Жоливаль и мой кучер, я покину Москву.

– Завтра я попытаюсь добраться до первой почтовой станции на дороге в Париж. Ваш друг должен быть там, и я привезу его.

Но когда на другой день вечером, после долгой поездки верхом, вернулся покрытый пылью Бейль, он сообщил тревожные новости: Жоливаль и Гракх нигде не нашлись. Их не видели ни на почтовой станции, ни во дворце Ростопчина, куда на всякий случай заехал молодой человек.

– Есть еще одна возможность, – поспешил он добавить, увидев, как сморщилось лицо Марианны и зеленые глаза затуманились слезами. – Может быть, они и не покидали Кремля. После отъезда Наполеона осталось много людей, и не только войска, занимавшиеся тушением пожара. Да и со сломанной ногой не так-то легко уехать.

– Я уже об этом думала. Но как узнать?

– Завтра главный интендант собирается в Кремль с рапортом Императору. Он попросил меня сопровождать его. И я думаю, что мне не составит труда узнать, там ли еще ваш друг.

– Вы сделаете это ради меня?

– Конечно, иначе – не буду скрывать – я не собирался сопровождать Дюма.

– Почему же?

Он беспомощно улыбнулся, разводя полы своего сюртука.

– Идти к Императору в таком виде...

Действительно, этот визит, столь желанный для Марианны, поставил ее друга перед проблемой костюма. Все его имущество сгорело во время пожара. Теперь он имел только то, что на нем: сильно изорванный синий сюртук и такие же кашемировые панталоны. Лишь батистовая рубашка меньше пострадала.

– Надо найти способ, – сказала Марианна, – придать вам представительный вид. Император не выносит нерях.

– Я знаю это слишком хорошо, черт побери! В таком виде он испепелит меня одним взглядом.

Тем не менее положение спасла Барба. После того как произведенный в камердинеры Франсуа выстирал панталоны и вычистил сюртук, она приложила столько старания и умения, что они стали как новые.

В восторге от такой работы Бейль, забыв свои подозрения, не колеблясь, предложил этой домашней фее окончательно остаться у него на службе.

– Я задержу вас до выздоровления... мадам, но буду счастлив задержать навсегда, если только вы согласитесь следовать за мной во Францию и если вам не слишком жаль вашего прежнего... ремесла.

Барба, чьи белокурые волосы теперь были достойно уложены короной вокруг головы, что еще усилило ее естественную величавость, обиженно подняла бровь и смерила его взглядом с головы до ног.

– Я думала, что у господина, – сказала она сухо, – после того, что я для него сделала, хватит такта не напоминать мне об... ошибках молодости. Обязана вам сказать, что в моем возрасте эта профессия не таит в себе особого очарования, и я охотно оставлю ее, чтобы возобновить службу, но в каком-нибудь приличном доме, вот так!