— А теперь смотри, — сказал он и наложил на распечатку прозрачную кальку. Новые круги: однако в каждом из них было число. Сороковой круг — 471. Тридцать девятый — 420. Тридцать восьмой — 418. И так далее. В паре мест числа не уменьшались, а увеличивались, но только в них (и то лишь немного).

— Что это такое?

— Каждая цифра отражает распространение насильственных преступлений в этом кругу, — объяснил Бобби. — Убийства, изнасилования, тяжелые телесные повреждения, избиения, даже акты вандализма. Компьютер рассчитывает число с помощью формулы, принимающей во внимание плотность населения. — Он постучал пальцем по двадцать седьмому кругу, где стояла цифра 204. — Вот в этом районе, например, проживает меньше девятисот человек. Это число включает ссоры между мужем и женой — три или четыре, пару драк в барах, жестокость по отношению к животному — какой-то фермер-маразматик рассердился на свинью и выстрелил в нее зарядом из каменной соли, насколько я припоминаю, — и одно случайное убийство.

Я увидел, как числа на кругах, приближающихся к центру, быстро уменьшались: 85, 81, 70, 63, 40, 21, 5. В эпицентр «тихотрясения» у Бобби находился город Ла-Плата. Сказать, что это был сонный маленький городок, значило не сказать ничего.

Ла-Плате была приписана цифра «О».

— Вот посмотри сюда, Bay-Bay, — сказал Бобби, наклонившись вперед и нервно потирая свои длинные пальцы, — это и есть мой кандидат на Эдем. Ла-Плата — город, в котором проживает пятнадцать тысяч человек. Из них двадцать четыре процента — люди смешанной крови, их принято называть метисами. В городе размещается фабрика, производящая мокасины, пара авторемонтных мастерских, несколько небольших ферм. Это производственная севера. Что касается развлечений, там четыре бара, пара дансингов, в которых можно услышать любую музыку при условии, что она похожа на ту, что исполняет Джордж Джоунс, два кинотеатра и кегельбан. — Он помолчал и добавил: — Кроме того, там гонят самогон. Я не знал, что где-нибудь за пределами Теннеси изготавливают такое хорошее виски.

Короче говоря, Ла-Плата должна была быть — а сейчас слишком поздно, чтобы стать чем-то иным — настоящим рассадником насилия, о каком вы можете прочитать в полицейском разделе любой ежедневной местной газеты. Должна была быть, но не стала. За пять лет до приезда моего брата там произошло всего одно убийство, две драки, ни одного изнасилования. Не было ни одного сообщения о грубом обращении с детьми. Все четыре случившихся вооруженных ограбления произведены приезжими.., равно как и единственное убийство и одна из драк. Местный шериф — старый толстый республиканец и очень походит на Родни Дейнджерфилда. О нем говорят, что он просиживает целыми днями в местном кафе, туго затягивает узел на своем галстуке и предлагает присутствующим умыкнуть свою жену, за что обещает им свою благодарность. Бобби говорил, что последнее, по его мнению, — не просто неудачная шутка; он почти не сомневался, что бедняга страдал начальной стадией болезни Альцгеймера. У шерифа был единственный заместитель — его же племянник. По мнению брата, племянник очень напоминал Джуниора Самплеса в старой постановке пьесы «Хи-ха».

— Стоит переместить этих двух полицейских в любой город Пенсильвании, подобный Ла-Плате — не в географическом смысле, — и их выгнали бы со службы еще пятнадцать лет назад, — сказал Бобби. — Но в Ла-Плате они будут занимать свои должности до самой смерти.., и умрут скорее всего во сне.

— Ну и чем ты там занимался? — спросил я брата. — Как ты приступил к делу?

— Ну, первую неделю, после того как собрали статистические данные, мы просто сидели и изумленно смотрели друг на друга, — пожал плечами Бобби. — Понимаешь, мы были готовы к чему угодно, но такого не ожидал никто. Даже исследования в Уэйко не подготовили нас к тому, с чем мы встретились в Ла-Плате. — Бобби нервно зашевелился и начал щелкать суставами пальцев. — Господи, Бобби, перестань. Ты ведь знаешь, что я не выношу этого, — поморщился я.

— Извини, Бау-Вау, — улыбнулся он. — Короче говоря, мы провели геологические исследования, потом сделали микроскопический анализ воды. Я не ожидал чего-то сенсационного: в этом районе у каждого жителя свой колодец, обычно очень глубокий. Они регулярно проводят анализ воды из этих колодцев, чтобы убедиться, что в ней нет буры или чего-нибудь еще. Если бы вода в этом районе была какая-то необычная, это давно бы обнаружили. Тогда мы перешли к исследованию воды с помощью электронного микроскопа, и вот тут началось открываться нечто сверхъестественное.

— Что же именно?

— Разрывы в атомных цепях, субдинамические электрические колебания и какой-то неведомый вид белка. Как тебе известно, вода вообще-то не просто Н2О. В ней содержатся различные сульфиды, железистые соединения и еще бог знает что — в каждой местности свое. Что касается воды в Ла-Плате, то ее состав характеризуется таким количеством букв, что их даже больше тех, что следуют за именем любого почетного профессора. — Его глаза сверкнули. — Однако Сеемым интересным оказался все-таки белок, Бау-Вау. Насколько нам известно, такой вид белка обнаружен лишь в одном еще месте — в мозгу человека.

О-о-о!

Меня охватило волнение. Один глоток, другой: горло пересохло. Пока еще ничего страшного, но мне пришлось встать и взять стакан ледяной воды. Думаю, мне осталось еще минут сорок. Но, Господи, как много я должен еще рассказать! Об осиных гнездах, что они обнаружили, об осах, которые не жалят, о столкновении двух автомобилей. Свидетелями его были Бобби и один из «ассистентов. Оба водителя, оба мужского пола, оба пьяные и оба старше двадцати четырех (иными словами, с социологической точки зрения два взрослых бешеных от ярости быка), вышли из столкнувшихся машин, пожали друг другу руки и обменялись страховыми свидетельствами, прежде чем направиться в ближайший бар выпить еще по стаканчику.

Бобби рассказывал несколько часов — он говорил дольше, чем оставалось у меня времени. Однако результат был прост: содержимое банки из-под майонеза.

— Мы установили в Ла-Плате свой собственный перегонный аппарат, — сообщил он. — Вот в этой банке и находится вещество, которое мы перегоняем, Хауи, — пацифистский самогон. Водоносный слой под этим районом Техаса очень глубок и поразительно велик. Он напоминает это невероятное озеро Виктория, заключенное в осадочных породах, накрывающих Мохо. Вода там сама по себе весьма сильнодействующая, но нам удалось путем перегонки получить состав, который действует еще сильнее — именно им я капнул на осиное гнездо. В настоящее время у нас его почти шесть тысяч галлонов, которые хранятся в больших стальных баках. К концу года будет четырнадцать тысяч. К следующему июню — тридцать. Но этого недостаточно. Нам нужно больше, перегонять его следует быстрее… И потом придется все это перевезти.

— Куда перевезти? — спросил я его.

— Для начала на Борнео.

Мне показалось, что я либо сошел с ума, либо у меня что-то не то со слухом.

— Вот смотри, Бау-Вау.., извини, Хауи. — Он снова покопался в своем рюкзаке, затем достал оттуда пачку аэрофотографии и передал их мне. — Видишь? — спросил он, пока я просматривал их. — Ты видишь, как все чертовски идеально? Словно сам Господь Бог внезапно вмешался в нашу повседневную передачу и заявил: «А теперь слушайте специальный бюллетень! Это ваш последний шанс, кретины! Возвращаемся к прерванной передаче „Дни нашей жизни“.

— Я не понимаю, что ты имеешь в виду, — сказал я. — И не имею ни малейшего представления о том, на что я смотрю. — Я знал, конечно, на что я смотрю; это был остров — не сам Борнео, а какой-то другой, расположенный к западу от него. Над островом была надпись «Гуландио», посреди его возвышалась гора, а множество маленьких деревень утопало в грязи на нижних склонах. Гору было трудно рассмотреть из-за висящих над ней облаков. Но я хотел сказать нечто другое — мне было непонятно, что искать на фотографиях.

— Гора носит то же название, что и остров, — сказал Бобби. — Гуландио. На местном наречии это значит «судьба», «рок», «милосердие» — выбирай сам. Однако, по мнению Дьюка Роджерса, это самая большая бомба замедленного действия на Земле.., и она должна взорваться в октябре будущего года. Может быть, и раньше.