– Нам?то, может, и довольно, только странно что?то, когда вот так вот, через десяток лет, начинают поминать старую дружбу; не к добру это. С какого перепугу ты вдруг в это дело полез? Мало ли невиновных магистратские переловили…

Итак, мысленно подвел первый итог Курт, «майстер инквизитор», пускай и в тоне нахально?издевательском, остался в стороне; следует ли столь простое, на «ты», обращение к нему воспринимать как знак недобрый либо же как обозначение того, что его давнее пребывание в их мире осознано и в некотором роде официально принято? Если его хоть однажды поименуют старым прозвищем – значит, справедливо второе…

– И всякий раз Друденхаус вмешивался, когда успевал, – напомнил он. – Про студента пару лет назад слышали?.. Вот то?то, Кранц. А что до старой дружбы, которую я припомнил – у меня на то причины есть. Именно Финк много лет назад привел меня сюда, и если б не он – так и оставался бы я у своих милых родственничков, которые, в конце концов, или голодом меня уморили б, или б заколотили до смерти в один прекрасный день. Не ахти какая, конечно, жизнь тут была, а все же была. И только один Финк прикрывал новичка от тех, кто желал поразвлечься, подсчитывая мои выбитые зубы. Если бы не он когда?то – я бы окочурился на улице, под теткиной скалкой или – уже вот тут, под кулаком какого?нибудь жирного борова, которому повезло, что он старше, выше и больше.

Несколько взглядов сместились в сторону Шерца, и тот выпрямился, отчего внушительное брюшко его уперлось в стол, едва его не отодвинув.

– Так что, – докончил Курт, вновь обернувшись к Кранцу, – вот тебе причина: когда?то он не дал мне сдохнуть. Такое обыкновенно не забывают. Или за десять лет законы здесь изменились?

– Не гоношись, Бекер, – снисходительно и почти миролюбиво откликнулся Бюшель из?за стойки. – По нашим законам мы и говорить?то с тобой не должны бы.

Однако же, старая кличка все?таки произнесена, отметил Курт, усаживаясь поудобнее и несколько расслабляясь. Дальнейшую беседу можно предвидеть с небольшими вариациями, однако почти стопроцентной вероятностью. Для начала присутствующие захотят выговориться, осознавая вслух и в самом деле неслыханную мысль о том, что местный инквизитор в то же время является одним из них; и время этого факта не меняет, ибо не нарушено главное правило – попавшись, Курт не сдал никого, ни одного даже из самых страшных своих обидчиков, и при случае хозяин «Кревинкеля» и толстяк Шерц, сколь бы ни был он неприязненно настроен, это подтвердят.

– А вот это верно, – подхватил Бюшеля неугомонный предводитель делегатов. – Это просто?напросто небывало – мне в морду нашими правилами будет тыкать тот, кто вообще до нас не касается!

– Потому что на дело с тобой не хожу каждый вечер? – уточнил Курт, и тот кивнул на Знак на его груди:

– Вот поэтому.

– Ах вот оно что, – улыбнулся он с подчеркнутым дружелюбием, и Кранц поморщился. – А скажи?ка мне, хранитель законов, если б тебе посчастливилось накрыть повозку, груженую золотом – ты что б делал? Тысяч, скажем, на пятьдесят. Здесь бы все спустил? Я думаю – домик бы себе прикупил в хорошем квартале и в дорогом трактире лещей во кляре жрал бы.

– Ты это к чему? – насупился тот.

– К тому, что вот это, – Курт чуть приподнял медальон за цепочку, – мне привалило не по моему желанию. Сложилось так. Я не выбирал, куда мне идти и чем заниматься, ясно?

– Однако жопу рвешь на своей службе.

– Рву, – кивнул он невозмутимо, покачивая Знак на пальце, и заметил, как сидящая рядом с Шерцем потрепанная девица соблазняюще закусила губу, отчего внутри что?то похолодело и обозначилось нечто вроде тошноты – зубки у девицы были далеки как от пристойного качества, так и от положеного количества. – Вылавливаю всякую дрянь.

– И чем ты тогда от магистратских отличаешься? Та же псина.

– Тем отличаюсь, Кранц, что мои враги – и твои тоже, как и любого в этом городе, во всей Германии и на всем белом свете, потому как что ты, что я – все мы для них так, мясо. Хочешь кое?что по секрету? Если б не такие, как я, ты сейчас, может, на какой?нибудь шахте втыкал, на добыче камней для скучающего малефика, и это в лучшем случае. Я свою нынешнюю жизнь не выбирал, однако же оправдываться за нее не намерен. Перед законом, на который ты так напираешь, я чист: магистратские от меня десять лет назад ни одного имени не услышали. И до сих пор я рта не раскрыл, хотя кое о чем кое?что знаю.

– И решил, что тебя тут за это обнимать кинутся?

– Угомонись, Кранц, – тихо попросил хозяин подвальчика, и парень умолк тотчас же, захлопнув рот послушно, словно ребенок. – Потрендел – и будет. Ты что?то больно много воли сегодня взял… Ну, пускай оно так, – обратясь уже к гостю, кивнул Бюшель со вздохом. – Но тут?то ты чего забыл, Бекер? Если тебе и впрямь приперло отмазать Финка, здесь тебе ничем не помогут. Знаем не больше твоего, а то и, я так мыслю, меньше. За что замели – и то так, слухами да толками. Девицу он какую?то, говорят, прирезал, молоденькую, и оприходовал ее на полную. Так с чего ты взял, что он тут не при делах? Все может быть, он вчера нажрался до синих чертей…

– Девочку, – поправил Курт, отвернувшись от насупленного Кранца. – Одиннадцати лет. Изнасилована раза четыре, после чего изрезана вдоль и поперек и почти выпотрошена. Неужто только я уверен, что Финк такого бы не сделал?

– Мамочки! – шепотом пискнула какая?то девица за столиком у двери, приподнявшись и тут же усевшись обратно; Бюшель нахмурился.

– Да, это уж что?то для Финка слишком. По морде залепить мог бы, да и попользоваться, разрешения не спросив, но вот так вот… А все же – что ты здесь найти думаешь? Говорю же – никто тут ничего не знает, сам видишь.

– Да ты даже не дослушал, – укоризненно возразил Курт. – Вся штука в том, что если и могу я где?то найти для него оправдание – то только здесь. И свидетелей у меня, кроме вас, никаких нет.

– Вот это слово мне что?то не нравится, – вновь вмешался Кранц, однако уже более миролюбиво, хотя и по?прежнему настороженно. – «Свидетель» – это когда надо идти к вам, там отвечать на ваши вопросы, а потом меня же в соседнюю камеру?

– Если бы дело вел магистрат, вас бы и слушать не стали, не то что звать куда?то, чтоб пообщаться, – отозвался Курт, кивком пригласив все еще стоящего посреди комнаты собеседника присесть напротив. Поколебавшись, тот медленно приблизился и примостился подальше от него, на самом краешке трехногого трухлявого табурета. – У Друденхауса свои правила, весьма удобные. Никому и никуда идти не надо, хватит того, что я услышу здесь, а в отчете потом напишу «из заслуживающих доверия источников стало известно, что…»; и все.

– Здорово, – хмыкнул кто?то от дальней стены. – А откуда твое начальство узнает, что ты им мозги не крутишь?

Итак, разговор постепенно переходит во вторую фазу, отметил Курт про себя, улыбаясь любопытствующему посетителю «Кревинкеля» почти приятельски:

– Мое начальство – инквизиторы, помнишь? Узна ют.

Чуть слышимый, все еще неуверенный смешок, прокатившийся по маленькому темному зальчику, был хорошим знаком, и он продолжил в том же тоне, стараясь не упустить на миг возникшее полудоверие:

– Главное в том, что магистрату я потом ничего объяснять не обязан: тайна следствия Конгрегации, и – выкуси. Как доказал и что нашел – мое дело.

– Хорошо пристроился, – разомкнул, наконец, губы Шерц. – Прям весь в малине.

– Завидно? Давай к нам. Сделаем из тебя пыточный инструмент, будем подсаживать в камеры к малефикам; через час любой запросится на признание. Шерц, мать твою, я вонь твоих портков отсюда чую!

От немудрености и тупости произнесенной шутки стало тошнотворно самому, и, слушая уже откровенный смех, Курт едва не перекривился, припоминая, как когда?то сам покатывался над подобными же безыскусными плодами местного юмора. «Cor dolet, quum scio ut nunc sum atque ut fui»[296]… Но как же до омерзения легко вспоминается все это…

– Если б не твоя побрякушка, Бекер… – с невнятной угрозой отозвался тот, не договорив, однако, и уставясь в сторону.