Уныло хмыкаю:

— Ты странный человек, инквизитор. Возьми вот и останови собственную старость. Если получится, расскажи как...

Кэр вздыхает.

— Я думал альвы так быстро не стареют, даже если хотят этого.

Уголки моих губ приподнимаются:

— Предполагаю, что я все-таки не совсем альв.

— А-а, вот оно что... Старость альва, но тело человека. Да уж, незавидная судьба постареть на сто лет за пару часов. Все-таки странно, что ты стал каким-то, как бы это сказать, гибридом. Хотя... Есть у меня одна теория. Раз паучиха не смогла убрать из тебя сосуд, то попыталась хотя бы перенести твои физические умения. Но и это у нее не получилось. Ты получил какие-то огрызки себя прошлого...

— Возможно. Ты, кстати, со мной не заговорился? Ну, сам знаешь, как это бывает. Я ведь могу явить свои скрытые силы и встать в самый последний момент, пользуясь болтовней злодея.

Кэр противно улыбается. Как-то с грустью, что ли. Уж лучше бы глумился, сволочь.

— Дело в том, что я не верю в сказки и не считаю себя злодеем, мой дорогой друг. А разговариваю с тобой не потому, что хочу поглумиться, а потому, что уважаю тебя, — разводит руками. — Да и заняться мне нечем. Джуны упертые. Полягут там, а мне потом придется в этом удостовериться. Это затянется, а времени не так уж и много, — вздыхает. — Мне жаль, что ты умираешь. Правда... Я этого не хотел. Сам же видишь, я желал тебе тихой жизни.

Лениво вздергиваю бровь.

— Как же мне не хватало сочувствия инквизитора. Насколько я там уже постарел?

— Ну, на вид тебе чуть меньше тридцати. Волосы только поседели... Наверное, они не успевают за старением организма.

— Ясно. Скажи, когда будет за пятьдесят. А я пока отдохну, — морщусь, — наберусь сил и, так сказать, предприму последнюю попытку. Не помирать же лёжа. Стыд и позор.

Смотрим в глаза друг другу и...

...неожиданно смеемся. Оба. Одновременно. Так же одновременно останавливаемся.

— Договорились, Эйн Соф. Если к этому времени я не завершу свои дела, то обязательно предупрежу. Закончим всё, как ты хочешь...

Элеонора Шмидт

В тесном помещение остались только десять Джунов, Хидан Мацуо, его дочь и Элеонора. Еще директор школы «Новая Эра». Но он связан на пыточном стуле, избит и тяжело дышит. Вся его одежда в крови. Он попытался сбежать — вот последствия. Элеонора удивлена, что его не убили после того, что он сделал.

Хотя её саму отпустили по одной простой причине...

— Сделай что-нибудь, женщина, — Хидан подходит к ней вплотную. — Ты единственная среди нас, кто владеет газообразной направленностью. Или хочешь умереть?

Под особняком Хидана Мацуо целый лабиринт из ходов. Когда явился Монтано Эдвайс, они закрыли запитанную суммой дверь, толщиною в несколько метров. Хидан хотел сбежать, но... запасной выход оказался недоступен. Видимо, Эдвайс знал о нем, но не смог проникнуть. Поэтому просто запечатал его с наружной стороны. Чтобы Джуны не сбежали...

А теперь...

Явился еще один. Какой-то азиат. Элеонора видела, что Хидан узнал его, но он ничего не сказал. Только побледнел.

А еще там Константин. Он... явился, как она и просила.

Они видят их по видеокамерам. Азиат предпринял пару попыток проникнуть, но поняв, что это затянется, воспользовался... чем-то ужасным. Газ просто проникает через тяжеленую дверь, как через марлю. Красного цвета, разъедающий легкие и кожу. Он быстро распространился по коридорам и тоннеля, закрываю все пути отступления. Осталась последняя комната. Самая безопасная. Тут и пыточная, и серверная по соседству.

— Я пытаюсь, черт бы тебя побрал! — рычит Элеонора. — Не мешай!

Газ необычный. Она первый раз сталкивается с таким. Он смердит концентратом суммы. Элеонора чувствует себя беспомощной. Будто машет веером, отгоняя торнадо.

— Кто это такой, Хидан?! Думаешь я не заметила, что ты узнал его! Чего ему надо?!

Один из Джунов размахивается на нее. Как так — мерзкий гайдзин так разговаривает с боссом. Но Элеонора только хмыкает, и он останавливает удар.

— Ну давай, говнюк. Потеряю концентрацию и все тут сгниете.

Хидан сурово смотрит на подчиненного, переводит взгляд на Элеонору:

— Его зовут Ли. Он спятивший и бесчестный предатель нашего клана.

Может Элеононе и кажется, но Хидан будто что-то недоговаривает. Больно уж эмоциональный.

— Что ему нужно?

— Хочет отомстить за обиду. Не знаю. Женщина, не отвлекайся...

Хидан прерывается, бледнеет еще сильнее, скрежещет зубами. Джуны еле сдерживают себя, чтобы не вспороть друг другу пузо от отчаянья. Только что перед ними погибла их Глава. Если бы не долг сохранить пазлы, они бы без раздумий ломанулись через газ на своего врага, чтобы отомстить. И погибли бы вместе с ней. К разочарованию Элеоноры, этого не произошло.

— Он... убьет вас... всех...

Все оборачиваются на голос директора.

— Очнулся, гайдзин, — констатирует Хидан. — Ты поразительно живучий для паразита. Если тебе нечего сказать ничего полезного, лучше помолчи, пока я не приказал отрезать твой лживый язык.

— Отец... — Акане смотрит на отца, как на чужого человека. — Ты...

— Дочь, не влезай. Элеонора, сколько ты еще продержишься?

Хидан Мацуо на грани. Элеонора с ним не встречалась, но слышала, что он уравновешенный и спокойный. Хоть и фанатик. Сейчас же перед ней почти лишившийся разума психопат. Не удивительно, что родная дочь его с трудом узнает.

— Минут двадцать. Может тридцать... Я ничего не могу поделать с этим газом. Только сдержать. Он словно из Ада!

Хидан что-то эмоционально кричит на японском. Его слуги только обреченно кивают, не смея смотреть ему в глаза.

Директор тяжело улыбается:

— Похоже плана у вас нет...

Элеонора смотрит на большой монитор. О чем Ли переговаривается с Кибой? Они слишком далеко. Ничего не слышно. Дурацкие камеры! Джуны всегда пренебрегали нормальными технологиями!

Хидан подходит к директору, бьет его тыльной стороной ладони.

— Отец, остановись, прошу! — Акане хватает его за рукав.

Хидан грубо отталкивает ее:

— Последнее предупреждение, дочь. Еще одно непослушание и я прикажу тебя связать, как гайдзина.

Элеонора тихо фыркает. Точно спятил. Последней каплей для него стала смерть главы. Они всегда считали ее эталоном силы и мудрости, а тут на тебе — какой-то предатель убивает ее одним ударом. Но, честно говоря, даже Элеонора удивилась. Такой силы она не встречала никогда...

Эх, похоже, Элеоноре конец. Как и ее ребенку. Никакого моря. Никакого мужа. Никакой тихой жизни. Смерть, какую она заслужила. Вполне ожидаемо... Хорошо хоть вместе с ней сдохнут и эти говнюки.

Элеонора усилием воли подавляет нахлынувшую грусть. Нельзя терять концентрацию. Нельзя... Бороться до последней секунды. Так ее учили. Так она хочет ради жизни в ней.

Директор отплёвывается кровью, улыбается:

— Они не люди, Хидан. Этот Ли, Киба... все они не люди. С ними нет смысла сражаться. Рано или поздно придут другие... Ты же видишь их силу...

Элеонора удивленно смотрит на директора. В каком смысле не люди? Акане мотает головой, Джуны осторожно переглядываются. Хидан поджимает губы:

— Тебя сильно ударили по голове, гайдзин. Но видимо недостаточно сильно, а я стал слишком мягок, пощадив тебя. Коросэ!

— Нет! — Акане встает между Джуном и директором, достает длинный кинжал из складок кимоно. — Отец, что с тобой происходит?! Мы и так все умрем! Я четыре года училась в школе и знаю Георгий Александровича! Ты хоть понимаешь, сколько раз он мне помогал! Тебе помогал! Это твоя благодарность?! Он не виноват в том, что я сговорилась с Кибой!

Хидан в одно мгновение оказывается рядом с дочерью и... останавливается.

— Яматэ, мусумэ! — закрывает глаза, несколько раз выдыхает, переводит взгляд на директора. — Что ты знаешь, гайдзин? Говори. Если нам все равно суждено умереть и потерять пазлы, то... я хотя бы передам информацию... Но клянусь честью, если мне покажется, что ты тянешь время...