— А это что? — спросила Консуэло, подходя к колодцу, устроенному посреди цветника, на дно которого вела крутая винтовая лесенка.

— Это колодец, который в старину всегда в изобилии снабжал осажденных чудесной горной водой и был неоценимым благом для крепости.

— Значит, это вода, годная для питья? — сказала Консуэло, глядя на зеленоватую пенистую воду колодца. — А мне она кажется мутной.

— Теперь она уже не годна для питья, или, лучше сказать, не всегда бывает годна. Граф Альберт пользуется ею для поливки цветов. Надо сказать, что вот уже два года, как с этим водоемом происходят удивительные вещи. Питающий его источник, который пробивается неподалеку отсюда из горных недр, стал почему-то нерегулярно подавать воду. В течение целых недель уровень воды стоит так низко, что Альберт заставляет Зденко для поливки своих любимых цветов носить воду из другого колодца, что на большом дворе. И вдруг совершенно неожиданно, в одну ночь, а иногда и в один час, этот водоем наполняется тепловатой мутной — вот такой, как сейчас, водой. Случается, что вода эта так же скоро исчезает, как и появляется, а бывает, что она держится долго, причем мало-помалу очищается и делается холодной и прозрачной, словно горный хрусталь. Очевидно, сегодня ночью произошло как раз такое явление, ибо еще вчера я сам видел, что колодец был полон прозрачной воды, а сейчас она мутна, точно водоем опорожнили и снова наполнили.

— Значит, в этих явлениях не наблюдается регулярности? — спросила Консуэло.

— Никакой. И я охотно занялся бы их исследованием, если бы граф Альберт, который, по своей дикости, запрещает входить и в свои комнаты и в цветник, не лишил меня этого развлечения. Я думал и продолжаю думать, что дно водоема заросло мхом и водорослями и что они-то и забивают отверстия, через которые поступают подземные воды, пока, вследствие сильного напора, вода наконец не пробьется.

— Но чем же объяснить внезапное исчезновение воды, которое вы иногда наблюдали?

— Тем, что граф потребляет слишком много воды для поливки своих цветов. — Но, мне кажется, понадобилось бы немало рабочих рук, чтобы опорожнить этот водоем. Разве он неглубок?

— Неглубок? До его дна невозможно добраться!

— В таком случае ваше объяснение меня не удовлетворяет, — сказала Консуэло, пораженная тупостью капеллана.

— Ищите лучшего, — ответил тот, обиженный и немного сконфуженный собственной недогадливостью.

«Конечно, я найду лучшее», — подумала Консуэло, живо заинтересованная причудами водоема.

— О, если вы спросите графа Альберта, что все это значит, — снова заговорил капеллан, желая маленьким вольнодумством восстановить свой престиж в глазах проницательной иностранки, — он вам, наверное, скажет, что это слезы его матери, то иссякающие, то снова вытекающие из недр гор. А знаменитый Зденко, чьим бредням вы так верите, будет вам клясться, что там живет сирена, услаждающая своим пением тех, у кого есть уши, чтобы ее слушать. Они вдвоем с графом окрестили этот водоем «источником слез». Это, возможно, весьма поэтично, но может удовлетворить лишь тех, кто любит языческие побасенки.

«Конечно, я не удовлетворюсь этим, — подумала Консуэло. — И я узнаю, отчего эти слезы иссякают».

— Что касается меня, — продолжал капеллан, — то я убежден, что на дне колодца, в другом углу, имеется сток…

— Безусловно! Не будь этого, — перебила Консуэло, — колодец, раз он питается источником, всегда был бы полон до краев. — Конечно, конечно, — согласился капеллан, не желая обнаруживать, что такое соображение не приходило ему прежде в голову. — Это само собой разумеется! Но, очевидно, в движении подземных вод произошли какие-то значительные изменения, — поэтому-то уровень воды и колеблется, чего не было раньше.

— А что, этот водоем — дело человеческих рук или же это естественные подземные каналы? — допытывалась настойчивая Консуэло. — Вот что интересно было бы знать!

— Это-то и мудрено выяснить, — ответил капеллан, — раз граф Альберт не позволяет даже подойти к своему драгоценному водоему и строго-настрого запретил его чистить.

— Так я и думала, — проговорила Консуэло, уходя. — И, мне кажется, необходимо твердо блюсти его желание: бог знает, какое несчастье могло бы с ним случиться, если бы потревожили его сирену!

«Теперь я совершенно уверен, — решил капеллан, расставшись с Консуэло, — что рассудок этой молодой особы не в лучшем состоянии, чем у господина графа. Неужели сумасшествие заразительно? Или, быть может, маэстро Порпора и прислал нам ее сюда, дабы деревенский воздух несколько освежил ей мозги? Видя, с каким упорством она добивается разъяснения тайны этого водоема, я побился бы об заклад, что она дочь какого-нибудь венецианского инженера, строителя каналов, и что ей просто хочется хвастнуть своими знаниями в этой области; но ее последняя фраза, эта галлюцинация сегодня утром, когда она видела Зденко, и прогулка, которую она заставила нас сделать этой ночью на Шрекенштейн, — все это говорит за то, что ее расспросы о водоеме — фантазия в том же роде. Уж не воображает ли она найти Альберта на дне этого колодца? Несчастные молодые люди! Если бы вы могли найти там себе разум и истину!»

Засим добряк капеллан, в ожидании обеда, принялся за свои молитвы. «Видно, безделье и апатия странным образом ослабляют ум, — в свою очередь думала Консуэло. — Чем иным объяснить, что этому святому человеку, так много читавшему и учившемуся, даже не приходит в голову, почему меня так интересует этот водоем. Прости меня, боже, но этот твой служитель очень мало пользуется своей способностью рассуждать. И они еще говорят, что Зденко дурачок!»

Затем Консуэло отправилась давать урок пения молодой баронессе, рассчитывая после этого снова приняться за свои розыски.