Но даже если это и кровь Тренихина? То что же с того?

Версия убийства Тренихина Беловым не выдерживала, с точки зрения Калачева, ни малейшей критики. Этой ерундой мог тешить себя Власов – да! Чтобы иметь хоть что-то, чем можно прикрыться от гневных разносов начальства. Но ведь начальники тоже не дураки, к сожалению. Под фиговым листом от них надолго не укроешься. Тем более сейчас: ага, отлично, скажут – кровь Тренихина на сорочке Белова? Ну, так подать сюда быстро Белова!

А где взять?

Вместе с тем во всей этой истории было слишком много наносного, лишнего, привнесенного как бы извне – со стороны.

Конечно, жизнь всегда бывает гораздо богаче любого детективного романа: слишком много нюансов, тонкостей, неуловимых, но крайне существенных обстоятельств. Всегда.

Но здесь их просто через край!

Причем самостоятельно в них крайне трудно разобраться еще потому, что они касаются другого мира с другими правилами: вспомнить опять же эти восемь акварелей. Что это с юридической точки зрения? Подлог? Да нет! Все сразу поняли, что рисунки сделал Тренихин; выдать их за свои было безнадежным делом. То есть цель Белова была лишь та, которую он и задекларировал: уклониться от уплаты неустойки. Тогда это мошенничество? Да тоже нет! Скорее уж составление контрактов, подразумевающих такие неустойки за столь незначительные накладки – вот это, скорее, мошенничество.

Нет– нет! Тут просто так, влет, не разберешься. Вот если бы с Беловым поговорить бы по-человечески! Власов сразу все испортил, с порога. Уничтожил нить взаимного доверия. Вот если бы первым на Белова вышел бы он, Калачев...

Возможно, Тренихин был бы уже обнаружен.

Вот именно – если бы! Если бы да кабы.

Боже мой, сколько ж тумана! Очень невнятно, запутанно.

Ясно одно – нужно, совершенно необходимо срочно найти и взять Белова. Без него – никуда. Белов нужен в качестве консультанта – уж это во всяком случае!

А в качестве подозреваемого – это еще надо глядеть! Но Белова слепить надо – во что бы ни стало! Отловить срочно! Лучше сегодня же!

Взять! Взять его!

Таксист сел за руль своей машины грузно и зло, с остервенением. Хлопнул дверью с хрустом. Тронулся. Тут же за его спиной возникли двое – Лена и Белов.

– Эй...

– А?! – от неожиданности таксист вильнул, как сумасшедший.

– На бабки. – Белов, отсчитав, протянул через плечо таксиста купюры. – Принес, как обещал. Теперь гони до Пушкина, по Ярославке.

– Фу, испугал! – таксист одной рукою принял деньги и, оценив щедрость Белова, цыкнул, хохотнул, перекрестился всей пятерней с деньгами. – Ну, ты – вообще! Зачем так пугаешь?

– Да от ментов мы спрятались, не понял, что ли? Легли, чтобы не было видно, если из подъезда выскочат.

– Да это все ясно! Я не про то! Не то испугало меня, что ты из-за спины вдруг выскочил. Не-е-ет! Я испугался до смерти другого совсем – что ты ушел от меня, с концами ушел! И тут уж не деньги! Что деньги? Навоз, не более! А что обидел ты душу мою, наказал доброту мою светлую, доверчивость детскую. Вот что ведь страшно-то! Ай, страшно как! Сам посуди! Подумай! Ужас ведь! Фобос и Демос! Кошмар гребаный! Просто кошмар!

К докуривавшему на лоджии Калачеву присоединился и Власов.

– Таксист, что приходил сюда, отъезжая, вильнул как-то странно, не обратил внимания? – спросил Калачев.

– Нет, не видел. – Власов отрицательно качнул головой.

– Я видел! – доложил прапорщик, куривший тоже, несколько поодаль – соблюдая субординацию. – Наверно, там, в машине, он и есть – тот, кого мы ищем – Белов!

– С чего ж ты взял? – насмешливо поинтересовался Власов.

– Ну, как же? – прапорщик на мгновенье растерялся. – Мы ж Белова ищем? Ну, значит, вот Белов-то и удрал!

– А если б мы искали б Вильяма Шекспира? Шекспир оказался бы тогда в такси?

– Нет, точно! – прапорщик поражал своей уверенностью. – Я думаю, что там, в такси, Белов. В пятнистой форме. Ведь не случайно же таксист сюда, ну точно в триста тридцать третью-то квартиру завалился? Нет! Он шел к Белову. Он искал Белова. И он нашел Белова. От радости он нам хвостом вильнул и вместе с ним уехал! – прапорщик был весьма доволен своим рассуждением.

«А что– то ведь в этом есть... – мелькнуло в голове у Калачева. – Нечто неуловимое. Загадка какая-то. Зря мы так лихо отпустили таксиста. Надо было его слегка помять на предмет наших собственных интересов! Да-да-да! И в лифте? Ведь в лифте мне Белов определенно померещился? Ведь точно – он же возле банка – точно! Он же был в трехцветке, в камуфляже! Ч-ч-черт, быть не может – да! Но совпадает, совпадает же!»

– Так-так... Господин прапорщик сам все выводы уже сделал и даже ответ получил! – Власов хотя и сдерживался, но тем не менее пропитывался на глазах справедливым гневом, смешанным с негодованием. – Так. Очень хорошо! А вы тогда мне заодно скажите, господин прапорщик, осчастливьте – где он, Белов, удрав от конвоиров два часа назад, разжился камуфляжной формой? Зачем он оделся в форму? Чтоб привлекать к себе особое внимание? Зачем он приезжал сюда? В квартиру он в свою не заходил, верно ведь? Может, он к соседу водки выпить заезжал или под гитару попеть? И – заодно: не скажете ли, любезный – кто здесь перед нами устроил обыск? Ау, господин прапорщик! Мы слушаем! Кто знал, что Белова нет дома? Или сам он здесь все раскидал? Чтоб сбить со следа? И, растаяв в воздухе здесь, возник там, внизу, в такси? Что он искал здесь? Как вы считаете?

– Рубашку, может, окровавленную? – предположил, слегка смутясь, прапорщик.

– Ага! Но – не нашел?! Конечно, он искал на книжных полках! Среди томов Толстого Льва Николаевича. Где же еще окровавленную рубашку искать? Только в книжном шкафу! Больше негде! В пакет же, с грязным, в ванной, он залезть не догадался. Он – не нашел, а мы же нашли! А?! Так?

– Не совсем так, – возразил прапорщик. – Не «мы» нашли, а я нашел.

– Ты. – Власов даже поперхнулся от подобной наглости. – Ты, если у тебя не очень с головою, прапорщик...

– Прапорщик Капустин! – напомнил прапорщик.

– Тогда ты свой кочан не очень напрягай, а лучше помолчи, – закончил Власов. – Когда молчишь – глядишь, и за умного сойдешь. Так что, пожалуйста, Капустин, в моем присутствии изволь помалкивать.

– Да это интуиция моя, простите, – пролепетал Капустин.

– Ты лучше уповай на менструацию, – остроумно пошутил Власов.

Москва давно уже растаяла там, за спиной: скрылся памятник ракете возле бывшей выставки бывших достижений бывшего народного хозяйства, скрылась и шпилька Останкинской башни – памятник отечественному телевидению.

Такси со свистом неслось по Ярославскому шоссе, жадно пожирая семьдесят шестой бензин и щедро изрыгая пассажирокилометры. На душе было свободно и легко.

Белов и Лена сидели молча, прислонясь друг к другу.

За окном мелькал осенний желто-красный лес.

– А знаешь, что мне пришло на ум? – спросил Белов и, в ответ на вопросительный взгляд Лены, высказал осенившую его мысль: – Давай сегодня обвенчаемся с тобой? Чтоб сон – и в руку?

Так как Лена потеряла дар речи на некоторое время, Белов хлопнул таксиста по плечу:

– Ты как считаешь – надо обвенчаться?

– Конечно. Самая пора, – кивнул таксист: – Полпервого уже. Во-первых. А во-вторых: они уже нашли рубашку твою...

– Рубашку?! – Белов не понял, что имеет в виду таксист. – Какую рубашку?

– Да окровавленную! В твоей квартире. Куда же тебе теперь дальше-то: ну, или в петлю, или под венец!

– Ах, да! – Белов расхохотался, поняв. – В ванной! Это хорошая улика! Будет, будет над чем поработать им, подумать!

– Хотел тебя предупредить...

– Ага! Спасибо. Я учту это обстоятельство. Ну хорошо, жми, знаешь, давай, в Сергиев Посад, прямо к Лавре! Сначала – под венец, а после уж – и в петлю!

Молча кивнув, таксист прибавил газу. Табличка «Пушкино» мелькнула мимо.