– И сможете найти это самое место?

– Конечно. Ради вас найду без труда.

– Прекрасно!

Внезапно Власов осекся и задумался.

– Не понимаю, какую еще игру вы затеяли, Белов?

– Игру в чистосердечное признание.

– С предоставлением трупа? Ничего себе – игра!

– Русская рулетка называется.

– Русская рулетка? Разве есть такая игра? Я думал, что это название водки.

– Верно! Но водку назвали как раз в честь игры.

– А в чем же ее суть?

– Очень простая суть. Берешь пистолет, заряжаешь его...

– Так?

– И стреляешь себе в висок.

– Все?

– Все!

– Какая же это игра? Это самоубийство называется.

– Нет. Самоубийство – это когда хочешь умереть. А когда играешь в русскую рулетку, стремишься выжить, одолеть.

– Что одолеть?

– Неблагоприятные обстоятельства.

– Вот что, дорогой мой! Давайте мы ко всей этой философии вернемся в другой раз. А сейчас поедем на место, к Сергиеву Посаду. Лопату нужно взять с собою, так я понимаю?

– Лучше две лопаты. Я Тренихина зарыл очень глубоко.

– Да? – Власов чуть подумал и, кинув быстрый взгляд на Белова, решил:

– Нет, хватит и одной!

Шофер, в звании сержант, остался при РАФике, а в лес они пошли вшестером: судмедэксперт, рядовой с лопатой и носилками на плече, фотограф, Власов и Белов с конвоирующим офицером – лейтенантом.

Правая рука Белова была сцеплена наручниками с левой рукой конвоирующего лейтенанта: Власов действовал четко по инструкции.

– Ну, где же оно, это ваше место? – спросил Власов Белова. – Уж полчаса почти идем.

– Так я вам говорил: два километра с лишком. Да мы уже почти пришли. Вон там, за елками, поляна – видите? Так вот на ней это место и есть.

Свернули на поляну. На ее краю была изрытая, ископанная площадка, почти квадрат: десять на десять метров. Площадка была ископана так, будто здесь что-то искали в земле у поверхности: ямки, ямки, между ними холмики.

Процессия остановилась, не доходя двух метров до вскопанной площадки.

– И что – и тут?

– Ну, – кивнул Белов.

– Сфотографируй! – приказал Власов фотографу. – А что так перекопано, как будто что-то искали?

– Вот для того-то именно я и перекопал. Уж если здесь чего искали, то уж нашли, наверно. Второй раз рыть не будешь.

– То есть для маскировки?

– Ну.

– Как будто червяков копали для рыбалки. Хотя нет – здесь песок да глина. Какие ж тут червяки! А что ты просто, дерном-то, могилу не заложил? Поленился? Я на твоем месте бы укрыл бы все дерном.

– Ну да, – кивнул Белов. – А дерн откуда ты возьмешь? Только здесь же, рядом. Пройдет лесник – ага! Вот кто-то дерн срезал... А-а-а! А вот здесь срезанный дерн клали. С чего бы? Что тут прикрывали?

– А ты неглуп. – Власов окончательно уже перешел на «ты» с Беловым, хотя на брудершафт они, конечно, за прошедшие сутки выпить не успели. – Ты это сам придумал все – вот так вот – перерыть-перекопать?

– Сам.

– И сам копал все это?

– А кто ж еще? – обиделся Белов. – Не землекопов же мне было нанимать, в самом деле!

Белов сощурился, глядя на середину перерытой площадки:

– Вон, кстати, и следы мои остались.

– Где?

– Вон! На середине.

– А, вижу, вижу! Ты в этих же кроссовках был, когда труп закапывал?

– Да, в этих.

– Покажи подошву. Так. Молодец! На сто процентов отпечаток совпадает! Фотограф – снимки: след, нога! А ты не стой, медэксперт – сними-ка слепки со следов, раз делать нечего пока. А ты когда его зарыл?

– Седьмого сентября. До этого он в гараже моем лежал.

– Что – просто так лежал, открытый?

– Нет конечно! Открытый – он же вонять начнет, унюхают сторожа-то гаражные. Не-е-ет! Я его в гараже в мешке хранил. В поливинилхлоридном. Знаете, в которые обычно одежду прячут, чтоб от моли защитить?

– Знаю, конечно знаю! – кивнул Власов. – Мне ли мешков-то поливинилхлоридных не знать!

– Вот. Сначала я его думал – в Москва-реку, ночью, с Новоспасского моста...

– Почему именно – с Новоспасского? – удивился, Власов.

– Да как-то вот... – замялся, сбившись, Белов.

– Нет-нет, это крайне занятно! – оживился Власов. – Вы просто не представляете себе, насколько интересную вещь сказали! Почему-то по статистике больше всего трупов в Москве топят именно с Новоспасского моста. Но почему?!

– По-видимому, модно просто. Мода! Не объяснить, Глупо? Ага! Вот и я тоже решил: зачем моде следовать? Нужно иметь индивидуальный стиль, подчеркивающий твою личность. Поехал в лес, закопал! И даже вон оставил свой след!

– Да, след хороший, четкий! Три недели уж как ни было дождей здесь, я смотрю. А в глине след вообще отлично сохраняется. А что ж ты наследил так?

– А что ж не наследить-то? – сварливо возразил Белов. – Я паспорт, что ли, оставил? Да ты еще попробуй раскопай, найди сначала, труп-то! Потом уж будешь думать о следах.

– А если б чудом – раскопал бы кто – ну просто так, из праздного любопытства, для интереса?

– Для интереса – два с полтиной метра? Так начни только копать, сразу след сроешь! Еще задолго до того, как труп обнаружишь! – Белов даже удивился слегка тупости Власова. – Вы что-то, Владислав Львович, сегодня не в ударе. Голова болит?

– Болит! – вздохнул Власов. – Напоили меня мои старые друзья в твоей Вологде. Наплясался, песен напелся с ними – до сих пор ребра болят. И плечи болят: плясал, руками размахивал. Горло болит, руки болят – это уж по твоей части. Ну, где копаем? Показывай точно!

– Вот. Здесь. Отсюда и досюда. Рядовой, поплевав, взялся за лопату.

– Предупреждаю сразу, – подчеркнул Белов. – Я зарывал когда, песочек бабой трамбовал так – плотненько, на совесть, понял?

– А что же не понять-то, – буркнул рядовой, – чтоб от дождя могилка б не просела... Глубоко-то копать? Два с лишним, ты сказал?

– Я твоему начальнику сказал: быстрее будет в две лопаты.

Солнце уже перевалило зенит, а глубина вырытой ямы – два метра.

– Сколько еще рыть-то? – взмолился со дна рядовой. По краям выкопанной могилы громоздились кучи вынутого песка, отчего яма казалась в полтора раза глубже.

– Копай-копай! – подбодрил рядового Белов.

– Сто лет колодцев не копал! – с остервененьем сплюнул рядовой. – И не надеялся уже до смерти. Два года в армии – окопы, блиндажи! Затрахали по темя. Ну, думаю, в милиции – лопаты никакой! Нет, на тебе! Вот сдохну, блин – и самому себе ж копать заставят: все-все-все, ты только выкопай – в последний раз! Тьфу, мать ее!

– Владислав Львович, уж дело за обед перевалило, – напомнил лейтенант, прикованный к Белову. – Пора б и к машине, за пайком, перекусить. Жрать хочется, сил нет!

– Да. – Власов отошел от костерка, около которого он грелся в компании с фотографом и судмедэкспертом. – Ух, ямища! – ахнул он. – Да тут уже будет, наверное, метра три!

– Нет, трех метров еще не будет, – ответил рядовой, сверкая с глубины белками глаз, шахтерскими белками.

– Что, глубоко еще? – спросил Белова Власов.

– Нет. Сантиметров двадцать-тридцать, думаю. Не больше.

– Ксенофонтыч! – Власов позвал медэксперта. – Давай, сгоняй к машине за водителем. Пусть возьмет наши сумки со жратвой – машину запер, и – сюда, бегом. Вместе у них пойдет быстрее. И труп, как выроем, вдвоем потащат.

– Ну, когда же наконец-то смена мне будет?! – взмолился землекоп.

Конвойный лейтенант поднял свою левую руку вместе с прикованной к ней правой рукой Белова и посмотрел на часы:

– Он на полпути к машине. Мы сюда шли полчаса.

– Вон! – закричал вдруг Белов, указывая в яму. – Вон он – показался!

Фотограф с Власовым метнулись от костра к яме:

– Что – труп?

– Где, где?

– Вон! Вон он! – показал Белов.

– Здесь, что ль? – рядовой там, в яме, ткнул с размаху штыком лопаты в то место, куда указал Белов.