— Система не предусматривает диалог с подсудимым. Она принимает решение на основании объективных данных.
«В связи с отсутствием физических повреждений, относящихся к запрашиваемому периоду, вероятность предательства признана высокой и приравнивается к 4 по 5-балльной шкале».
— Это ложь! В компьютер заложены неверные сведения! По каким данным производилась проверка? У меня полно повреждений! Программа обязана была давать полную информацию об источниках, на основании которых выносились решения. Сейчас в правом верхнем углу экрана должны были демонстрироваться данные учетной карточки медицинского эксперта и номер экспертизы. Кроме того, «Трибуналу» полагалось расспросить по данному эпизоду самого обвиняемого, то есть меня, и проверить мои показания детектором лжи. Хотя бы дистанционного. Ничего этого сделано не было. Программа работала неправильно.
«Сотрудничество с официальным представителем враждебной государственной структуры, именуемой Соединенными Штатами Земли, Эдгаром Тэном признано доказанным. Виновность 5 из 5».
— Откуда ты это взял? Ты думаешь, я по своей воле с ним общался? — моему возмущению не было предела, но зубчатые колеса свихнувшегося правосудия были равнодушны к моим крикам, они продолжали медленно проворачиваться, экран неумолимо покрывался зелеными буквами.
«Отягчающим вину обстоятельством является массовое уничтожение мирного населения…»
— Что ты несешь?
«Геноцид кохонов несомненен. Виновность 6 из 5. Вердикт: признать виновным по следующим статьям…».
Кажется, я расплакался. Все-таки моя душа была измотана испытаниями. Слезы сами собой потекли из глаз. Мир, ради которого я не жалел ничего и никого, отвернулся от меня и даже страшные обвинения бросил Мне в лицо посредством бездушной вычислительной машины.
— Сволочи! — прошипел я. — Я подыхал за вас.
— Читайте приговор, — потребовал судебный исполнитель.
Я, еще на что-то надеясь, сфокусировал взгляд на ненавистном мониторе.
«В связи с высокой вероятностью судебной ошибки предполагается временная замена смертной казни тюремным заключением вплоть до повторного рассмотрения дела 537644ДРД после отмены чрезвычайного и катастрофического положения».
— Спасибо, — благодарно прошептал я и растроганно всхлипнул.
— Читайте дальше!
«Из-за высокой опасности осужденного и невозможности гарантировать надежное содержание под стражей замена смертной казни отменена, — с ужасом прочитал я и, словно ища спасения, дочитал текст до конца. — Осужденный может воспользоваться средствами внесудебного оправдания с момента подтверждения уяснения всех пунктов приговора. Подтвердите голосом уяснение приговора».
— Мерзавцы! Я же хотел спасти всех вас!
«Факт уяснения приговора подтвержден», — промелькнула последняя строчка, и экран погас.
— Как я могу воспользоваться средствами внесудебного оправдания? — торопливо спросил я, мой голос заметно дрожал.
— Никак, — равнодушно ответил судебный исполнитель. — В отношении вас приговор безусловный, безвариантный и будет приведен в исполнение незамедлительно. Преступления против человечности очень сложно искупить участием в медицинских экспериментах. Вам придется понести полную ответственность.
Он немного подождал, не продолжу ли я хныкать, и деловито осведомился:
— Будете оказывать сопротивление? — после чего широко и счастливо улыбнулся. — Не советую. Вы более не находитесь под юрисдикцией законов Солнечной Системы. Вы лишены гордого звания человека. Вам следовало учитывать подобный вариант, когда вы начали массово истреблять женщин и детей. Подобное поведение и в более примитивных сообществах расценивалось как терроризм и жестоко преследовалось.
— Это был не терроризм, это была нормальная диверсионная деятельность, — вяло парировал я. — На войне как на войне.
Он махнул рукой, стирая из воздуха виртуальный экран с последними строками моего приговора, и щелкнул пальцами. Прямо рядом с моей койкой появилась платформа телепорта. Не виртуальная, а самая настоящая. Стационарная. Жужжащая и воняющая озоном.
— Каждый арестованный имеет право на телефонный звонок, — вежливо напомнил я, подумав о том, что Титов в одно мгновение разрулит ситуацию, если, конечно, не он сам ее организовал. — Конституционное право на защиту личности распространяется на всех.
Мой голос звучал вкрадчиво и липко. Я был противен самому себе.
— Даже в военное время каждый гражданин Солнечной Системы действительно имеет право на защиту, — покорно подтвердил Лебедь, потом многозначительно помолчал и веско продолжил: — После ареста, но не после вынесения приговора. Десять минут назад я был бы обязан либо удовлетворить вашу просьбу, либо задержать рассмотрение дела. А сейчас, гражданин Ломакин, приговор вынесен, и вам никто ничем не обязан. Вам гарантирована только смерть.
Я ударил Лебедя в лицо. Я ударил беззащитного человека, когда он не ждал нападения, и я был прав. Подонок, лишивший меня единственного шанса избежать казни, перелетел через соседнюю койку. По пути он опрокинул медицинского робота. Большой железный богомол куда-то спешил, волоча в клешнях тазик, полный человеческих внутренностей. В одно мгновение робот, чьи-то потроха и судебный исполнитель смешались в живописную кучу на полу. Справедливость была временно восстановлена. Лебедь должен сказать мне спасибо за то, что я не убил его. А ведь мог, и мне бы за это уже ничего бы не было. Собственно, именно поэтому он и остался в живых. Его смерть ничего не меняла в моей судьбе, а убивать безо всякого смысла я не люблю.
Мой выпад оказался настолько внезапным, что возмездие обрушилось на мою голову с некоторой задержкой. Жандармские громилы пару секунд недоуменно взирали на своего поверженного предводителя, еще секунду пялились на мою довольную физиономию. Казалось, сейчас я услышу скрип их извилин. Наконец информация была пропихнута через немногочисленные нейронные узлы, обработана гипофизом, или чем там они думают, после чего на меня обрушился град ударов.
От нескольких выпадов я уклонился, пару отбил, но, когда они отцепили от поясных ремней силовые дубинки, мне пришлось совсем туго. Они повалили меня на пол и принялись самозабвенно лупить по плечам, спине, ногам. По уязвимым местам, надо признать, не били. Наверное, считали меня не слишком опасным.
— Отставить! — заорал судебный исполнитель, брызжа слюной и кровью. — Прекратить немедленно! Всех в карцер! Недоумки! Гоблины! Не сметь портить материал!
Жандармы еще пару раз, исключительно ради сохранения собственного достоинства, пнули меня по ребрам, а потом ловко подхватили под локти и рывком поставили на ноги. Мои колени подогнулись, но защитники закона удержали меня на весу. Лебедь медленно выпрямился и стер рукавом кровь с лица. На чистой ткани остались безобразные красные разводы.
— Уведите его, — процедил он и ткнул пальцем в платформу телепорта.
На его шее галстуком болтался обрывок прямой кишки. Я криво ухмыльнулся и сдался. Сил сопротивляться не было. Жандармы легко втянули меня на телепортационную площадку. Спустя секунду мы уже стояли на платформе пункта назначения. По резко уменьшившейся силе тяжести я понял, что мы находимся на какой-то околоземной орбитальной станции. Никуда дальше земной телепорт забросить не мог. Жандарм, охранявший приемную платформу, секунд тридцать целился в меня и моих сопровождающих из крупнокалиберного лучемета и, только получив от начальства разъяснения по мыслетелефону, утратил к нам интерес.
Справа от телепорта вплотную к платформе притерся межорбитальный грузовичок с эмблемой конторы по доставке тропических фруктов. Краска на герметичном кузове обгорела, и горка апельсинов на рекламной картинке смахивала на ржавые пушечные ядра. Из грузовика выкатывали бочки со сжиженным электричеством. Слева от нас ощетинился лазерными пушками истребитель метеоров. В его борту зияла пробоина размером два на три метра. Из истребителя выгружали трупы.
Штатный экипаж «ИММ-71» составляет пять человек, вспомнил я. На погрузочном пандусе лежало три блестящих мешка. Пожилой спасатель, стоя на четвереньках, складывал в эмалированное ведро с надписью «44 — от-к. сануз.» черные страшные куски — останки еще двух членов экипажа.
