– Мы можем спрыгнуть, – сказала Симея. – И если там найдутся весла, то отойдем от берега и поплывем по реке, не думая ни о каких майсирцах.

– Сейчас, в Сезон Бурь? – скептически возразил я. Из-за сильного шума мне пришлось повысить голос, почти кричать. – Я ничего не понимаю в лодках.

– Зато я понимаю, – ответила она. – Когда я скрывалась от ваших… от армии, мне пришлось провести некоторое время в семье лодочников, которые всю жизнь плавали по реке.

В это время какой-то бородатый грязный солдат толкнул меня в грудь.

– Ну и телочка у тебя! – мечтательно воскликнул он. – Поделись с товарищем! – Он стоял, качаясь, почти вплотную ко мне, и изо рта у него смердело чесноком, винным перегаром и гнилыми зубами. На боку у него все еще болтался колчан со стрелами, но лука не было, а ножны были пусты.

Я пнул его ногой в живот, и он взвизгнул. Тогда я ударил его коленом в лицо, он отлетел назад, упал на мостовую, и безумное, перепуганное стадо, в которое на моих глазах превращалась армия, лишившаяся своего предводителя, тут же растоптало его.

– Вперед! – Не дожидаясь моего ответа, Симея вскочила на парапет, спрыгнула на узкую полоску илистого берега и, не задерживаясь, вскарабкалась на закачавшуюся под нею лодку. Следом за ней я перевалился через стенку, поскользнулся на берегу, чуть не свалился в воду, но Симея схватила меня за руку, и в следующее мгновение я оказался на борту.

Я видел множество обернувшихся к нам лиц, слышал крики, большинство из которых не мог разобрать, но не обратил на все это никакого внимания.

– Есть! – крикнула Симея. Она выдернула из уключины болтавшееся за кормой длинное рулевое весло и вложила его в одну из находившихся там же, на корме, уключин. – Я буду править! Толкай!

Я уперся спиной в стенку каюты и принялся отталкиваться обеими ногами от каменного откоса. Но течение сильно прижимало яхту к берегу, и она не желала поддаваться моим усилиям, а лишь качалась, но не двигалась с места.

Крики наверху стали громче; рядом со мной в палубу вонзилось копье. Я напрягся изо всех сил, Симея налегла на весло, и на этот раз течение подхватило нас, развернуло, повлекло под пролет моста, и мы поплыли прочь, вращаясь словно листок, попавший в водоворот.

– Помоги мне! – закричала Симея.

Я поспешил на корму. Мы вдвоем принялись подгребать и табанить рулевым веслом, и яхта плавно развернулась. Теперь ее нос смотрел вниз по течению, туда, куда нам нужно было попасть, и могучая река уносила нас прочь от горящего города, в спасительную ночную тьму.

Симея решила, что лучше всего будет плыть до рассвета, а на день остановиться где-нибудь подальше от берегов. Она разыскала длинный багор и поручила мне дежурить на носу и смотреть, чтобы яхта не налетела на какие-нибудь плавучие предметы. Дважды я отталкивал в сторону большие бревна, а один раз нечто показавшееся мне разбитой лодкой; она была наполовину погружена в воду и плыла, вращаясь вокруг своей оси. Я содрогнулся при мысли о том, что мы можем погибнуть, разбившись так же, и стал вдвое пристальнее вглядываться в темноту.

Наступило холодное пасмурное утро. Симея по-прежнему крепко держала в руках рулевое весло, но лицо у нее было таким же серым, как и день. Я предложил сменить ее, но она покачала головой:

– Сначала я должна показать вам, как это делается. – Оказавшись на яхте, она снова начала обращаться ко мне на «вы». – А сейчас я хочу добраться вон до того островочка. Возвращайтесь на нос и помогите причалить к берегу.

Умело пользуясь течением, Симея подвела яхту почти вплотную к острову и разглядела нечто похожее на заводь, прикрытую ветвями склонившихся к воде ив. Я поднял ветви, и наше суденышко проскользнуло в крошечную бухту, словно специально предназначенную для него. Симея велела мне взять канаты, уложенные бухтами на палубе, и привязать яхту с носа и кормы к стволам деревьев. Она даже проверила узлы, которые я завязал, и нашла их достаточно надежными.

– А теперь посмотрим, что мы спасли, – предложила она.

Яхта была небольшой, всего двадцать пять футов в длину; большую часть палубы занимала крыша каюты. Посередине крыши торчал обломок мачты. По невысокому трапу с нее можно было спуститься в кокпит, а там мы обнаружили двустворчатый застекленный люк.

Я спустился по ступенькам и открыл дверь каюты. Она оказалась небольшой, но прекрасно спланированной. Слева от лестницы находилась маленькая кухня – Симея сказала мне, что ее следует называть камбузом, – со спиртовой плитой и даже крошечной духовкой, ванна с хитрыми металлическими и резиновыми насосами и шкафы для посуды и провизии. Справа был закреплен стол, в ящиках которого лежали старые лоции и карты.

Дверца за ним вела в отхожее место (Симея потребовала, чтобы я называл его правильно – гальюн) с унитазом, снабженным даже насосом, чтобы накачивать воду в бачок.

Шкафы оказались набиты разнообразными консервированными, копчеными и обработанными магическими способами продуктами. Скорее всего, хозяин приготовил все это для бегства из Ренана.

– Похоже, на этой яхте есть все! – восхищенно воскликнула Симея у меня за спиной.

– Все, кроме одной вещи, – возразил я. – Хозяин этой яхты, очевидно, никогда не спал.

– Поднимите трап, дурачок. – Симея с каждым часом чувствовала себя все свободнее.

Оказалось, что трап был закреплен на петлях и прикрывал собою вход в спальню. Почти всю площадь в ней занимала единственная кровать. При входе я чуть не разбил голову о потолок, но стоило сделать еще шаг – и можно было уже стоять выпрямившись. На кровати были сложены аккуратной стопкой простыни и одеяла, а возле противоположной входу стенки лежало несколько подушек.

– Ну что ж, значит, здесь действительно есть все, – сказал я, зевнул и внезапно осознал, что мне очень давно не удавалось поспать; разве что вздремнуть вполглаза неполный час. Сколько же времени я так провел? Три дня? Или больше? Я почувствовал, что на меня навалилась усталость.

– Не хотите поесть?

После этих слов я ощутил еще и голод, а страх и нервное напряжение, помогавшие телу пребывать все это время в состоянии лихорадочного возбуждения, напротив, исчезли. Я заморгал, все, что было у меня перед глазами, вдруг превратилось в бесформенные пятна, и я поспешно опустился на маленький диванчик.

– Клянусь посохом Ирису, я выдохся, – признался я.

– Я тоже смертельно устала, – ответила Симея. – Вы не могли бы расстелить постель, пока я сварю не много супа? На голодный желудок хуже спится.

– И где ты только берешь энергию?

– Я еще молода, – весело крикнула девушка. – А вы еще помните, что это значит?

– Если бы у меня осталась хоть капля энергии, я за такую дерзость гонялся бы за тобой по всей палубе, пока не поймал бы, а потом выкинул бы за борт.

– Лучше поберегите силы, а сейчас прочтите мне инструкции на пакете с сухим супом.

Я прочел, и в конце концов, безостановочно зевая, мы все же сумели поесть. Я вымыл тарелки, осмотрелся, понял, как выпустить воду из раковины, снова наполнил ее чистой водой и вымыл лицо с мылом, которое, конечно же, оказалось на полочке.

Симея, стараясь не уснуть, сидела на диване и смотрела на меня остановившимся от усталости взглядом.

– Твоя очередь, – сказал я, а сам поднялся на палубу, оглядел яхту и реку и, не увидев в воде, по которой ветер гнал густые клочья тумана, ничего подозрительного, спустился вниз, поднял лестницу и сгреб с кровати одеяло и две подушки.

Симея, чистившая зубы маленькой щеткой, тоже обнаружившейся среди вещей предусмотрительного хозяина, обернулась:

– Что вы делаете?

– Собираюсь приготовить себе постель.

– На этой кушетке?

– Мне приходилось спать и на еще менее удобных вещах.

– Не валяйте дурака, – сказала Симея. – На кровати хватит места для полдюжины людей. Вернее, полдюжины смогут устроить там оргию.

Я слишком устал для того, чтобы ломать комедию или спорить, и потому, не говоря ни единого слова, кинул одеяло назад. Но, прислонившись к стене, чтобы снять сапоги, я вдруг понял, что до омерзения грязен, и вновь вышел на палубу.