Я и Рич замерли, прячась в глубокой тени переулка. За Наби-Сина не боялись. Этот ловкий мерзавец даже с голыми руками опасен, не говоря уже про нож, который я ему разрешил взять с собой.

Наконец, наступила тишина. Видать, никого не поймали, поэтому и успокоились. Стража возле ворот тоже перестала маячить, а в нетерпении стал ждать возвращения Наби-Син. Но сколько бы ни всматривался в размытые бледным сиянием местной луны улицы, низарит так и не появился. Он возник за нашими спинами так неожиданно, что даже Рич не успел среагировать. Вернее, почувствовал чьё-то присутствие за спиной, выхватил нож и замер, ощутив на своей шее холодную сталь кинжала. Халь-фаюмец прижал палец к губам, и сверкая белками глаз, убрал оружие. Показалось, он беззвучно кривил губы в улыбке, а мне было не до смеха. Опасен Наби-Син, очень опасен. Не сделал ли я ошибку, дав ему гораздо больше воли, чем требовала ситуация? Прирежет однажды, когда потеряю бдительность, и с моей головой вернётся к хозяевам.

Но сейчас, стоя на палубе «Тиры» и глядя на вытворяющего невероятные фокусы Наби-Сина, я убедился в своей правоте. Халь-фаюмец дал мне клятву, которую не нарушит ни при каких обстоятельствах. В паре с Ричем он станет той самой ударной силой, которой нет даже у Алана Волка.

К сожалению, низарит не смог найти кабинет и спальню герцога; скорее всего, они располагались в глубине особняка, и чтобы добраться до них, предстоит провести серьёзную разведку. Теперь вся надежда на Тюленя…

— Командор, надо возвращаться! — закричал Пегий с капитанского мостика. — Не нравится мне та штучка на горизонте! Как бы не хельм надвигается!

— Поднимай якорь! — я скользнул взглядом по молочно-белесым облакам, скручивающимися в гигантский штопор. Попасть под хельм на закате дня не рискнул бы ни один бывалый шкипер, будь даже у него на корабле гравитоны. Надо возвращаться в Фарис и прятаться в бухте. Уже все давно обратили внимание, что рождённый в глубинах безбрежного океана хельм никогда не приближается к берегу. Он ищет свои жертвы в открытых водах, и найдя, безжалостно уничтожает и раскидывает обломки кораблей в разные стороны.

Хельм быстротечен. Он несётся по морской глади, жадно глотая своей пастью любую пищу, которая попадётся ему на пути. Поэтому наш экипаж не надо было подгонять. Даже штурмовики бросились помогать матросам. Часть из карабкалась по вантам, чтобы освободить нижние края парусов и распустить их, а другая крутила кабестан, поднимая якорь. Через несколько минут «Тира» мчалась к Фарису. Ритольф не стал активировать гравитоны — мы и так успевали укрыться в гавани.

Пегий снова провёл хитрый манёвр, встав между купеческими кораблями. Паруса убрали, якорь опустили — и я дал команду привести себя в порядок.

— Успели, — выдохнул шкипер, нервно почёсывая щетину. — Ещё бы на одну склянку протянули с уходом, пришлось бы подниматься на гравитонах. Тоже не самый приятный манёвр.

— Молодец, вовремя заметил, — я хлопнул Пегого по плечу и пошел на квартердек выкурить пахитосу. Скоро должны вернуться Леон и Ним. Удалось ли парням устроить Тюленя на службу герцогу? Возле меня возник Тью, принеся все курительные принадлежности.

— Что такое «хельм»? — спросил он, глядя во все глаза на серебристо-чёрный столб, с лёгкостью летящий по глади моря. Впрочем, на такое зрелище высыпали посмотреть не только экипажи кораблей, стоящих в гавани, но и весь порт остановил работу.

— Быстрый шторм, — я выдохнул из груди ароматный дым пахитосы. — Он возникает на границе холодных и тёплых воздушных масс, быстро набирает силу и мчится как сумасшедший. Невозможно определить, куда именно его понесёт, поэтому нужно молить всех богов и даже морского дьявола, чтобы внезапно не наступил штиль, и удирать на всех парусах ближе к берегу.

— А почему так? — заинтересовался Тью. — Почему он не обрушивается на берег?

— Это до сих остаётся загадкой, — я пожал плечами, разглядывая несущийся в нескольких милях от Фариса хельм. Огромная и жуткая воронка заглатывала в себя мутную и кипящую воду, и набирая массу, уходила всё дальше и дальше, а скопившиеся над нами низкие тучи как будто получили мириады проколов и обрушили на нас тёплый водопад. На какое-то время порт погрузился в серую пелену, и вдруг всё окончилось. Над городом протянулась радуга, блестя бриллиантами разноцветных капель, вечернее солнце подкрасило крыши и стены домов розовыми и нежно-пастельными тонами.

Тью, промокший и счастливый, рассмеялся. Мы не успели скрыться в каюте, поэтому и ощутили на себе все прелести яростного и быстрого дождя. Я чертыхнулся, пытаясь раскурить пахитосу, и выбросил её за борт.

— Теперь ты знаешь, как зарождается хельм, — щёлкаю по носу денщика, тот смешно фыркает. — Увидишь его, сразу греби к берегу.

— А если он далеко? — сопровождая меня, поинтересовался Тью.

— Спасут или гравитоны, или ветер. Нет ни того, ни другого? Тогда остаётся мужественно принять смерть. Хельм — самый безжалостный враг для моряка. Даже жуткий шторм даёт шанс на спасение.

— Но у нас есть гравитоны, самый лучший левитатор и удача командора, — самоуверенно сказал парень.

— Тьфу ты, — я махнул рукой от безнадёжности. — Иди, переодевайся. А потом сбегай на камбуз, узнай, когда будет ужин. Не забудь сказать коку, чтобы первым подавал экипажу и штурмовикам.

— Слушаюсь! — чётко ответил Тью и скрылся в каюте, где он проживал вместе с Ричем, судовым доктором и доном Ардио.

Пока дежурные накрывали стол к ужину в кают-компании, вернулись Леон и Ним. Они не стали ждать шлюпку с «Тиры», а нашли лодочника, который за пару либров довёз их до корабля. На мой молчаливый вопрос виконт успокаивающе ответил:

— Модвен не обманул. Он провёл вашего парня в особняк, но что было дальше, мы не знаем.

— Мы проторчали возле ворот целый день, — добавил Леон, дёрнув плечом. — Если бы Тюленя раскрыли, стало бы известно. Слуги-то беспрепятственно выходят и заходят, но никто шум не поднял. Значит, всё прошло успешно.

Я тоже хотел на это надеяться.

— Это и есть племянница вашего друга? — Модвен с любопытством посмотрел на высокорослую девицу в простом, но хорошо сшитом платье. Белокурые волосы, спрятанные под чепчик, лёгкий слой румян на щеках, длинные пушистые ресницы, стыдливо потупленный взгляд — ему показалось, что девушка чересчур крепка в кости, но счёл такой недостаток из-за тяжёлой крестьянской работы. Да и лицо излишне скуласто, что, по его мнению, портило общее впечатление. Зато под свободно падающей тканью проглядывается осиная талия, да и грудь весьма притягательна. — Как тебя зовут, милая?

К своему стыду, он не запомнил её имя во время разговора с купцом.

— Энесс, сударь, — тихо ответила девушка.

Голос, от которого мурашки поползли по спине Модвена, оказался очень красивым. Он даже поёжился, и не обращая внимания на сопровождающих девушку виконта и друга купца, взял её за руку.

— Не бойся, Энесс. Сейчас я покажу одной даме. Она самая главная среди служанок. Если понравишься ей, всё у тебя будет хорошо. Дружище Ним, со мной вас не пустят, к сожалению. Пока я буду занят, посидите в таверне или погуляйте по улицам. Раньше полудня мне не удастся освободиться.

— Хорошо, — согласился виконт, переглянувшись с доном Ардио. — Мы, пожалуй, прогуляемся неподалёку. Здесь, я гляжу, очень много хорошеньких девиц. Вдруг удастся познакомиться с кем-нибудь из них.

Модвен хохотнул и довольно бесцеремонно потащил засеменившую за ним Энесс к главным воротам, через которые можно было войти на территорию дворца. Девушка по-простецки открыла рот и стала глядеть на белоснежные стены, великолепные фигуры из мрамора в портиках, высокие стрельчатые окна, небольшие терраски и балкончики под крышей.

— Что, никогда не видела такой красоты? — усмехнулся Модвен, ослабив хватку.

— Здесь так красиво! — выдохнула Энесс. — У нас в Эбонгейте всё кажется серым, скучным. Дома из дикого камня или дерева. Я бы хотела остаться в Фарисе.