— Вам не кажется, что мы слишком много выпили для этого? — незнакомец кивнул на стойку, на которой за несколько минут выстроился целый ряд пустых стопок из-под текилы.

— Тогда сегодня вы могли бы проводить меня домой, а завтра я бы составила вам компанию в тир, — предложила девушка. — Если вы, конечно, будете пребывать в том же кровожадном состоянии.

— А вы потом не пожалеете, что не пристрелили меня сегодня? — насмешливо спросил он.

— Пристрелить вас никогда не поздно, — ответила на его выпад Рене.

Мгновение незнакомец колебался, потом бросил взгляд на телефон, швырнул его на стойку и протянул ей руку:

— Эрик, — представился он.

— Ронни, — ответила рукопожатием она.

— Ну что там у наших голубков? — Эдди кивнул коротышке, позволяя присесть.

— Хорошая новость! Он переехал в ее квартиру.

— Не прошло и двух недель, — удовлетворенно отметил Парадо. — Ботаник старается.

— Вообще-то девица сама из кожи вон лезла, чтобы его соблазнить, — ухмыльнулся коротышка.

— Надо же, как ее припекло… — удивился Эдди. — Что ж, нам это только на руку.

Отпустив соглядатая, он задумался. Рене никого не подпускала к себе близко. Перед заказчиками она появлялась в шляпе и в маске, закрывающей лицо, при разговоре использовала искажатель голоса — и не разберешь, толи мужчина, толи женщина. Неестественно белая, с черными ниточками бровей и ярко-красным, словно кровоточащим ртом, эта маска, должно быть, становилась последним, что видели ее жертвы. Чтобы раскрыть ее инкогнито, у Парадо ушло почти полгода. Парень, который ее вычислил, прожил всего несколько часов после своего триумфа. Но прежде, чем исчезнуть навсегда, он успел переслать ее фотографию боссу.

Парадо пробовал следить за ней, но шестеро его лучших детективов пропали без следа, а он ни на шаг не приблизился к разгадке тайны. Ему необходимо было припереть эту тварь к стенке, чтобы узнать, где лежат останки его бедного брата, с которым она хладнокровно разделалась, а потом раздавить ее, как букашку, посмевшую перейти ему дорогу. Но даже отряд боевиков, посланный для того, чтобы разобраться с ней, не справился с задачей. Половину парней нашли с поломанными или простреленными руками и ногами валявшимися в беспамятстве в подворотне, а половина их товарищей вообще исчезла, и никто из выживших не смог объяснить, куда они подевались. Невозможно было представить, чтобы девчонка, даже превосходно владеющая единоборствами и оружием, могла в одиночку расправиться с тремя десятками крепких парней. Хорошо еще, что Эдди догадался подстраховаться и не выдал, что ему известно ее лицо. Отряд напал на Рене, когда она выходила от заказчика — подставного лица Эдди.

Эрик Стивенс был его последним шансом разобраться в тайнах Рене и захватить ее врасплох. Только бы принципиальный профессор не натворил глупостей и не влюбился в девку. Итак, всем своим видом показывал, что как ему противно задание Эдди, но отказаться не посмел. Спасибо малышке Лили!

Парадо улыбнулся, довольный собой, и плеснул в бокал коньяка. Профессор сдаст свою подружку с потрохами. У него нет выбора.

Прошел месяц с того вечера, когда Рене встретила в баре Эрика. Поразительное сходство с человеком из ее прошлого сыграло эффект приворотного зелья — Рене даже сама не поняла, как принялась строить глазки симпатичному незнакомцу, и не успела опомниться, как его зубная щетка поселилась в ванной комнате рядом с ее.

С самого первого дня Рене с упоением открывала для себя характер Эрика и с радостью сознавала, что он куда лучше, намного нежней и порядочней своего двойника, когда-то разбившего ей сердце, а потом погибшего из-за нее. С того рокового дня фотография бывшего любимого прочно осела на дне рюкзачка Рене, который она повсюду таскала с собой, и служила одновременно напоминанием о ее тайной жизни, и предостережением от новых отношений. "Любить тебя опасно, Рене" — словно говорила она, и Рене послушно пресекала все попытки знакомства с ней. Прошло уже три года после смерти Кевина и ее переселения в Нью-Йорк, и все это время Рене была одинока. Но в последние дни она все чаще задумывалась о правильности своего выбора. Почему она должна жить монашкой? Ведь вокруг так много интересных мужчин. Конечно, они не идут ни в какое сравнение с Кевином, но, в конце концов, ей всего 24! А ее работа… За три года у нее не случалось проколов и ей удавалось оставаться неузнанной. Мало ли, сколько людей в большом городе ведут двойную жизнь?

В тот вечер в баре она опять думала об этом. Одиночество навалилось на нее зимней стужей, леденило сердце, и Рене как никогда на свете захотелось сбросить эти ледяные оковы, ощутить себя любимой и желанной, влюбиться самой… Когда в дверях бара появился Эрик, она не поверила своим глазам, решив, что прошлое вернулось к ней. А когда осознала, что ошиблась, уже не могла совладать с собой и решила соблазнить этого мужчину во что бы то ни стало.

Эрик затмил образ Кевина, который она так долго и бережно хранила в своей памяти, и стал для нее всем. Теперь для Рене существовали на свете только серые глаза, в которые невозможно не влюбиться, только восхитительные ямочки в уголках губ, которые нельзя не целовать снова и снова. Слишком долго она была одна, слишком долго отказывала себе в возможности счастья. Кто сказал, что ее нельзя любить? В день, когда Эрик переехал к ней, Рене разорвала фотографию, лежащую на дне рюкзачка, и выбросила крохотные клочки с балкона. Они опустились на асфальт белым снегом, а в душе у Рене расцвела весна.

Эрик любил ее — в этом не было никакого сомнения. Невозможно было подделать эту нежность в его глазах и этот трепет его тела. Даже к ее отлучкам он относился спокойно и, казалось, верил ее фантастическим объяснениям о занятиях танцами. Да и как не верить, если всякий раз после своего позднего возвращения Рене самозабвенно танцевала ему соблазнительный танец, который неизменно заканчивался в спальне? Правда, в последние дни в глазах Эрика поселилась грусть, и Рене понимала, что с любимым что-то происходит. Но на все ее вопросы он отвечал, что это всего лишь неурядицы на работе, а она лишь снисходительно улыбалась про себя. Какие неурядицы могут быть у университетского преподавателя? Если бы он знал, чем приходится заниматься ей, постыдился бы жаловаться. Рене тряхнула головой: только бы не узнал! И тут же успокоила себя: откуда? Она же так осторожна.

Рене глянула на часы и подхватила рюкзачок. Пора. Эрик сегодня задерживается на работе, а ей пора отправить в иной мир одного бедолагу, которому не повезло навлечь на себя гнев одного из сильных мира сего.

Белая маска с черными изгибами бровей и кроваво-алыми губами полетела под ноги худощавому мужчине, совершавшему вечернюю пробежку по пустынной аллее городского парка. Мужчина замер и поднял глаза с расширившимися зрачками на девушку, возникшую прямо перед ним.

— Вы узнали меня, Тони? — прозвучал ее спокойный голос.

— Вы Рене? — в панике проговорил мужчина, беспомощно оглядываясь по сторонам. — И, судя по тому, что мы здесь одни, вы здесь отнюдь не для того, чтобы попросить у меня прикурить.

— Я не курю. И вам не советую.

— Да-да, — подхватил мужчина. — Курить — здоровью вредить. Я это постоянно слышу от своей жены. Но киллера, читающего своей жертве проповедь о вреде никотина, встречаю в первый раз… И, похоже, что в последний.

— Я рада, что вы не пытаетесь бежать, Тони. Обещаю вам, все произойдет быстро и вам там будет хорошо.

Рене улыбнулась уголками губ и выбросила руки в стороны. Надо было скорей заканчивать с этим безобидным юристом, который умудрился чем-то досадить ее заказчику, и спешить домой, к Эрику. Погруженная в свои мысли, она утратила осторожность и не заметила, что за ее спиной прильнул к стволу дуба темный силуэт.

Мужчина испуганно замер и не поверил своим глазам: в ладонях девушки не было ни кинжала, ни пистолета.