Для практического обучения бойцов-штурмовиков, заранее построили несколько специальных учебно-тренировочных городков - имитировавших различные рельефы местности и всевозможные боевые ситуации на них, спланированные по последнему фронтовому фортификационному опыту.
В таких «городках», курсантов натаскивали ведению ближнего боя в окопах и блиндажах, практическому метанию отечественных и вражеских гранат, преодолению всевозможных препятствий и проволочных заграждений с помощью штатных и подручных технических средств, участию в комбинированных маневрах с применением артиллерии и огнемётов...
Четверть занятий проводилась ночью.
При прохождении «практического курса», внедрялась жесточайшая дисциплина на всех уровнях, закаливались методом труднейших тренировок дух и тело, на уровне подсознания вбивалась уверенность и непоколебимая настойчивость, прививались навыки ведения современного боя.
После индивидуального обучения, происходило групповое обучение бойцов, затем - всего подразделения.
Сама учебная ситуация на полигонах максимально приближалась к боевой - применялся огонь и дым, имитировался свист пуль и грохот взрывов, внезапно появляющиеся цели в натуральную величину и, прочее...
При обучении очень широко использовались боевые боеприпасы, взрывчатка, даже - отравляющие газы, что довольно часто приводило к несчастным случаям.
В таких условиях, многократные упражнения по штурму траншей доводили каждое движение бойцов-штурмовиков до автоматизма!
При боевой подготовке подразделения отрабатывались следующие задачи: взятие и «экстренный» допрос пленного, разведка огневых точек противника боем, атака вражеских траншей, «зачистка» узлов сопротивления, захват глубокоэшелонированных позиций противника, отбитие контратак врага... Штурмовые роты и батальоны, многократно обкатывали всё это на учебных линиях обороны, полностью имитировавшие реальные цели.
Очень большое внимание уделялось психологической и идеологической подготовке, для ведения которой, в подразделениях ударно-штурмовых бригадах - на соответствующих должностях имелись специалисты из «ведомства» Мозгаклюя.
Даже, по уставу нового рода войск, сама служба в ударно-штурмовых подразделениях была объявлена высшим отличием для гражданина России!
Всеми силами, в ударно-штурмовые подразделения вбивался «корпоративный» дух: здесь не было обращений как в «старой» русской армии - никаких «ваших благородий», «их сиятельств» и, прочей средневековой тряхомундии - только «бойцы» и «командиры»... После обряда «посвящения» в «штурмовики», офицеры и солдаты обращались друг к другу с приставкой «товарищ» - «товарищ боец», «товарищ командир».
До «обряда» - с приставкой «господин».
Среди других частей русской армии, ударно-штурмовые бригады ставились особняком: они освобождались от постоянного пребывания в окопах, их несравнимо лучше вооружали, одевали в особую форму - «от меня», со своими знаками отличия и различия, кормили по усиленной норме... В «состоянии покоя» штурмовые части должны были находиться в ближайшем тылу, выделяя специальные команды для изучения переднего края, террора противника действиями снайперов и диверсантов.
В обязанности каждого бойца или командира, этих элитных подразделений вменялась постоянная учёба! Как боевая, так и общеобразовательная. Нелюбопытный к новшествам, нестарательный в учёбе боец или командир, немедленно отчислялся...
Любой тактический как успех (так же - как и, неудача), как свой - так и, других подразделений на фронте, немедленно фиксировался, анализировался и, его итоги, сообщались для ознакомления остальным штурмовым частям.
Учились не только сами - по уставу, должна быть налажена помощь инструкторами в обучении ближайшей российской воинской части...
При создании, обучении и боевом функционировании ударно-штурмовых бригад - как и, впрочем, всех остальных военных и военизированных структур, к которым «Корпорация USSR» приложила свою «руку» - мне и, нашему «военному сектору», наконец-то удалось осуществить то, о чём Геншей давно мечталось! Инженеры, аналитики, учёные и прочие специалисты из «ДОСАФа», получили доступ буквально ко всему - начиная от солдатского сортира, кончая оперативными картами и, к их мнению и выводам, стали прислушиваться.
Опять же - по уставу и, изданному по всей Действующей армии, приказу Верховного Главнокомандующего - самого царя, то бишь, командир ударно-штурмовой бригады обладал очень большой самостоятельностью. Приданный для произведения прорыва обычному стрелковому корпусу или армии, например, он сам мог выбирать место, условия и время прорыва. Мог требовать от командования частей и соединений - к которым был придан, любую посильную для них поддержку и оно обязано было её предоставить. Сам мог прекратить атаку - если посчитал, что она не имеет перспектив и может привести к большим потерям.
И, кто был командиром Первой Ударно-Штурмовой Бригады, как вы думаете?
Правильно - Яков Александрович Слащёв!
Молодцы, хорошо историю знаете... Года три или четыре наш «военный сектор» его обхаживал - Спец и Генша, ещё задолго до войны со Слащёвым лично познакомились. Спец, тот вообще - подружился с Яковом Александровичем, когда тот ещё в Павловском военном училище учился и просто околдовал того своими рассказами об участии в Англо-Бурской Войне. А, Генша - «подкатил» к будущему командующему Красной Гвардией, когда тот учился в Николаевской Академии...
Да, да!
На данный момент, когда мой племянник Данила принял от меня бразды правления «Корпорацией USSR», Яков Александрович Слащёв был назначен Командующим Красной Гвардией Вооружённых Сил РСФСР!
Вот такие делишки, детишки...
[1] «На пути к победе мы сделали новый большой шаг вперед. Обладающий стальной волей Великий князь был отстранен. Царь встал во главе войск...» Людендорф Э. «Мои воспоминания о войне 1914 - 1918 гг.»
.
[2] В 1916 году генеральный квартирмейстер германских вооруженных сил генерал Эрих фон Людендорф нанес короткий, но важный визит на западный фронт. Там он получил возможность увидеть в действии штурмовую часть "Pop". Генерал был так восхищен увиденным, что несколько месяцев спустя (в начале 1917 г.) издал приказ о создании новых соединений этого типа и о введении используемой ими тактики в программу подготовки остальных формирований немецкой армии. Это решение вскоре дало ожидаемые результаты. В сентябре 1917 г. штурмовые дивизии при поддержке ураганного огня артиллерии разбили русских под Ригой. В октябре итальянцы по тем же причинам понесли поражение под Капоретто, а в ноябре немцы заставили англичан отступить в районе Камбре. Серия побед вызвала головокружение от успехов и, как следствие, - роковые ошибки в организации. В течение 1917-1918 гг. наиболее опытные офицеры, унтер-офицеры и солдаты были переведены из своих частей в штурмовые дивизии, в которых в конце концов оказалась четверть личного состава немецкой армии на Западном фронте. Людендорф был первым командующим войсками в XX веке, который заплатил высокую цену за неправильное применение в боях подразделений спецназначения. Загипнотизированный их успехами в относительно небольших операциях, он сконцентрировал в штурмовых дивизиях лучших солдат из других формирований. Тем самым он лишил армию ее ядра, и когда штурмовые соединения были разбиты на английских рубежах обороны, уже не удалось избежать поражения остальной части сухопутных немецких сил.
[3] В 1916 году на вооружении немецких штурмовых батальонов начали поступать 76,2 мм пехотные орудия Infanteriegeschütz L / 16.5, созданные концерном Круппа на базе русских трофейных трехдюймовых противоштурмовых пушек, захваченных в значительном количестве в начале войны в русских крепостях Восточной Польши, сданных их комендантами. Сами эти пушки представляли собой упрощенный вариант русского трехдюймового горного орудия образца 1909 года системы "Данглиз-Шнейдера". В ходе модернизации на них был установлен прицел, откалиброванный до 1800 м, и новые колеса диаметром 1,1 м. Пушка стреляла снарядами немецкого производства массой 5,9 кг. К 1917 году на Западном фронте действовало 50 батарей пехотных пушек (в батарее от 4 до 6 орудий). В каждом штурмовом батальоне была одна такая батарея. Пушки имели большой успех - теперь не было нужды запрашивать артиллерийской поддержки у дивизионной артиллерии в случае выявления одиночных целей. Повысилась оперативность при поражении таких целей, что избавляло пехоту от ненужных потерь в случае неожиданного столкновения с пулеметами противника. Со временем пехотная пушка начала выступать и в качестве противотанкового орудия.
