Когда все разошлись после совещания, Соловьев, оставшись с Ермаковым наедине, посетовал, что слишком уж задешево достается недостроенная недвижимость «новым русским» бизнесменам. Вот и пришла «новому русскому» чиновнику мысль запросить со Слаутина 7 тысяч долларов «за услугу». Ермакову эта идея пришлась по душе. Тут же распределили роли: Соловьев взял на себя подготовку всех необходимых документов, а Ермаков — дальнейшие переговоры с директором «Барес ЛТД» (на Леноблкомимущество тень бросать не хотелось). Полученную сумму порешили поделить пополам.

10 августа 1994 года, после очередного совещания в кабинете Соловьева, напарники предложили Слаутину заплатить им «за хлопоты».

Денег директору «Барес ЛТД» было жалко, но и от заводика по дешевке отказываться не хотелось. Для вида он согласился заплатить доллары, но втайне задумал свою хитрую комбинацию.

По договоренности, деньги Слаутин должен был передать Ермакову в день тендерных торгов за четверть часа до их начала — в противном случае Ермаков пригрозил отдать предпочтение конкурентам. (На деле никаких конкурентов не существовало — кроме «Барес ЛТД» на завод никто не позарился.) Вымогатели взятки торопили «клиента» — на следующий день Соловьев собирался уходить в отпуск.

За пятнадцать минут до начала торгов Слаутин вошел в кабинет Ермакова.

— Ну, что, вопрос решен? — с намеком спросил хозяин кабинета.

— Решен, решен, — не моргнув глазом, солгал посетитель.

Перезванивать Соловьеву времени уже не оставалось. А в кабинете заместителя начальника Леноблкомимущества тоже было не до пикантных разговоров — слишком много посторонних ушей. Как бы то ни было, а договор купли-продажи недостроенного завода Слаутин получил.

Ситуация разъяснилась лишь с его уходом. Ермаков с Соловьевым сообразили, что их элементарно надули. Отказываться от соблазнительно крупной суммы в иностранной валюте не хотелось ни тому, ни другому. Ермаков позвонил обманщику и пригрозил, что, не заплатив денег, тому не видать свидетельства о собственности на завод, как своих ушей. Мало того, он пообещал еще и добиться признания недействительными результата торгов.

Несмотря на то, что Соловьев благополучно убыл в отпуск, он продолжал встречаться с Ермаковым, продолжая осуществлять их общий план по пополнению собственного бюджета. Он даже пожаловался на строптивого покупателя главе Подпорожской администрации. Мол, «Барес ЛТД» слишком некорректно себя ведет, не выполняет взятых на себя обязательств. Естественно, Соловьев умолчал, что нарушение обязательств имело место лишь в отношении его самого и Ермакова.

К началу сентября у «Барес ЛТД» начались неприятности с приобретенным заводом. Бывшие владельцы из «Плитекса» высказывали свое недовольство продажей завода и грозили принять самые решительные меры.

Слаутин понял, что ему вновь придется идти на поклон к Ермакову с Соловьевым. Однако перед своим визитом в Леноблкомимущество он направил свои стопы в Региональное управление по борьбе с организованной преступностью, где и рассказал о чиновнике-мздоимце и его помощнике. Обиженному директору пообещали помощь и выдали спецтехнику для записи бесед.

С диктофоном под полой директор «Барес ЛТД» отправился на встречу с Соловьевым, которому рассказал о возникших проблемах. Чиновник пообещал их разрешить, однако напомнят о необходимости отблагодарить его за хлопоты.

— Вы думаете семь тысяч — это много? Я из них получу лишь малость — знаете сколько вокруг прихлебателей? — утешал Соловьев бизнесмена

Слаутин пообещал заплатить.

Развязка наступила 7 октября 1994 года. В тот день Слаутин наконец-то получил долгожданные документы о праве собственности на завод и пришел к Соловьеву, прося оформить перевод объекта с баланса «Плитекса» на баланс его фирмы.

— Сперва туда, потом ко мне, — чиновник махнул рукой в сторону кабинета Ермакова,

Директор «Барес ЛТД» отправился туда, куда указывала чиновная длань. Там он и выложил на стол оговоренную сумму (все купюры были получены им в РУОПе и обработаны спецсоставом). Ермаков тщательно пересчитал деньги и убрал пачку в ящик стола. В тот же момент в кабинет ворвались сотрудники РУОП.

Соловьев тем временем отмечал успешное окончание комбинации и успел довольно хорошо «принять на грудь». Он долго ждал звонка Ермакова с победной реляцией и так его и не дождался. Пришлось просить секретаршу связаться с Ермаковым по телефону. Тот подтвердил, что деньги им получены (а что оставалось делать, раз уж взяли с поличным). Потирая руки в предвкушении, Соловьев отправился за своей долей. Каково же было его разочарованно, когда он увидел в кабинете Ермакова посетителей и узнал, кто они такие.

Эта история закончилась осенью 1996 года в Петербургском городском суде. Оба взяточника оказались на скамье подсудимых. Соловьев получил девять лет, Ермаков — тоже девять лет лишения свободы, но с конфискацией имущества. Кроме того Соловьеву строго-настрого запретили в течение пяти лет после освобождения занимать какие-либо должности на государственной службе.

Результаты торгов, на которых «Барес ЛТД» по дешевке достался завод, признали недействительными. Торги, вопреки правилам, прошли по истечении положенного срока со дня оповещения о них. Да и продажа объекта по явно заниженной цене вызывала недовольство. К тому же выяснилось, что заседания тендерного комитета по этому объекту фактически не проводилось — все единолично решают Соловьев, а остальные члены комитета уже позже подписывали то, что он им подсовывал.

26 декабря 1995 года в кабинет заместителя начальника Адмиралтейского агентства Комитета управления городских имуществ мэрии Петербурга без стука вошли несколько человек. Предъявив удостоверения сотрудников Федеральной службы безопасности, они попросили хозяина кабинета Евгения Павловича Смирнова отпереть сейф. Тот покорно зазвенел ключами. Из бронированных недр извлекли пакет с пачками стодолларовых купюр (в общей сложности на сумму в шесть тысяч),

Чиновника вежливо попросили объяснить происхождение валюты в его служебном сейфе — фаэсбэшники полагали, что это не что иное, как взятка. Однако Смирнов горячо принялся убеждать гостей, что деньги эти вручил ему директор фирмы «Неко» Евгений Ермаков… собираясь купить у Смирнова белоснежный ВАЗ-2107 в экспортном исполнении. По словам Евгения Павловича, расстаться с личным автомобилем его побудила нужда — сын мечтал приобрести БМВ-730, и эти шесть тысяч должны были стать первым взносом за иномарку.

Вот только сотрудники ФСБ не торопились верить чиновнику. Дело в том, что еще в октябре 1995 года Ермаков одновременно обратился в Управление экономической безопасности КУГИ и в ФСБ, заявив, что Смирнов самым бессовестным образом вымогает у него взятку. В его устах история выглядела следующим образом.

Примерно за год до своего прихода в органы Ермаков обратился в Адмиралтейское агентство КУГИ с просьбой об аренде нежилого помещения на 7-й Красноармейской улице. Заключением подобных договоров как раз и ведал заместитель начальника агентства. Смирнов, в принципе, не возражал против выделения «Неко» этого помещения. Вот только намекал, что неплохо было бы сперва оплатить предыдущим арендаторам приведение офиса в человеческий вид. Первые арендаторы подвала — малое государственное предприятие «Унион Резон» — худобедно реконструировали помещение под офис. Смирнов оценил их вклад в ремонт в восемь тысяч долларов и предложил Ермакову выплатить эту сумму некоему г-ну Ветлугину, якобы директору этого предприятия,

Нет, Ветлугин действительно когда-то в нем работал, но лишь до 1991 года. А уйдя на работу в мэрию, уж никак не мог сам быть арендатором. Да и «Унион Резон» переехал с 7-й Красноармейской еще за два года до описываемых событий. Об этом Смирнов в разговоре с Ермаковым упомянуть забыл, но намекнул, что, без расчета с прежними арендаторами, «Неко» этого помещения не видать. Сам Ветлугин на встрече в феврале 1995 года подтвердил Ермакову слова Смирнова. Правда, он несколько сбавил цену за «ремонт офиса» — до шести тысяч долларов.