Они выстрелили залпом, и картечь пронеслась над палубой корабля линиятов. Рулевой и стоявший рядом с ним офицер упали.

Гарет услышал грохот главных пушек линиятов, и “Стойкий” качнулся, получив пробоину чуть выше ватерлинии.

Комендоры смогли навести на цель главные орудия Гарета. Грот-мачта корабля линиятов с треском упала в море, и тут, откуда ни возьмись, появилась “Добрая надежда”, которая произвела точный бортовой залп по батарейной палубе линиятов из своих маленьких пушек.

– Заряжай шрапнелью, – крикнул кто-то, и пушки “Стойкого” провели еще один залп. Корабль линиятов, получив серьезные повреждения, вышел из боя.

– Поднять все паруса, – крикнул Гарет.—Том, отправляйся в трюм с тремя матросами, оцени повреждения.

– Есть, сэр.

– Потом отбери лучших мастеров и произведи ремонт.

Техиди исчез.

Гарет посмотрел на приближавшиеся четыре корабля линиятов и поднес рупор к губам.

– Спасибо, – крикнул он на “Добрую надежду” .

Дихр, не нуждавшийся в помощи, прокричал в ответ:

– Мы лишь вернули долг.

Его пушки произвели еще один залп по палубе корабля линиятов.

Потом на борту работорговцев началось нечто странное. Матросы на его палубе отвернулись от двух пиратских кораблей, словно что-то увидели по левому борту, и закричали. Потом выстрелила в пустоту пушка.

Несомненно, это сработало заклинание Лабалы.

Техиди поднялся на мостик.

– Пробоина выше ватерлинии; если не перекладывать резко руль, вода в трюм не попадет. Плотник сказал, что заделает пробоину за вахту или две.

Гарет промолчал, глубоко вдыхая соленый воздух, чувствуя, как тело наполняется жизненными силами. Он заметил, что рядом стоит Петрич.

– Спасибо, капитан, – сказал тот.—Я не ожидал…

– Забудьте, – перебил его Гарет. – Жаль, что столько золота попадет на дно.

– Забудьте о золоте, – сказал Петрич. – Мы всегда сможем украсть его, если останемся живы, верно?

– А пока мы живы, – сказал Гарет. – Постараемся такими и остаться. Кстати, мне понадобятся ваши матросы, чтобы заделать пробоину в трюме.

– Распоряжайтесь ими, – Петрич ушел с мостика, а Лабала поднялся на него.

– Я не могу влиять на погоду, – сказал он. —Но я создал пару морских чудовищ, правда, они получились беззубыми.

– Так вот почему линияты завопили и устроили пальбу?

– Конечно. Я создал их по подобию друзей Дафлемера, которых мы видели, когда подошли к острову Флибустьеров. Подумал, что тебе они понравятся больше, чем крабы.

– Молодец, – похвалил его Гарет. Лабала явно обрадовался.

– Бедняга Дафлемер. Теперь мы навечно останемся у него в долгу.

Гарет уныло кивнул.

– Как бы мне хотелось вызвать настоящий шторм, – сказал Лабала, – но этому еще предстоит научиться.

Он устало спустился по трапу с юта. Потом по трапу поднялся матрос, который сомневался в правильности приказов Гарета.

– Капитан, прошу извинить меня за то, что я сказал.

– Не стоит об этом волноваться.

– Вам всегда сопутствует удача в бою. Настоящая удача.

– Скажешь это, когда догоним остальных, —с тревогой в голосе заметил Гарет. – Нас преследуют четыре корабля работорговцев.

– Ну и черт с ними, – уверенно заявил матрос. – Оторвемся от них в течение вахты.

Ближе к ночи усилился ветер, поднялась волна, но линияты не отстали. Вахтенный сообщил, что видит корабль прямо по курсу. Они почти догнали флотилию, ход которой замедляла неповоротливая “Свобода”.

На следующий день погода ухудшилась еще больше, правда, ветер дул с востока, так что их не относило ни в сторону преследователей, ни в сторону Каши. Порывы ветра, все время меняющего направление, не давали матросам скучать, потому что требовалась постоянная подгонка парусов.

Гарету иногда удавалось обмениваться сигналами с тремя своими кораблями. Некоторые члены команды высказывались за то, что нужно развернуться и сразиться с врагом, тем более что силы, по числу кораблей, были равными.

Гарет решительно возражал.

– Шансы совсем не равны, – сказал он,—учитывая размер “Доброй надежды”. Кроме того, груз лишил нас маневренности. Многим членам компании суждено умереть, даже если нам удастся потопить линиятов.

Один матрос пробормотал, что от этого только увеличатся доли, но улыбался при этом.

Гарет, по меньшей мере дважды за вахту, поднимался на мачту. Его корабли постепенно уходили от кораблей линиятов с более низкой осадкой.

Но погоня не прекращалась.

Лабала расспросил всех членов команды о том, какие чувства они испытали, кроме страха, конечно, когда налетел шторм.

Когда очередь дошла до Гарета, он задумался и ответил:

– Я подумал о том, каким соленым становится воздух, когда ветер срывает шапки пены с волн.

Лабала поблагодарил его, что-то нацарапал на своей дощечке, как его учил, но не доучил Дафлемер.

В конце вахты Гарет спустился в трюм, чтобы убедиться, что пробоина заделана надежно и вода в трюм не поступает. Возвращаясь, он остановился у крохотной каютки, которую матросы соорудили для Лабалы. Сам Лабала говорил с усмешкой, что они поступили так не из уважения, а из-за страха, что он как-нибудь не так произнесет заклинание и все они превратятся в мышей.

Занавеска была отдернута, и Гарет заглянул в каюту. Лабала сидел перед большой свечой, что-то бормотал, сыпал на пламя ладан, гасил свечу и снова зажигал.

Гарет не понял, чем он занимается, и поспешил уйти – как все разумные люди, он старался держаться подальше от колдунов.

– Сэр, я сменю вас, – предложил Петрич.

– Нет, – ответил Гарет. – Я чувствую себя отлично.

– Вы не сходили с мостика три вахты подряд. Как вы сможете командовать, если на нас нападут линияты?

Гарет понял, что Петрич прав.

– Я только немного отдохну, – сказал он и почувствовал, как долго сдерживаемая усталость накатилась волной, ударила в ноги и спину.

– Обязательно поешьте и поспите, – сказал Петрич. – Обещаю позвать вас в конце вахты.

– Или если что-нибудь произойдет.

– Хорошо, – согласился Петрич. – Да, кстати, не могли бы вы задержаться на минуту.

– В чем дело?

– Я поговорил с офицерами и мичманами моего корабля, и мы сошлись во мнении, что вам следует высадить нас на берег в Лиравайзе. Мне совсем не хочется объяснять Квиндольфину, во-первых, почему мы подняли после смерти Озерова черный флаг, во-вторых, почему я вдруг решил служить под вашим началом, в-третьих, почему мы стали пиратами, а не продолжили заниматься работорговлей, в-четвертых, куда подевался его дорогой корабль. У меня нет ответов на эти вопросы, по крайней мере таких, которые обрадовали бы этого знатного лорда. Мы давно уже решили, что не пойдем на “Найджаке” из Ютербога в Тикао.

Гарет рассмеялся:

– Хорошо, Петрич. Хочу заметить только, что если мы вернемся домой со всем этим золотом, самый никчемный матрос станет богачом. Мы сможем поступать так, как захотим, и не беспокоиться, что об этом подумает какой-то Квиндольфин.

– Я хочу приобрести в Лиравайзе другой корабль, – сказал Петрич. – Когда, вернее, если вы решите выйти в море, я бы не возражал против еще одной попытки лишить линиятов золота, под вашим началом, конечно.

– Благодарю вас, сэр. Я не задумывался о будущем, – сказал Гарет и зевнул так широко, что хрустнули челюсти. – Мечтаю только о куске мыла, отдыхе и, возможно, стакане лимонада.

Он едва успел опорожнить желудок, присев в открытом гальюне недалеко от своей каюты, как чуть не потерял сознание от усталости. Он решил помыться, сделал несколько шагов и упал лицом вниз на койку.

Когда Гарета разбудили, он увидел перед собой тарелку супа и непонятно откуда взявшийся свежий хлеб, густо намазанный соленым маслом.

Еще ему сообщили, что шторм усиливается.

День был пасмурным, небо и море сливались в одну серую стену, на которой иногда появлялись белые пенные пятна, которые ветер немилосердно швырял на пиратские корабли, едва двигавшиеся вперед, приспустив почти все паруса.