Так есть желающие сказать что-то? – осведомился Джон, как бы невзначай положив руку на эфес своей сабли. – Знает ли кто что-то что помешает этим ребятам вступить в нашу славную компанию? Нет? Вот и прекрасно. Тогда позвольте мне завершить церемонию. Готовы? – повернулся он Питеру и Тернеру. – Так, теперь правую руку на Библию, левую на топор. Клянетесь ли вы перед лицом Господа не нарушать статьи сего устава даже под страхом смерти?

Они встали лицом к лицу, скрестив руки, – его рука поверх Билла.

– Клянемся! – ответили они в унисон.

– Тогда подписывайте.

Вытащив из-за пояса нож, Кристофер рассек кожу на запястье у них, и подал гусиное перо. Они поставили свои подписи среди крестиков и грубых кое-как выведенных букв так близко одна под другой, что кровь смешалась с его.

Толпа восторженно взревела, хотя было не совсем понятно, чему они радуются: их посвящению в пираты или появлению кока с огромной двуручной серебряной чашей – в ней Питер не без некоторого напряжения узнал католическую чашу для причастия, до краев наполненной ромом. Джон пригубил первым и передал сосуд им. Тернер без видимых усилий поднес чашу к губам и отпил добрый глоток, умудрившись не пролить ни капли. Потом пришел черед Питера.

Огненная жидкость обожгла небо, язык и горло, но он не закашлялся, не желая ударить в грязь лицом перед командой. Подскочивший Джаспер с улыбкой избавил его от непосильной ноши, тут же приложился сам, за ним Харвуд, и дальше чаша пошла вкруговую.

– А сейчас, когда с болтовней покончено, давайте приступим к делу. Сначала надо выбрать офицеров.

Пираты приступили к выборам, и на это ушел час. Всем было ясно, кто на судне капитан. Старшего рулевого, штурмана, боцмана тоже выбрали без затруднений. С лекарем тоже не было вопросов.

Не хватало канонира, и его должность возложили на боцмана. Тот отнекивался, ибо не был знатным пушкарем – но взять офицера им было неоткуда. Со смехом Серебряный пообещал что как только они возьмут на абордаж первый же испанский галеон, он снимет с него артиллериста и поставит на место Кристофера.

А потом началось пиршество.

Повсюду горели костры, мужчины медленно вращали над раскаленными углями насаженные на огромные вертела цельные свиные и козьи туши. Пираты прикатили несколько бочонков рома, и дух хмельной бурды смешивался со сладковато-пряным ароматом специй и аппетитным запахом жареного мяса. Трубный сигнал рога, сделанного из большой морской раковины, возвестил о начале ужина. Ром лился рекой, и вскоре веселье перехлестнуло через край.

Самодельные барабаны из обтянутых сыромятной кожей котлов и бочонков с успехом заменяли оркестр, а сломанный тростник с помощью ножа легко превращался во флейты.

Но хотя музыка была громкой и назойливой, Питер настолько вымотался что постелив кафтан на песок, провалился в глубокий мрак сна без сновидений.

…Утром Питер пробудился изрядно продрогши – рыхлый песок под открытым небом охлаждается за ночь сильнее. Пираты уснули прямо там, где свалились накануне после ночной попойки. Пляж напоминал поле битвы после сражения, с той лишь разницей, что полегших в ней бойцов скосили отнюдь не картечь, сталь и пули.

Оглядевшись по сторонам, он ужасно обрадовался, увидев неподалеку разведенные костры, на которых готовился завтрак, и побежала греться. Он накормил его горячей кашей и напоил крепким чаем. Казалось, он рад видеть его как старого друга – хотя увидел лишь вчера впервые в жизни.

– Нравится тебе пиратская жизнь? – вдруг спросил Питер кока.

Тот широко улыбнулся, выставив на показ свои выдающиеся клыки.

– Я лучшей жизни и не знал, масса. Ты поймешь сам.

Питер сидел на деревянной колоде и с аппетитом поглощал сытное варево.

Вокруг поднимались ото сна члены команды, его товарищи. Начинался новый день и с ним – новая жизнь.

С завтрашнего дня Питер наравне со всеми приступил к работам на «Обрученном с ветрами.

…Кренгование – дело важное и ошибок не терпящее, так что пираты работали старательно и от души – как муравьи, обгладывающие половинку кокоса. Одни обдирали скребками ракушки и водоросли, наросшие толстым слоем на днище, другие конопатили и промазывали смолой швы, третьи отрывали и заменяли подгнившие и изъеденные древоточцами доски. Склонясь над верстаком и по колено утопая в опилках, плотник – седой, горбоносый усач ловко орудовал рубанком, распространяя вокруг неповторимый смолистый аромат свежеструганного дерева. Он перенес на берег целую груду инструментов и устроил мастерскую под парусиновым тентом.

– Старина Родриго – отличный мастер, – ухмыльнулся Джон, проследив за направлением его взгляда. – Хороший корабельный плотник ценится на вес золота.

Джон приблизился к вытащенному на берег кораблю и прошелся вдоль обоих бортов, критическим взором оценивая проделанную работу.

– Неплохая посудина, но кое-что нужно поправить. Нужно дополнительно выпилить где-то с дюжину орудийных портов и разобрать часть надстройки на верхней палубе. Тогда она станет намного легче и маневреннее. Кроме того, Родриго обещал нарастить мачты, чтобы увеличить количество парусов. – Джон теперь и рассуждал, как настоящий пират, не пренебрегающий ни одной мелочью, позволяющей добиться превосходства над противником в скорости и боевой мощи. Молодец, быстро освоился! – Если получится, как задумано, все призы наши, а нам никто не страшен. Кроме Королевского флота, разумеется. Но с синими мундирами мы связываться не станем, просто удерем или на мелководье укроемся – благо осадка позволяет.

Невольно усмехнувшись, Питер с почувствовал, как отступают и улетучиваются тревожные страхи и тягостные сомнения. Кто бы мог подумать, что простая уверенность в завтрашнем дне так поднимает настроение!

Корпус очистили от водорослей и ракушек, и экипаж взялся за тросы. Корабль медленно выпрямился, сопротивляясь напору наступающего прилива.

Пока корабль лежал на берегу, плотники закончили подготовку новой мачты, и она ждала установки. Потребовалось общее участие, чтобы протащить длинный ствол на берег и поднять его на поручень. Снасти привязали к двум стоящим мачтам и подготовились к подъему.

Несколько команд взялись за веревки, Харвуд и Джаспер руководили ими; длинный блестящий ствол сосны установили вертикально. Джон Серебряный никому не доверил важнейшее дело – установить основание мачты в отверстие главной палубы, постепенно опуская ее так, чтобы она встала на кильсон корабля. Эта тонкая операция потребовала усилий пятидесяти человек и заняла почти весь день.

– Отличная работа, парни! – сказал Джон когда мачта преодолела последние несколько дюймов и ее основание гулко встало на место. – Трави помалу!

Больше не поддерживаемая тросами мачта прочно стояла сама по себе.

Харвуд, стоя по пояс в воде лагуны, крикнул на палубу:

– Горе купчишкам. Попомните мои слова: через три дня мы выйдем в море.

Джон улыбнулся ему сверху вниз, стоя у поручня.

– Только сначала поднимем на мачту снасти. А этого не произойдет, если ты будешь стоять разинув рот. Где клинья для закрепления мачты? Мистер Блейк – не зевать!

Питер вздрогнул, сильно покраснел под темным загаром и схватил тяжелый деревянный молот. А ну – напустился Джон на трех негров. Помогайте – что стоите! Эй, черные парни! Вы видать забыли как стояли на помосте и вас продавали как баранов? Хотите попасть в плен и быть также продаyными! А ну работать – понятно! А то я пожалею что освободил вас! Слышали?

– Да, капитан! Мы вас слышали. Не сердится – вы нам как наш отец, – за всех ответил старший из них – Рибби.

– Отец?? – в притворном гневе вытаращил глаза капитан Джон. Да я скорее отрубил бы свой отросток тупым топором, чем стал отцом таких, как вы! А ну натягивать снасти!

Утерев пот со лба, Тернер присел на кучу коротких бревен, сложенных штабелем под пальмой.

– Эй, парень – ты чего уселся на нашу артиллерию? – над ним стоял посмеиваясь рулевой Набс.

Хотя чего уж там – сиди…