Нет, ему не почудилось. Со всех сторон серебристым потоком наплывала рыбья стая. Косяк, границы которого скрывались в голубой дымке. Им-то что здесь нужно?… Мысленно подивившись плотности рыбьего войска, Генри вновь припал губами к ране. Ноги размеренно работали, не очень быстро, но все же толкая его вперед. Теперь он плыл в самой гуще косяка. Это было нечто удивительное. Во всяком случае такого ему еще не приходилось видеть, – сплошное переливающееся зеркало справа и слева. Впрочем, сил на любопытство уже не оставалось. Ему нужен был берег, и он двигался к нему, стараясь сохранять ровное дыхание, перехватив опухшую кисть здоровой рукой. Отчего-то получалось так, что он плыл вместе со стаей в том же самом направлении. Рыбы словно сопровождали Генри, и в другое время подобное предположение наверняка позабавило бы его. Сейчас он отнесся к нему равнодушно.

Высунув голову из воды, он на глаз оценил расстояние. Не так уж и много, метров двести или чуть больше. По старой привычке крутанулся на месте и тут же разглядел серповидный плавник. Вот так! Дождались в гости и акулу!.. Момент был малоприятный. Не то чтобы Генри растерялся, но и рассчитывать особенно было не на что. Плавник разрезал морскую гладь, двигаясь прямиком к нему. Если скат только защищал себя, то обладательницу изогнутого плавника защита отнюдь не интересовала. Она спешила к нему, подобно гончей, взявшей след. Генри помнил, что акулы способны чувствовать кровь за многие километры. Теперь ему пришлось убедиться в этом воочию.

Снова окунувшись в воду, Генри нашарил на поясе нож, торопливо отстегнул ремешок. С одной рукой против могучего хищника? Да еще в его родной стихии?… Нет, иллюзий он не строил, однако, как и всякий живущий, надеялся на тот шанс, что выпадает раз в десятилетие на долю везунчиков и любимцев фортуны. Генри никогда не включал себя в число последних, но сейчас, вспомнив о Линде и Джу, о своей незавершенной работе, с отчаяньем подумал, что судьба чудовищно несправедлива, и если кому-то должно повезти в нынешнем десятилетии, то только ему, попавшему в столь опасную передрягу.

Подобно слепому, боящемуся случайного столкновения, он лихорадочно озирался и все-таки появления акулы не заметил. Она вынырнула сбоку и живой торпедой пронеслась мимо, едва не коснувшись человека огромным хвостом. Стремительно развернувшись, ринулась на него снизу. И опять у нее что-то не получилось. Темная туша промчалась перед глазами. Тяжелая голова акулы подрагивала, словно у разъяренного быка. Он попытался ударить хищницу, но с таким же успехом можно было стучать по броне танка. Нож даже не оцарапал ее. Генри находился в каких-нибудь пяти метрах от акулы и мог разглядеть ее до мельчайших черточек. Завораживающая пасть, полная кривых зубов, раздутые жабры и маленькие глазки, лишенные всяческого выражения. Выставив перед собой бесполезный нож, он попятился. Готовясь к броску, акула оплывала его по дуге. Генри попробовал грести раненой рукой, и боль немедленно напомнила о себе, наотмашь хлестнув по кисти, по всему предплечью. Он скрючился, ничего не видя и не слыша.

Когда огненный туман рассеялся и дыхание успокоилось, он приоткрыл глаза. Вместо того, чтобы терзать его зубами, акула вялыми кругами опускалась на дно. Генри не поверил глазам. Голова хищницы исчезла под судорожно подрагивающим рыбьим комом. Он мог разглядеть только огромное туловище и абсолютно неподвижный хвост. Генри ничего не понимал. Что случилось с акулой? Или она попала в стаю пираний? Да нет же… Откуда здесь взяться этим зубастым обжорам?… Ему показалось, что вода вокруг засеребрилась гуще.

Вторую хищницу он заметил издалека. Акуле даже не давали добраться до него. Ожившее пространство сжалось воедино, и жабры хищницы, глаза и пасть – все снова очутилось в трепещущем капкане. Пытаясь высвободиться из ловушки, она бешено крутанулась раз, другой, но кислородное голодание утихомирило ее так же быстро, как и предшественницу. В конвульсиях изгибая длинное тело, акула опустилась на дно.

В ушах Генри шумело, он плыл, чувствуя, что вместе с кровью теряет последние силы. Его бил озноб, в икрах опасно покалывало. Страшась, что ноги может свести судорогой, он греб только одной рукой. Скорости не было, и мысль, что он не плывет, а стоит на месте, стремительно напугала его. Генри забарахтался, словно муха, попавшая в паутину. А в следующее мгновение его подхватило и понесло вперед. Он ошеломленно вытаращил глаза. Да, да, он не ошибся! Кровь, струившаяся из раны, клубилась не перед лицом, а уже где-то за спиной. Значит, он действительно плыл! Известно, что дельфины помогают иногда тонущим, но чтобы обыкновенные рыбы делали то же самое?!. Нет, этому он отказывался верить. Мысль о сумасшествии неожиданно показалась уютной и достойной внимания. По крайней мере, она не пугала. Сегодня испугать Генри было уже невозможно…

Мгновение, и голова его оказалась над поверхностью! До берега было рукой подать. Он машинально поднял над собой раненную кисть. Та же загадочная живая волна продолжала толкать его вперед. Увидев бросившуюся к нему Линду, Генри попробовал самостоятельно встать на ноги. Ласты мешали, и он спотыкался. Господи! Она плакала! Зачем?! Генри боялся женских слез. Неожиданно ему пришло на ум, что она плакала бы еще больше, не случись этих рыб рядом. В следующий миг Линда обняла его за плечи, ломая маникюр, стала отцеплять акваланг. От ее голоса и от ее слез в голове у Генри все перемешалось. Пляж смотрел на него сотнями глаз, здесь творилось какое-то сумасшествие. Вполне простительно, что в тот момент он забыл обо всем. О рыбах и об акулах.

Художнику удалось передать атмосферу сказочности. Стены были разукрашены облаками и птицами, чешуйчатый дракон глазел на посетителей с потолка, готовясь вот-вот выдохнуть сноп пламени. Два огромных телеэкрана ни на мгновение не прекращали показ мультфильмов. Дети, входящие в кафе в сопровождении родителей, с восторгом начинали озираться. Им в самом деле было на что посмотреть. Кафе и называлось «Детским». Именно сюда время от времени Генри приводил свою семью.

Расположившись на низеньких табуретах в центре зала, они с удовольствием наблюдали, как Джу разыгрывает на тарелке кулинарную баталию. Блюдо, которое заказал ей Генри, называлось «Гибель Испанской Армады». Голубого оттенка пюре тонким слоем покрывало фарфор, и «плывущие» по этому морю парусные, величиной с наперсток суда покорно ожидали своей печальной участи. Только у Джу все происходило не так. Сначала она пожалела испанцев и решила подарить им победу, но позже со вздохом рассудила, что если кому-то и позволено побеждать на морских просторах, то это, конечно, несокрушимым американцам. Таким вот образом и появился среди древних морковных дредноутов стройный эсминец с американской символикой, с вафельной опалубкой и кремовыми башнями.

– Извините, что надоедаю, но мне бы хотелось все-таки коротко переговорить…

– Мы едим, – буркнул, не оборачиваясь, Генри.

– Конечно, ради бога, – журналист Джек Барнер передвинул от соседнего столика детский табурет и присел рядом. – Если позволите, я присяду. Надеюсь, не помешаю?

– Вероятнее всего, помешаете.

Джек Барнер обворожительно улыбнулся. Всем троим сразу. Так просто отступаться от своих намерений он не привык. Линда обеспокоенно взглянула на мужчин и наклонилась к Джу.

– Поменьше играй и побольше ешь.

– Я ем, – откликнулась Джу, болтая ногами.

– Нет, ты играешь. И потом, откуда взялся этот кораблик? С папиной тарелки? Но в те времена таких кораблей еще не строили.

– А у меня построили, – тряхнув черными кудряшками, Джу с торжеством посмотрела на мать. – Он будет один против всех. И против англичан тоже.

Джек Барнер добродушно улыбнулся.

– Вот он, ура-патриотизм молодых американцев. Наше отечество всегда было и будет сильнее всех… Мистер Больсен, может быть, вы все-таки передумаете насчет интервью? Это займет минимум времени…

– Нет.

Генри ответил раздраженно, почти зло. Даже Джу, оторвавшись от своей флотилии, бросила на отца удивленный взгляд. Барнер как ни в чем не бывало сменил тему.