2. Подкожное вливание в бедро. Было отмечено, что у Мамфе в антеромедиальной части бедра очень дряблая кожа, а потому решили испытать названный метод, прежде широко применявшийся в педиатрической практике детских больниц. Разведя в 500 мл раствора Гартмана 150 единиц гиалуронидазы, удалось без труда ввести по 80 мл раствора в подкожные ткани в антеромедиальной части обоих бедер; жидкость всасывалась с поразительной быстротой, похоже было, что при необходимости можно ввести таким способом и вдвое большую дозу.
3. Кормление через трубку. Поскольку у Мамфе отсутствовала рвота, кроме случая сразу после приема ломотила, было решено испробовать этот метод. Определили, что для примерного восстановления жидкостного баланса животному требуется еще 180 мл жидкости. Мисс Дж. Роббинс, квалифицированная сестра со специальным образованием, которой по роду работы в больнице часто приходилось кормить недоношенных младенцев, ввела Мамфе трубку через рот так быстро и искусно, что он даже не успел подавиться. По трубке медленно ввели 180 мл чистого раствора Гартмана. Кроме того, в последующие несколько дней каждые шесть часов делалось внутримышечное вливание ампиклокса (50 мг ампициллина и 25 мг клоксациллина). Мисс Роббинс обучила сотрудников зоопарка технике искусственного кормления, и вскоре они уже без труда вводили орогастрическую трубку. Последующее лечение Мамфе описано в другом месте, но обезвоживание организма было успешно преодолено и больше не повторялось».
До сих пор не могу забыть, как детеныш гориллы, такой упитанный и жизнерадостный, буквально на глазах вдруг совершенно высох. Доктор Картер объяснил мне, что такие случаи довольно часто происходят с недоношенными детьми, когда их после тщательного ухода в специальных условиях переносят в обычную обстановку: младенцы, почти лишенные сопротивляемости, легко становятся жертвой колибактерии.
Естественно, против инфекции надо принимать все разумные меры предосторожности. У нас заведено каждого новичка выдерживать в карантине и проделывать все возможные исследования, прежде чем пускать его к другим животным. Такая процедура сводит к минимуму или вовсе исключает риск появления в коллекции больной особи. Если обнаружены признаки недомогания или же найдены наружные или внутренние паразиты, способные вызвать болезнь, животное лечат и оставляют в карантине до тех пор, пока не минует опасность инфекции. Словом, мы всячески страхуемся от приноса болезней новичками. Вот почему нам пришлось отказаться от лечения диких птиц, как просто больных, так и попавших в зону разлившейся нефти. Птицы проносили паразитные инфекции через все наши заслоны. Теперь мы их передаем в местное общество по борьбе с истязанием животных и сами, когда надо, даем советы и оказываем посильную помощь за пределами нашей территории.
Карантинный период и исследования — наша первая линия обороны, однако мы с сожалением вынуждены признать, что ее не назовешь неприступной. Возьмите аспергиллез, эту грозную болезнь, вызываемую ядовитым плесневым грибком, который поселяется в легочной полости птиц и против которого не найдено никаких средств. Досконально известно, что птица может годами быть носителем скрытой инфекции без каких-либо видимых симптомов. Но достаточно ей перенести встряску — скажем, при поимке для перевода в другой вольер или для отправки в другое место, — как болезнь может принять явную форму и быстро прикончить жертву. И так как до тех пор инфекция часто не диагностируется, внезапно погибает здоровая, казалось бы, птица. Лишь после вскрытия выявляется, что ее легкие буквально представляют собой сплошную колонию тлетворных грибков. Нетрудно понять, сколь велик риск занесения такой инфекции при новом поступлении. Я уже писал, как мы получили пораженного аспергиллезом белого ушастого фазана, который не прожил и суток. Нечто в этом роде случилось с фазанами, выведенными нами на Джерси. Мы отправили адресату совершенно здоровых по всем признакам птиц, а нам сообщили, что в первые же сутки они погибли от аспергиллеза. Стало быть, фазаны были заражены еще до отправки, а мы об этом и не подозревали.
Еще более удручающий пример того, как сильное и здоровое на вид животное вдруг оказывается во власти смертельного недуга (случай с нашим калимантанским орангутаном Оскаром), Мы приобрели его совсем крошкой. В детстве у него были обычные простуды, но ничего серьезного. И вырос у нас один из самых великолепных орангутанов, каких я когда-либо видел. Посреди обрамленного столь характерным для этих обезьян валиком лица сверкали маленькие проницательные глаза. Оскар был настоящий великан, вдвое сильнее любого человека, воплощение здоровья. Внезапно, без всяких видимых поводов, на него напала вялость. Через четыре дня могучий и, казалось бы, цветущий орангутан был мертв.
Началось с того, что у него пропал интерес к еде. Понятно, причины могли быть самые различные, от простуды до больного зуба, но у нас заведено в тех редких случаях, когда мы вообще замечаем какие-то симптомы, опасаться самого худшего. А потому мы, как обычно, когда дело касается наших человекообразных, вызвали и ветеринаров, и терапевта. Они прописали лечение, которое подсказывал их опыт, но скудные данные не позволяли поставить точный диагноз.
На второй день у Оскара обнаружился понос, после чего животное начало быстро хиреть. Все упиралось в то, что при столь стремительном развитии болезни мы не могли обездвижить его для обследования — слишком велик был риск смертельного исхода. И вот наступил последний день; привожу запись в картотеке.
Среда, 25 июля. 00.15. Особь издает звук, похожий на слабый кашель. 00.40. Рвота небольшим количеством жидкости. 01.30 — 03.15. Держится очень беспокойно, почти не спит, часто ворочается. Брюшные мышцы время от времени сокращаются, но отмечен только один случай рвоты. Глаза блестящие, состояние как будто бодрое.
03.55. Повернулся на бок, брюшные мышцы сокращаются, тяжелое дыхание. 04.10 — 05.40. Спит относительно крепко, временами ворочаясь. Частота дыхания —21-22 в минуту. 05.40. Довольно бодр, садится, прислонясь к стойкам платформы. От преложенного питья отказывается. 05.45. Лежа на спине, дремлет, покряхтывает. 05.55. Поворачивается на бок, потом на живот. Реагирует на ласковую речь. Тихо покряхтывает. Предложено питье. Как будто собирается пить, садится, но тут же снова лег. 06.00. Крепко спит. Сокращения брюшных мышц не наблюдается. 06.50. Проснулся. С великим трудом подошел к решетке. Сделал два глотка питья, содержащего кефлекс. Медленно сполз на пол. 07.05. Дрожит всем телом. 07.12. Дыхание 20. 07.50. Дыхание 24. 09.15. Лежа на спине, хрипло дышит открытым ртом. 09.20. Судороги, предсмертная рвота.
Вскрытие произвел по нашей просьбе руководитель Джерсийской патологической лаборатории доктор Джон Крегг. Выяснилось, что у Оскара был язвенный колит — довольно редкое заболевание у людей, еще более редкое у орангутанов. Недуг поражает слизистую толстой кишки: образующиеся язвы ведут к смертельному исходу. Поразительно, что мы не наблюдали никаких проявлений болезни, хотя она по всем признакам началась давно: ободочная кишка частично переродилась, то есть начиналось уже заживление, когда наступила смерть.
Сознание того, что это скрытое заболевание при всем желании не могло быть определено по наблюдавшимся нами незначительным симптомам, нас ничуть не утешало. Как не утешало и то, что человека в таких случаях лечат кортизонными клизмами: этот метод требует сотрудничества с пациентом, но усыпленный Оскар не смог бы нам помочь, а бодрствующий — никак не пожелал бы.
Ветеринария на века отстала от медицины, обслуживающей человека. Нам-то посчастливилось: коллекцию треста пестуют умные и увлеченные специалисты; вообще же ветеринары, с которыми я встречался, меньше любой другой категории людей знали о диких животных, уступая в невежестве разве что служителям и директорам зоопарков да еще биологам. Поручите рядовому ветеринару лечить фенека (лисичка ростом меньше малого пуделя) и длинноногого верзилу гривистого волка — он будет действовать так, словно речь идет о щенках из одного помета. Систематически оба животных принадлежат к собачьим, но между ними огромная разница, и не только в росте, а в психологии, поведении, среде обитания. И чему тут, собственно, удивляться, если вспомнить, что ветеринары в ходе достаточно суровых практических занятий, как правило, общаются только с домашними животными. Мало кого манят неизведанные и опасные дали ветеринарии диких животных.
