Ронан был без сознания, и я ни за что не сумела бы поднять этого человека-зверя без чьей-либо помощи.

Однако оставь я его здесь, и у него не было бы ни единого шанса выжить. Я должна была сделать все, что бы ни потребовалось.

— Очнись, Ронан, — попросила я. — Пожалуйста.

Он даже не пошевелился, что перепугало меня еще больше. Меня приводила в ужас перспектива потерять человека, с которым всего несколько часов назад я была близка и кому отдала себя.

Скорее всего, было опрометчиво и безумно сбегать из поместья. Возможно, мне стоило остаться.

«Ну конечно, стоило», — подумала я теперь, увидев, чего нам стоила моя глупость. Затем я вспомнила о своем бедном отце и задалась вопросом, как он отреагировал бы, заведи его дочь отношения с Лакланом.

Нет, никаких отношений.

Но я не собиралась позволять этому мужчине замерзнуть насмерть у меня на глазах. Мужчине, шептавшему мне на ухо совершенно неприличные слова, пока мы всю ночь напролет занимались любовью. Мужчине, помогшему мне раскрыться во многих смыслах.

Я не могла потерять его.

Тогда я поцеловала Ронана — со всей злостью на его происхождение — чтобы не дать ему умереть.

Он называл мой рот живительным нектаром. Господь милосердный, вчера вечером Ронан так и сказал, поэтому я решила попытаться.

Этот поцелуй просто не мог стать для нас последним.

Прижавшись к губам Ронана, я провела по ним языком, упрашивая его ответить мне. Убеждая пошевелиться от моего прикосновения и очнуться.

Даже когда он лежал без сознания, его рот все равно был волевым и твердым. Внушавшим куда больший трепет, чем я считала возможным. Пускай Ронан назвал мои поцелуи спасительными, но его поцелуи были восхитительным деликатесом.

Однажды испробовав их, никогда не будет достаточно. Мне хотелось больше.

Мне был нужен Ронан.

От моего поцелуя он пришел в себя, и когда открыл глаза, его пронизывающий взгляд успокоил мои худшие страхи. Ронан был жив.

Отодвинув пряди волос с его лица, я напряженно посмотрела на него.

— Не теряй сознание, — взмолилась я.

Он кивнул — едва заметно — но я получила подтверждение. Он смотрел на меня так, словно просто не мог не выжить.

Ронан — зверь, мужчина гор, и не позволил бы парочке волков уничтожить его.

Поднимаясь с земли, он содрогался от каждого движения, в то время как я поддерживала его за талию, сожалея, что в качестве опоры не могла предложить ему ничего, кроме своего плеча. И сожалея, что не могла стать для Ронана всем.

Какая эгоистичная мысль, учитывая, что я сама оттолкнула его и сбежала. Теперь я не имела права надеяться на что-то большее.

Тем не менее, я не врала себе о своих чувствах.

Что бы между нами ни происходило, оно было куда значимее простой похоти. Нас связывало нечто глубже и искренней потребностей тела.

Но я боялась озвучить правду.

Боялась дать название тому, что захлестывало меня, пока я молила Господа дать мне сил отвести Ронана домой.

Я по-прежнему не знала, что делать.

Пока я обрабатывала Ронану раны, он периодически приходил в сознание. В конце концов, мне удалось уложить его в постель и дать ему поспать. Сон — лучшее лекарство.

Ронан проспал почти весь день. В таких погодных условиях у меня не было возможности позвать врача, но я почти всю жизнь прожила в горах и знала, как оказывать первую медицинскую помощь. За последние годы произошло много несчастных случаев, поэтому умение перевязывать раны было у жителей моего города в крови. К счастью, Ронан ничего себе не сломал.

Меняя повязки на его голени и предплечье, я знала, как ему больно, и вздрагивала. Но также я благодарила Всевышнего за то, что Ронан вообще выжил.

Он спал беспокойно и постоянно метался. Было крайне важно не дать ему простудиться, поэтому я разожгла камин.

— Прости меня. Я не знал, — вскрикнул Ронан, и я прижала ладонь к его щеке, не желая, чтобы он мучился. Или чтобы его сны превратились в кошмары.

— Я бы приехал раньше, — продолжил бредить Ронан, и я холодной губкой обтерла ему лоб, пытаясь читать между строк. Я знала, что узел страданий, отражавшийся вчера в его глазах, завязан глубоко в сердце.

Как же мне хотелось найти способ его распутать.

И мне хотелось, чтобы Ронан не был тем, кого я должна презирать.

А еще мне хотелось назвать его своим.

Внезапно он, так и не проснувшись, позвал меня по имени, и мое сердце пропустило удар. Меня захлестнуло волной желания, и пускай Ронан лежал на постели раненый, мое существо пробуждалось для этого неприрученного мужчины.

Для мужчины, звавшего меня.

От своих мыслей я выпрямилась. Теперь, когда дыхание Ронана стало размеренным, я смогла отложить губку и отойти от кровати. Я прекрасно понимала, что чем дольше просижу подле Ронана, тем сильнее привяжусь к нему. Было бы жестоко влюбиться в человека, которого я никогда не смогу получить.

И не должна получать.

Выскочив из спальни, я бросилась прочь, пытаясь прояснить голову и усмирить сердцебиение.

Я открыла дверь в конце коридора и, забежав в комнату, прижалась спиной к стене. Зажмурившись, я старалась дышать ровно.

Только когда мой пульс начал замедляться, я медленно открыла глаза, и у меня тут же перехватило дыхание.

Я оказалась в библиотеке размером больше, чем жизнь.

Книжные стеллажи высотой в двенадцать футов^[2], заполненные рядами и рядами книг в мягкой обложке или в твердом переплете, стоявших по большей части корешками ко мне. Широко открыв рот, я смотрела на них, словно на чудо. В разы масштабнее любого книжного магазина и, конечно, куда уютнее моего рабочего места в библиотеке кампуса.

Отойдя от двери, я провела пальцами по корешкам и улыбнулась при виде классики — Остин, Бронте, Хемингуэй. Также там были и современные произведения, некоторые из которых я знала. А о других никогда не слышала.

Еще в библиотеке был камин — разумеется, потушенный — и мягкие кожаные кресла, подушки, пледы. Повсюду висели красивые светильники с витражами, изображавшими все те же алые розы. Продолжая улыбаться, я попыталась соединить в своем представлении эту комнату с каменным человеком вроде Ронана. Под его суровой внешностью должно было что-то крыться. Нечто иное, тяготеющее к алым розам и аромату старых книг.

Я разожгла камин. И хоть обычно разведение огня давалось мне без труда, сейчас мои движения были неловкими из-за крутившихся в голове мыслей. Столько противоречивых желаний.

Я была настолько неуклюжа, что истратила почти весь коробок спичек. Мне определенно стоило отточить навыки скаута. Не говоря уже о том, что если бы снегопад продолжился, мне бы пришлось срочно учиться кататься на лыжах. Пускай мы жили в горах, но пока я росла, уроки катания и экипировки не были в приоритете.

Закончив разводить огонь, я подумала о Ронане и поняла, что тоже устала. Поэтому я решила почитать книгу, способную расслабить мой встревоженный разум. Мне бы идеально подошла история со счастливым финалом, и поскольку моя электронная книга осталась в машине, я принялась искать желаемое на полках.

Я открыла неизвестный мне любовный роман и, устроившись в огромном кресле, накинула на колени плед. Переворачивая страницы, я поняла, что книгу уже читали, и некоторые фрагменты были подчеркнуты.

Книга рассказывала о мужчине гор. На обложке была тройня. Я улыбнулась как от вычурного оформления, так и от мгновенной симпатии.

Я не очень-то умела нянчить детей, но в процессе чтения узнала, что герой — мужчина гор, мало чем отличающийся от Ронана. Дикий и нуждающийся в женщине, способной его приручить.

На первой же постельной сцене я покраснела, представив себе, как те же самые строки читает Ронан — совершенно не в его характере — но быстро отвлеклась, позволив себе с головой уйти в роман о любви с первого взгляда. Главные герои — Харпер и Джакс — в порыве страсти проводят вместе ночь, но вскоре их мимолетная связь становится серьезнее любых виденных мной отношений.