— Возле Дворца школьников… — принялась сбивчиво объяснять та. — У меня концерт был, и мы договорились, что она меня встретит по окончании… Там на площади нельзя на машине… Онни, когда за мной заезжает, сзади обычно останавливается и ждет — а мне нужно все здание обойти… Вот обхожу — и вижу, что ее в чужую машину заталкивают! Как в тот раз, после пиццерии! Я — туда, а они рванули с места — и уехали!.. — из глаз Хи Рен брызнули, как видно, долго сдерживаемые слезы.

— Тихо, тихо! — попытался успокоить ее я, прижав к себе. — Все будет хорошо…

— Вы поможете, да? — отлипнув от моей груди, с надеждой подняла школьница мокрое лицо.

Хм…

— А что, по-твоему, я могу сделать? — ведь правда: что?

— Сейчас расскажу! — засуетилась девочка — кажется, даже прекратив плакать. — После того случая онни оставила мне инструкции… Нужно поехать в одно место… Сейчас… — отпрянув от меня, Хи Рен торопливо расстегнула верхние пуговички своей белоснежной блузки и не без труда вытащила из-за пазухи целый ворох каких-то бумаг. — Здесь карта, пароль и конверт, который нужно передать тому, кто назовет правильный отзыв! — протянула она их мне. — И еще — специальный пропуск! Онни сказала, что с ним через любой пост можно пройти или проехать! Никто не посмеет задержать!

— Вот как? — я взял бумаги.

Пропуск оказался небольшой заламинированной карточкой в цветах национального флага Северной Кореи. Ни имени, ни фотографии владельца на нем не значилось — лишь указывалось, что «предъявитель сего» вправе беспрепятственно передвигаться по стране любым видом транспорта в любом направлении, включая въезд в столицу и на особые территории — не подлежа досмотру. Внизу же, помимо круглой синей печати, красовалась подпись, ни много ни мало, самого Высшего Руководителя! Причем, кажется, даже не факсимиле, а «живая».

Не скрою, рука моя предательски дрогнула. Вот это вещь!

Помимо чудо-пропуска среди бумаг действительно оказался запечатанный конверт. А также пухлая топографическая карта окрестностей Пхеньяна, с начерченным на ней синим фломастером маршрутом — от города на север, а затем на восток. Дополнял комплект сложенный вчетверо листок — очевидно, с паролем и отзывом: «По радио передали, над Пэкту бушует гроза» — «Сегодня над Пэкту — значит, завтра над Мансу».

Угу, Испании, помнится повезло больше — над ней над всей было безоблачное небо — а тут, понимаешь, тучи ходят хмуро…

— А что в конверте? — спросил я у Хи Рен — признаться, думая сейчас несколько об ином.

— Онни говорила, лучше мне этого не знать — иначе рискую провести остаток жизни запертой в четырех стенах, с получасовыми прогулками во дворике раз в два дня, — выговорила школьница, явно цитируя дословно. — Но буквально позавчера она мне сказала, что, если что-то случится до воскресенья — до завтра то есть — главным уже будет даже не конверт отвезти, а чтобы вы сами туда доехали, — кивнула она на карту в моих руках. — И уже на месте скачали какой-то файл — вы должны знать, какой… Вообще, если честно, до позавчерашнего вечера онни не говорила, что это именно вам надо будет ехать. Предполагалось, что конверт повезет одна ее старая армейская подруга… Но еще в среду онни мне сказала, чтобы я и думать о ней забыла… Даже бумаги у меня забрала. Но в четверг вернула — и назвала вас…

— Понятно… — пробормотал я.

Качнулся к входной двери — нет, не для того, чтобы, роняя тапки, бежать в обозначенное на карте крестиком место. Пока — всего лишь чтобы запереть замок. Но девочка поняла меня неверно:

— Нет, Чон- сонсэнним, погодите! — ухватила она меня за рукав. — Еще не сейчас!

— Почему? — на автомате спросил я.

— Так говорила онни. Если что-то случится — надо выждать два часа. Возможно, поступит отбой. Просто когда этот конверт распечатают… ну, там… куда его надо отвезти… Что-то начнется — и обратно, если что, это уже будет не развернуть! Сколько сейчас времени? — спросила она затем.

— Без чего-нибудь восемь, — прикинул я. — Сейчас уточню, — шагнул в спальню, взял со стула телефон и «разбудил» экран. Сообщил: — Половина восьмого!

— Получается — через сорок минут! — заявила на это девочка.

— Тогда, раз время у нас пока есть, иди-ка умойся, — предложил ей я. — А то вон, вся в слезах, в соплях и в крови… И затем спокойно все обсудим.

— Ничего и не в соплях! — запальчиво вздернула носик моя собеседница, но, скоренько разувшись, в ванную послушно пошла. Правда, почти тут же окликнула меня оттуда: — Чон- сонсэнним, а напомните, пожалуйста, как тут у вас включается горячая вода?

— Как, как… Практически никак! — вполголоса проворчал я, и двинулся следом за Хи Рен.

Электричество было, так что нагреватель худо-бедно работал, но, чтобы почувствовать эффект его трудов, холодную воду следовало перекрыть полностью — оставить только условно горячую, реально — чуть тепленькую.

— Щеку-то где поранила? — спросил я у школьницы, настроив ей хоть сколько-то комфортную температуру струи из крана.

— Это когда на дерево лезла, — пояснила Хи Рен, набирая в ладони воду. — Ну, чтобы к вам сюда попасть, мимо консьержки. По ветке забралась на козырек подъезда — а оттуда, через окно, на лестницу…

— Повезло, что окно было открыто, — заметил я. — Обычно здесь не так.

— Это не повезло — это я его и открыла! — похвасталась девочка. — Заранее!

— И каким же это образом? — не понял я.

— Я же сначала просто в дверь вошла. Сказала консьержке, что мне поручили развесить в подъезде посвященные Тридцатидневной битве плакаты. На каждом этаже. Она меня и впустила. Но если бы я быстро не вернулась — дежурная бы что-то заподозрила и подняла бы шум. Поэтому я просто открыла окно — и затем вышла, как ни в чем не бывало. А после залезла обратно!

— Хитро! — усмехнулся я. — Странно только, что вахтерша не попросила тебя показать плакаты!

— Что значит не попросила? Еще как попросила! А я показала — специально взяла с собой — незаметно сорвала кое-где по дороге! Понимала, что понадобятся!

— Ну ты даешь! — покачал головой я.

— Сама себя не узнаю, — призналась школьница. — Обычно я совсем не такая… Да вы ведь знаете… Но сейчас, когда онни в беде… Будто горы готова свернуть, чтобы ей помочь!

Закончив водные процедуры, мы вышли из ванной.

— Ты перекусить не хочешь? — спросил я у Хи Рен. — Особых разносолов не обещаю, но есть кимчи, лапша… — чуть не добавил: «и пиво», но вовремя одумался: — И ячменный чай…

— Нет, — мотнула головой девочка. — Какая уж тут еда… Хотя… — заколебалась все же она — и таки передумала: — Кимчи давайте! И лапшу, наверное, тоже… И чай!

Мы прошли на кухню.

Наткнувшись здесь на свою открытую, но так и не начатую бутылку пива, я было машинально потянулся к ней, но отдернул руку: нет, если сейчас и впрямь куда-то ехать… Ведь ехать же?

Вопрос только, куда именно…

— Хозяйничай, — кивнул я гостье на холодильник — а сам вернулся в прихожую.

Взял оставленные там бумаги, еще раз их внимательно рассмотрел. Точка назначения находилась километрах в семидесяти от Пхеньяна — на метро или троллейбусе никак не доберешься. Но у меня же есть собственный байк! А права с таким «мандатом», как вручила мне Хи Рен, скорее всего, на фиг не сдались! Значит, за час можно домчать! Ну или чуть больше — с учетом возможного неважного качества загородных дорог… Если пропуск и впрямь так хорош, как на нем написано корейским по красному и синему — вообще без проблем!

Вот только точно так же без проблем можно было бы и рвануть с ним дальше на север, к китайской границе. А ведь это именно то, к чему я всей душой стремился с тех пор, как понял, куда попал! Каких-то двести с небольшим километров — и я в Синыйджу! Не исключено, что такой пропуск меня и до самой «ленточки» доведет, а там уж…

Но как тогда быть с дважды данным мной обещанием помочь Джу в беде?

Нет, есть еще многоэтажный вариант: сперва — туда где «Сегодня над Пэкту — значит, завтра над Мансу», а оттуда уже — к границе. Заскочу, отдам зловещий конверт… Стоп, еще же нужно будет этот долбаный файл скачать… Ладно, допустим, дождусь нужного часа и скачаю… Но вот потом — отпустят ли меня подобру-поздорову? Или на всякий случай запрут «в четырех стенах с получасовой прогулкой»? С местных станется…