И тут меня накрыл сразу тройной отходняк. Раздавленный, я грузно навалился на Хи Рен, та стукнулась шлемом о руль.

— Чон- сонсэнним, что с вами⁈

— Сейчас… — неимоверным усилием я все же выпрямился в седле. — Держись, едем!

К счастью, пока гнал до засады, меня окончательно отпустило. Но как я не потерял по дороге пистолет — просто не представляю!

Так, вот и тип с жезлом…

Не снижая скорости, я открыл огонь — не по штатскому, по офицеру на обочине. Успел выстрелить трижды — две пули, похоже, ушли «в молоко», но одна — причем, первая — цель все же нашла: старлея развернуло, и он схватился за свое правое плечо. Что ж, какое-то время ему будет не до кобуры…

— Чон- сонсэнним… — ошалело пролепетала моя пассажирка.

— Все вопросы после, — отрезал я, сворачивая на грунтовку.

До точки, помеченной на нашей карте крестиком, отсюда будто бы было уже не так и далеко…

* * *

Нас понемногу настигали — медленно, но неумолимо. Грунтовка оказалась на удивление ровной, однако ямы на ней все же попадались — так что о беспечной гонке на полной скорости мечтать нам по-прежнему не приходилось. Преследователям на джипе — и что там у них еще было в колонне — в этом отношении было попроще: четыре колеса — не два.

В какой-то момент сзади по нам начали стрелять — как видно, те самые автоматчики. Звука пальбы за ревом мотора я не слышал, но свист пуль уловил явственно. По счастью, как раз тут дорога свернула в лесок, да еще и принялась петлять — и целиться по нам стало не в пример сложнее…

А я поймал себя на странной мысли, как, типа, удачно сидит Хи Рен — впереди, надежно укрытая мной от пуль. Нет, понятно, что если подстрелят меня, мало не покажется и девочке, но то, что сам не использую пассажирку в качестве щита, показалось мне каким-то очень правильным…

Мы вылетели на мостик через речушку. Я припомнил карту: все, меньше километра осталось! Аккурат под эту мою мысль деревянные перила справа от нас будто взорвались — по ним прилетела очередь. Что-то чувствительно ткнулось мне в бедро, еще что-то громко щелкнуло по шлему… Нет, не пули — скорее всего, щепки.

Болезненно охнула Хи Рен — ей, видимо, тоже досталось.

— Ты там цела? — на всякий случай спросил я.

— В коленку что-то вонзилось… — убрав правую руку с руля, девочка пошарила ею где-то внизу. — Деревяшка! — доложила затем. — Я ее выдернула!

— Умница, — привычно похвалил ученицу я.

За рекой лес закончился — и слева вдоль дороги потянулся высокий глухой забор с редкими тусклыми фонариками поверху.

— Кажется, подъезжаем, — обронил я.

— Скорее бы…

По забору побежали искры — видно, выбило пулями. И тут у нашего байка погасла фара — не иначе, зацепило рикошетом. А еще девочка вдруг начала неудержимо сползать куда-то вниз и влево…

— Эй, ты что? — в панике окликнул ее я — и не получил ответа.

Но в неровном отсвете фонарей с забора разглядел, как белая блузка пассажирки стремительно темнеет в районе левого плеча…

Только не это!

— Хи Рен! — истошно заорал я.

— Чон- сонсэнним, почему так больно?.. — едва слышно раздалось в ответ.

— Хи Рен, держись, мы почти на месте! — прокричал я — уже, собственно, почти не видя, куда еду.

— Да, Чон- сонсэнним, я держусь, — она и впрямь будто бы престала заваливаться на сторону — но при этом до конца и не выпрямилась.

Тут откуда ни возьмись прямо перед нами выросли решетчатые ворота — и мы влетели аккурат в них, напрочь снеся одну из створок. Впереди — стена, справа — стена, слева… Слева — не знаю, байк уже развернуло в противоположную сторону. Кое-как я затормозил, ни во что не врезавшись — ценой завалившегося набок мотоцикла. Девочку я все же успел из-под него выдернуть, убрать собственную ногу — уже нет.

Двигатель умолк — и со всех сторон я услышал топот, лязг затворов, крики:

— Не двигаться! Руки вверх!

Какие, на фиг, руки вверх⁈ Я, кажется, вообще не понимаю, где они у меня сейчас, эти самые руки. А вот насчет «не двигаться» — тут как раз запросто…

Тем более, что это ведь к нам не погоня подоспела — те еще, должно быть, только где-то на подходе. Значит — свои?

С меня грубо сорвали мотошлем, уткнули что-то в лицо… Что, что — ствол автомата, вот что!

— Помогите девочке, она ранена! — прохрипел я, почти задевая губами вороненую мушку «Калаша».

— Кто ты такой⁈ Отвечай, собачий отпрыск!

Блин, как там это… «Над всей Испанией…» Нет…

— По радио передали… над Пэкту бушует гроза! — сбивчиво выдал я заученный пароль.

— Что ты тут несешь, гаденыш? Какая еще гроза⁈ — ствол автомата ударил меня по губам. Вроде не сильно — зубы, думаю, уцелели — но во рту разом сделалось солоно.

То есть — это все же не свои? Или просто конкретный боец не в курсе?

— По радио передали, над Пэкту бушует гроза! — заорал я уже во весь голос.

— Да ты, сволочь, издеваешься! — свирепо рявкнули мне.

— Отставить — это наш! — перекрыл тут все прочие крики властный голос. И тут же продолжил: — Боевая тревога! Занять оборону по периметру!

Автомат от моего лица разом пропал, и вскоре вместо него я увидел хмурое лицо склонившегося надо мной пожилого офицера.

— Сегодня над Пэкту — значит, завтра над Мансу, — четко произнес он.

Ну вот, другое дело…

— Девочка… — прошептал я. — Приехала со мной… Она ранена…

— Ким, раненую — в санчасть! Живо! — тут же распорядился офицер. — Пак, Ли, поднимите этот гребаный мотоцикл!

Двое бойцов спешно убрали байк с моей ноги. Легче той почему-то не сделалось.

— Вы сами-то как? — осведомился офицер у меня.

— Ну, жить буду… Наверное…

— Встать можете?

Я честно попытался, но вынужден был признать:

— Нет.

Где-то наверху деловито застучал пулемет. Тут же к нему присоединился второй. У сбитых мной ворот дружно заработали автоматы.

— Пак, Ли, тащите сюда носилки! — распорядился офицер.

Я даже не понял, что это для меня — перед глазами вдруг все поплыло, уши наглухо забились ватой, а затем твердь подо мной будто бы расступилась, и я провалился куда-то в бездонную тьму.

«Владимир Юрьевич?»

А? Что? Кто здесь⁈

И где это — здесь⁈

Вокруг меня по-прежнему царила непроглядная тьма абсолютной пустоты. Но теперь ее, словно острым мечом, сек этот усталый, но одновременно будто бы чем-то весьма довольный голос:

«Элеонора Эдуардовна Цой беспокоит…»

«Э… Здравствуйте…»

«Здравствовать мне, увы, поздно, — последовала в ответ усмешка. — Но, похоже, и мукам моим тоже наступил конец. Вот, попросилась отлучиться, вас поблагодарить. Разрешили».

«Поблагодарить? Меня? За что?»

«За смирение, разумеется. Свернув на той развилке направо, вы все же приняли свою новую судьбу — тем самым вызволив меня из демонского плена…»

Вот как, значит? Ну, не знаю…

«Не хотелось бы вас разочаровывать, госпожа Цой, но ни о каком смирении и речи не идет! — запальчиво бросил я. — На той проклятой развилке… Да, я не поехал к границе, но совсем не потому, что меня здесь все устраивает! Просто в той конкретной ситуации нужно было поступить именно так! Это был ни разу не окончательный выбор — вынужденное, временное решение! Сдаваться я не собираюсь, не надейтесь!»

«А разве бывают в земной жизни решения не временные? – сардонически хмыкнула моя незримая собеседница. — К тому же, смириться — не значит сдаться! Отнюдь нет! Всего лишь — как я и сказала — принять свою судьбу. Перестать тоскливо оглядываться назад — и начать смотреть вперед! Вы это сделали. Свернули в правильную сторону. Не только на загородном шоссе, но и метафизически. На ваше счастье, кстати — в Синыйджу вас бы уже ждали. Кукка анчжон повисон , бывает, долго раскачивается, но, если уж наберет ход — не остановишь. Скорее всего, в итоге вы бы погибли в перестрелке: ну, не оказалось бы рядом отчаянной девочки, чтобы прикрыть вас от пули в сердце — к границе бы с вами Нам Хи Рен наверняка не поехала! Но если бы вы все же чудом выжили — позже еще сильно пожалели бы, что не отделались этой самой пулей…»