— Ты меня больше не боишься, Сара Аллен? — спросила она. Голос мисс Лунатик показался Саре незнакомым, он звучал по-другому.

Сара отрицательно покачала головой. Рука, лежавшая на ее руке, надавила чуть сильнее. У девочки дрогнуло сердце. На руке мисс Лунатик исчезли морщины, пальцы вытянулись и сделались белыми, кожа на ладони стала нежной и гладкой.

— Но ты на меня не смотришь, — тихо произнес новый голос, нежный и музыкальный. — И у тебя такие холодные пальцы, ma cherie… О чем ты думаешь?

— Трудно сказать, — прошептала Сара.

— Говори! — приказал голос.

Девочка сглотнула. Она не отрываясь рассматривала крошечную статую в южной части карты, отмеченную золотой звездочкой.

— Я помню, что вы сказали… что ты сказала… что ты была музой художника… а потом тому человеку в дверях назвалась мадам Бартольди… да, ты назвала именно это имя, я отлично помню… Вчера в это же самое время я читала книгу, которая называется «Обрести Свободу»… И вдруг…

Она умолкла. Язык у нее пересох и словно прилипал к нёбу.

— Продолжай! — нетерпеливо потребовал голос. — Пожалуйста, очень тебя прошу.

— Мне кажется, что я теперь все понимаю, — сказала Сара чуть слышно. — Да, я все понимаю! Я не знаю, как такое может быть… но знаю, что случилось чудо. Потому что ты действительно мадам Бартольди… Ты настоящее чудо!

Вторая рука, такая же белая и нежная, опустилась на руку Сары, которая словно попала в плен этих рук, как трепетная птичка. Сара уловила легкий аромат жасмина. У нее не было желания выхватить руку, но сердце билось так быстро, будто вот-вот выскочит из груди. Она забыла о своей руке, которую чужие руки внезапно подняли и поднесли к невидимым губам.

— Да хранит тебя Бог, Сара Аллен, за то, что ты меня узнала, — произнесла мадам Бартольди, поцеловав хрупкие холодные пальцы. — Ты сумела разглядеть то, чего не видят другие, чего никогда никто не мог увидеть — до сегодняшнего дня. Не дрожи, ты больше никогда не будешь бояться. Смотри мне в глаза, прошу тебя. Я больше ста лет ждала этого мгновения.

Сара подняла глаза от потрепанной карты Манхэттена, от салфетки с пятнами шоколада и в продолжение нескольких секунд созерцала перед своими глазами освещенное сияющими прожекторами несравненное лицо статуи. То самое лицо, которое издалека приветствуют тысячи одиноких эмигрантов, и в них просыпаются новые мечты, новые надежды. Но сейчас Свобода была гораздо ближе, она придвинулась к Саре почти вплотную, улыбалась и целовала ей руку.

Сара закрыла глаза, ослепленная видением. Когда же она вновь их открыла, мисс Лунатик выглядела как раньше. Более того: она выскочила из-за стола и с кем-то яростно ругалась. Сара чувствовала, как что-то обжигает ее спину. Она ничего не понимала. Внезапно направленные на них мощные прожекторы погасли.

— Идите вы все к черту и оставьте нас в покое! Вставай, Сара, пошли отсюда. Они нас окружили… Я их видела, я давно уже заметила, как они осторожно подбираются к нам со своей тележкой… да, и вас я тоже видела, вы, наверное, думаете, что раз я такая старая, то в добавок еще и дура! Это прежде всего касается вас, мистер Клинтон. Согласие мисс Лунатик не купишь за два бокала шампанского и один шоколадный коктейль! Забирай коляску, детка…

Повинуясь внезапному порыву союзничества, Сара тоже вскочила на ноги и ошарашено огляделась. Возле самого стола, сидя в высоком кресле на рельсах, человек-кукла с кучерявыми волосами склонился к мисс Лунатик, смущенно бормоча извинения.

— Пожалуйста, мадам, не сердитесь… Это какое-то недоразумение… Мы вам непременно заплатим за работу. За великолепную работу! Если вам угодно, — добавил он, понизив голос, — мы прямо сейчас можем обговорить все условия… Только не уходите, умоляю.

— Непременно уйду! Прямо сейчас! Да кто вы такой, чтобы мной командовать, да еще диктовать мне какие-то условия? Вы хотите назначить цену самой Свободе? Да это неслыханно! Как вам пришло в голову такое святотатство?

Все посетители заведения смотрели в их сторону. Неожиданно для себя Сара обнаружила, что ей нисколько не стыдно.

Словно молния осветила ее память: она вспомнила, как боялась привлечь к себе чужое внимание, когда они возвращались на метро из Морниигсайда от бабушки и мать внезапно начинала плакать. Все это казалось ей теперь невероятным, далеким, каким-то нереальным по сравнению с тем, что она переживала сейчас. Ее нисколько не смущало, что все на них глазеют. Наоборот: Сара гордилась, что узнала тайну мисс Лунатик и что отныне они сообщницы. И Сара была права: кто они такие, эти люди, чтобы влезать в чужой разговор? Ей не только хотелось поддержать подругу, быть на ее стороне, ее действительно забавляло все происходившее вокруг, смешила растерянность человека-куклы. Ни малейшего стыда она не испытывала. Она спокойно надела плащ и взялась за ручку коляски. Вокруг режиссера собрались все его помощники и ассистенты.

— Пожалуйста, не уходите! — настойчиво повторял мистер Клинтон с высоты своего кресла. — Поговори с ними, Норман! Ты же сказал, что они согласны! Предложи им тысячу долларов! Две тысячи!

Смущенный Норман сделал несколько шагов в сторону пожилой дамы.

— Я вас не знаю и знать не хочу! — презрительно заявила мисс Лунатик, отодвигая его со своего пути. — Дайте пройти, уже поздно, нам пора уходить!

И, обратившись в официантке, которая подкатила к ним на своих роликах, привлеченная скандалом, произнесла громко и решительно:

— Счет, пожалуйста.

— Ваш заказ оплачен, — ответила официантка, натянуто улыбаясь.

— Об этом не может быть и речи! Немедленно скажите, сколько мы вам должны.

Она многозначительно посмотрела на Сару, и девочка тут же все поняла.

— Ты ведь меня угощаешь, правда, детка?

Ни разу в жизни Сара не чувствовала себя такой счастливой. Она полезла за пазуху, достала сатиновую сумочку с блестками и развязала шнурок.

— Конечно, мадам, — сказала она.

— Скажите, пожалуйста, сколько стоят два бокала шампанского и двойной шоколадный коктейль? — спросила она, глядя на официантку как ни в чем не бывало.

— Пятьдесят долларов, мэм, — смущенно пробормотала официантка.

Сара отсчитала деньги и положила их на стол. Она была очень благодарна мисс Лунатик за то, что та не стала проверять счет. Ее это удивило, и одновременно она испытала пьянящее чувство уверенности в себе.

— Грабеж! Не вздумай оставлять им чаевые, — шепнула ей мисс Лунатик, надевая шляпу.

— Мне бы и в голову не пришло, — согласилась Сара. Она взяла двадцать пять долларов сдачи и засунула сумочку обратно за пазуху.

Толкая перед собой коляску и никого больше не слушая, они очутились у двери и вышли из бара. Перед ними все расступались, как и в самом начале, когда они только вошли, однако на сей раз с суеверным почтением.

Когда они удалились, почтительная тишина, нарушаемая только едва слышным шепотом, была нарушена гневными воплями мистера Клинтона:

— Немедленно верните их! Приведите обратно! — кричал он, обращаясь ко всем сразу. — Мы не можем их потерять!

Послышались голоса. Но никто не трогался с места.

— Попробуйте только заикнуться, что последняя сцена не была отснята! Я имею в виду тот момент, когда девочка достала из-за пазухи свою блестящую сумку. Я этого не вынесу! Уолдман, немедленно отвечайте! — неистовствовал мистер Клинтон. — Что-нибудь получилось?

— Нет, господин режиссер. Очень сожалею, но сцена не была снята, — испуганно пробормотал бородач. — Вы же знаете, в это время камера была отключена.

Тут с мистером Клинтоном случился настоящий нервный припадок. Он был похож на заводную куклу с плохо закрученными гайками: топал ногами, рвал на себе свою густую кучерявую гриву, закрывал ладонями перекошенное лицо и, рыдая, повторял:

— Ты идиот, Норман! Ты полный идиот! Ты навсегда разрушил мою карьеру. Немедленно иди за ними! Ты слышал меня? И приведи их сюда, даже если они будут упираться!

— Легко сказать, господин режиссер, — пробормотал Норман.