Дрейк рассмеялся и, откинув голову назад, взглянул на нее. При этом он так тесно прижался к ее груди, что у Лаури перехватило дыхание. Дрейк, похоже, этого не заметил.

– Как это где? Наверху. В большой комнате. В той самой, где огромная кровать.

Лаури как ошпаренная отскочила от него. И куда только девалось ее благодушное настроение?

– Вы хотите сказать, что останетесь здесь?!

– Естественно, миссис Перриш, – ехидно бросил он. – Не в гостиницу же мне отправляться!

– Но это невозможно! Со мной под одной крышей… – Она осеклась и, взволнованно облизав внезапно пересохшие губы, прижала руки к груди. – Вы не можете этого сделать! – И сама осознала, насколько нелепо, по-детски звучат ее слова.

– Не могу жить с вами вместе? – едва сдерживая улыбку, спросил Дрейк. – Думаю, что в некотором смысле это возможно.

– Нет! – воскликнула Лаури.

– Но почему? – с деланным простодушием поинтересовался Дрейк и, прищурив зеленые глаза, с подозрением взглянул на нее. – Миссис Перриш, вы меня просто удивляете! Я начинаю думать, что вы собираетесь воспользоваться сложившейся ситуацией, чтобы меня скомпрометировать. Признавайтесь, грозит мне такая опасность?

– Естественно, нет! – холодно отрезала Лаури. – Во всяком случае, не от меня. Но если вы считаете, что я собираюсь жить с вами в одном доме, вы спятили! Если вы здесь останетесь, я уеду!

– Нет, не уедете! – решительно сказал Дрейк и встал, расправив плечи. – Вы нужны Дженифер. Она вас очень любит, и вы не вправе ее предавать. Кстати, я хочу ее видеть. Она спит наверху в маленькой комнате?

Лаури попыталась сказать ему, что уже поздно, но Дрейк с присущей ему самоуверенностью отмел все ее доводы и спокойно вышел из кухни, а Лаури осталась стоять, задыхаясь от бессильной ярости.

Конечно, он прав. Она не покинет Дженифер. Девочка только-только начала полностью ей доверять и любить ее. Если она сейчас уедет, это нанесет малышке тяжелую душевную травму. Для Дженифер просто жизненно необходимо присутствие Лаури в доме, да и вообще в ее жизни.

Но она не может жить под одной крышей с Дрейком! Присутствие в доме любого постороннего человека всегда сковывает, а уж присутствие Дрейка и подавно. Один-единственный взгляд, малейшее прикосновение – и она уже сама не своя. Кроме того, этот человек обладает непомерным тщеславием, плохо совместимым с ее нежной, ранимой душой. Что за жизнь ее ожидает? Не жизнь, а сплошные мучения!

И, тем не менее, она останется. Лаури понимала это с самого начала, равно как и он. Единственная надежда, что ему скоро наскучит тихое монотонное существование в Уиспез и он отправится в свой шумный Нью-Йорк. А пока этого не случилось, она постарается держаться от него на расстоянии. Наверняка он здесь надолго не останется. Самое большее – на пару недель.

Лаури не спеша поднялась на второй этаж и вошла в комнату Дженифер, где царил полумрак – там горел лишь ночничок. Дрейк сидел на кровати, крепко прижимая к себе дочку. Поглаживая девчушку по спине, он легонько покачивал ее из стороны в сторону. Лаури, незамеченная, попятилась, вышла из комнаты и отправилась к себе в спальню – с сегодняшнего дня это будет комната Дрейка. С тяжелым сердцем она принялась собирать вещи, которые решила забрать с собой вниз.

– Что это вы делаете? – раздался низкий голос, и Лаури вздрогнула от неожиданности.

Обернувшись, она увидела, что Дрейк стоит в дверях.

Избегая смотреть ему в глаза, не отвечая на вопрос, в свою очередь, спросила:

– Заснула?

– Ага, – хмыкнул Дрейк. – По-моему, она так до конца и не просыпалась, но то, что я приехал, поняла.

Лаури кивнула и повернулась взять с кровати кое-что из одежды.

– Что вы делаете? – повторил Дрейк.

– Переезжаю, – ответила Лаури. – Если вы не будете сейчас распаковываться, а подождете до утра, я перенесу все свои вещи вниз, а пока возьму только самое необходимое.

– Но это вовсе не обязательно. Оставьте все, как есть! – резко бросил он.

– Но вы же сами сказали…

– Я буду спать внизу, так что переезжать вам нет никакой необходимости.

– Но это ваша комната, Дрейк! Мне как-то неловко оставаться здесь, ведь та, что внизу, такая маленькая.

– Ничего, переживу как-нибудь, – заметил он, заходя в комнату. – Кроме того, мне приятно, что вы будете жить в моей комнате и спать в моей постели.

Он сказал это таким тоном, будто давал понять, что он и сам не прочь оказаться с ней в этой самой постели. Медленно подошел к ней вплотную, не спеша поднял руки, и вот уже ее шелковистые волосы заструились у него между пальцами. Лаури на секунду показалось, что по венам у нее течет не кровь, а жидкий огонь. Стало нечем дышать, ноги подкосились… – Волосы уже почти высохли, – прошептал Дрейк. – Влажные, они тоже чудо как хороши. – И он коснулся губами ее щеки. – Не надейтесь, что эта мешковатая рубашка скрывает вашу фигуру. Я теперь прекрасно знаю, какая у вас грудь – мокрое полотенце только подчеркивало ее.

Он прижался губами к ее губам. Сначала легонько – так музыканты, готовясь к концерту, настраивают свои инструменты, – а когда почувствовал, что она жаждет ласки, его рот поглотил ее губы.

Рука осторожно прошлась по ее спине, добралась до поясницы, потом до округлых бедер. Ласково погладив их, Дрейк притянул ее к себе. Лаури тут же почувствовала, насколько он возбужден. Не удержавшись, она потерлась о его могучую грудь и услышала, как он застонал от наслаждения.

Тогда, отбросив напускную стыдливость, Лаури с жаром ответила на его поцелуй. Ее язык и губы вбирали в себя всю его сладость. Казалось, она никогда им не насытится. Когда Дрейк на секунду оторвался от ее рта и свободной рукой погладил ее по щеке, Лаури, встав на цыпочки, провела кончиком языка по его верхней губе, чуть ниже щеточки волос.

– Лаури… – простонал Дрейк, и вновь его неутомимый рот поглотил ее губы.

Рука заскользила по ее телу. Чуткие пальцы погладили ключицу, потом прошествовали ниже, пока не добрались до верхней пуговицы рубашки. Ловко расстегнув ее, прошлись по груди, лаская теплую бархатистую кожу. Вторая пуговица уже расстегнулась сама собой.

Зарывшись лицом в ее душистые каштановые волосы, Дрейк положил руку ей на грудь, и Лаури окатила волна жгучего наслаждения. А он все ласкал, трогал, мял ее грудь, пока соски не затвердели и не набухли под его умелыми руками. От остроты ощущений Лаури застонала.

Взяв ее грудь в руку, словно какое-то бесценное сокровище, Дрейк высвободил ее из рубашки.

– Обожаю эти веснушки, – прошептал он, опустив голову.

Он уделил им гораздо больше внимания, чем они того заслуживали. От жарких поцелуев кружилась голова, и Лаури дрожащими пальцами вцепилась ему в волосы, еще ближе притягивая его к себе.

Ненасытные губы и пушистые усы лишили ее всякой способности что-либо соображать, но Лаури было на это наплевать. Ей хотелось остаться в этом блаженном состоянии эйфории до тех пор, пока она не познает всю полноту любви Дрейка.

Будто прочитав ее мысли, Дрейк на секунду оторвался от нежного бутона, которому вместо сладкого прикосновения его рта пришлось удовлетвориться нежным поглаживанием его усов.

– Лаури, пойдем… Я хочу тебя! – послышался его приглушенный шепот. – Ну, пожалуйста…

Слова эти пробились сквозь кокон чувственности, которым он укутал ее, и, словно лазерный луч, пронзили ее сознание.

Он ее хочет… Естественно! Когда он крепко прижимал ее к себе, она явственно ощущала, насколько он возбужден. Почему же тогда она колеблется? Что мешает ей отдаться ему целиком, без остатка?

Его недавнее признание в том, что он не желает прикипать душой ни к единой женщине, не оставляло ни малейшей надежды, что он ее когда-нибудь полюбит. На самом деле ему была нужна не Лаури Перриш, человек и личность, а лишь ее тело, то есть оболочка, – только и всего. Он горит желанием обладать телом, и, похоже, это желание переполняет его, не давая покоя. Если она пойдет на близость, Дрейк будет ей благодарен, но и только. Никакой речи о любви никогда уже не возникнет.