— Для тебя оружие, фетиш, а для меня, рабочий инструмент — подтвердил Валентин — ты хоть когда-нибудь в человека стрелял? "Припугнуть" — а ты знаешь, что для таких как мы, твой показанный ствол, это сигнал, что игра пошла насмерть, и тебя надо убивать? А в иных случаях, наличие оружия может твою жизнь резко осложнить — были бы вы сейчас подпольщиками, а мы гестаповцами, ждала бы вас пыточная, а после расстрел, девушке еще и изнасилование в особо изощренной форме и толпой. А не будь у тебя пистолета, могли бы дурака включить, что захотелось с девушкой уединиться культурно, виноваты, но только в этом. И липовая ксива ГБ из той же оперы — кстати, откуда она у тебя? Сам нарисовал?

— Марат дал — ответил Степа — припугнуть кого, спросить.

— Дяде Пете или тете Дусе показать, которые настоящих удостоверений МГБ не видели — усмехнулся Валентин — но брать с собой на дело, где светить ее, очень возможно, придется перед людьми знающими, это глупость несусветная, готовая улика. Даже не представляю, как бы вы против гестапо играли, или хотя бы даже против бандеровского СБ. Ни черта не умеете — а туда же… И что теперь с вами делать?

— По закону поступить — сказала Лючия — сами знали, на что шли.

— Ну зачем так? — ответила Анна Петровна — может, они еще не безнадежны. Юр, а ты как думаешь?

— Раз никакого вреда они причинить не успели, можем и отпустить — сказал Смоленцев — и даже отдать им то, за чем пришли. Жалко ведь глупых — если те, кто их послал, окажутся недовольны, и найдут завтра еще два тела в лесополосе. Разумеется, при условии, что они запишут все, что рассказали. И на вопросы ответят.

— Я ничего писать не буду — с отчаянной решимостью заявил Степа.

— Ну тогда прости: если ты не с нами, то против нас — ответил Смоленцев — вам Сергей Степанович ваш не говорил, "бойтесь равнодушных"? Некогда нам с вами философию разводить — и не мы к вам, а вы к нам без приглашения пожаловали, так что без обиды. Или ваша исповедь, или милицию вызываем. Да, во втором случае, ваши как раз узнают после, что вы нам успели рассказать, и предателями вас считать будут. Сюда глянь.

Он поднялся, подошел и показал Степану и Любе предмет, который все время разговора держал в руках, похожий на портсигар или зажигалку. На плоской грани засветился экранчик, и Степа с Любой с изумление увидели и услышали то, что было в этой комнате, несколько минут назад. Телевизор — но цветной, с таким качеством изображения, а главное, могущий снимать, записывать и воспроизводить?!

— Ну вы и… — только выговорил Степа.

— Я вас обманывал? Обещал, что не будет записываться?

— Но про Сергея Степановича я ничего не напишу!

— И не надо. Пиши то, что только что говорил. И к вам, гражданка Потоцкая, это относится.

Через полчаса.

— Ну что, закончил свое писание? Подпись и дата не тут, а в конце листа. Вот так, правильно. А теперь после основного текста добавь еще абзац. Вот по этому образцу — обязательство сотрудничать и сообщать.

— Да как же….

— А по-твоему, это будет справедливо, что кто-то и дальше станет подбивать наших советских студентов выступать против линии Партии и слов товарища Сталина? Как вам сказали что знают как правильно, как надо — и вы едва в тюрьму не пошли по собственной глупости. И не беспокойся, мы не МГБ.

— А кто?

— Документ смотри — Служба Партийной Безопасности. Отвечаем не за ловлю врагов-шпионов, а как раз за соответствие реальной жизни, коммунистической идее и линии Ленина-Сталина. То есть, на государственном уровне заняты тем, что вы пытаетесь, по-дилетантски. Вот так, записал? Умница. Теперь вы, Люба? Все правильно. Ну что, Анна Петровна, можем отпустить ребят?

— И даже отдать им, что искали — кивнула та, кто была здесь старшей (даже главнее Юрия Смоленцева и Лючии) — Люся передай.

Степа схватил лист, отпечатанный на машинке под копирку. Вместе с Любой, быстро собрали со стола свои вещи, что там лежали — включая и степин пистолетик, без патронов.

— Стой, куда? — с ленцой произнес Валентин — мы еще не завершили. Допрос закончен — начинается инструктаж. Вы понимаете, что раз такая игра пошла, что всерьез убивают — вас тоже могут, как Ганну? Что своим расскажете?

Степа лишь пожал плечами. Как-нибудь отбрешусь.

— Как-нибудь, не выйдет. Учитесь у нас — кто в эти игры всерьез играли, с настоящим врагом. Примем с большой вероятностью, что у вашей организации еще люди в гостинице есть, о которых вы не знаете, это ведь азбука подпольной работы. Или в милиции, куда мы о вас делали запрос. Если ваши узнают, что вы тут задерживались и имели с нами разговор — как вы объясните?

Степан и Люба задумались.

— Услышав, как дверь открывают ключом, и сообразив, что это вернулись хозяева, вы успели броситься на кровать, раздевшись частично или полностью. И дальше твердили как партизаны, что никакого злоумышления, просто гостиничный электрик привел девушку в номер-люкс, потому что просто негде, вы ведь общежитские оба? Вас конечно, промывали с песком, и делали внушение — но личного досмотра не провели, так что подумай, в какое место и кто из вас эту бумагу успел спрятать. Ничего серьезного не усмотрели, пожалели, отпустили. Такова ваша "легенда", на которой вы насмерть должны стоять, как бы вас ни запугивали. Теперь пройдемся по деталям, и порядок связи обговорим…

Мозес Горцмен, американский журналист.

Мойша Гарцберг был истинным американским патриотом.

Поскольку его бизнесом была торговля. Абсолютно всем, чем подвернется — но самое выгодное, это информация. Причем самая дорогая — даже не та, за получение которой кто-то готов заплатить, а та, за которую платят, чтобы никто больше не узнал. Жизненный путь Мойши был причудлив и тернист, включая службу в японской разведке[16], после краха Японии в сорок пятом, наш герой, удачно избежав русского плена, прибился к американской оккупационной администрации, сначала в Японии, а затем в Китае, вот где было подлинно золотое дно! Мойша был неглуп, и быстро понял, что шантажировать американских хозяев, это дело дохлое изначально — по той простой причине, что в зоне американских интересов, любой обладатель американского паспорта, а тем более, американских погон, всегда прав по определению в любом споре с тем, кто этими волшебными атрибутами не обладает. Зато доить желтомордых, имея за спиной американцев, это верное, выгоднейшее и безопасное дело. Особенно если тебя (за малую долю в бизнесе) есть кому прикрыть.

Вторым уроком Мойши (полученным именно сейчас, когда за его спиной стояла реальная сила, а не какой-то ротмистр российской жандармерии) было, что честность и бескорыстие, это лучший товар. Когда какой-нибудь желтый мошенник пытался Мойшу обмануть, как это выгодно было, сначала разыграть невинную жертву, а после спустить на обидчика "кавалерию из-за холмов", и не успокоиться, пока не вытрясти из своего врага абсолютно все, до последнего гроша. Результатом был имидж безжалостного борца с коррупцией, неофициального надзирающего за распределением американской помощи в воюющем Китае — и надо было знать китайские реалии, чтоб понять, насколько хлебным было это занятие, да любой китайский "генерал" готов был лизать Мойшины ботинки! Ну а когда было принято решение о вторжении с севера в коммунистический Вьетнам — Гарцберг увидел в том перст судьбы!

— Пятьдесят три процента нашей помощи ушло не по назначению — сказал генерал Харпер, глава военной миссии в Южном Китае, прочитав доклад Мойши — всего пятьдесят три, пять лет назад по пути к фронту исчезало девяносто восемь процентов! Это великий успех, в том числе и вашим трудом, мистер Горцмен! И Америка вас не забудет.

И никто не узнал, что реальная цифра, должна быть минимум на два процента больше — учтя и то, что оказалось у Мойши в кармане. Целых два процента суммы, что США потратили на подготовку всей китайской армии к вьетнамской войне. Еще десяток подобных сделок — и Мойша будет столь же богат, как Дюпон. Правда, возникали некоторые проблемы с ликвидностью и легализацией этих активов — но ведь лучше иметь такую собственность, чем не иметь никакой? А сколько можно прихватить в завоеванном Вьетнаме — ведь если гоминьдановский Китай, это все-таки союзник, то страна, только что освобожденная от коммунизма, это абсолютно бесправная и беззащитная добыча, готовая к разделке.