Гирин покосился назад. Дымовой шлейф приобрёл пугающие размеры. Александру почудилось даже, что он разглядел языки пламени, но может быть, это лишь почудилось. Как бы то ни было, медлить было равносильно самоубийству.

— Приготовиться к катапультированию, — с неожиданной даже для самого себя решительностью приказал Гирин.

Он немного гнусавил, явно подражая Миусову, но, конечно же, не подозревал об этом. Подчёркнутая решительность объяснялась тем, что Александр опасался спора и возражений со стороны Ивасика — по формальному статусу командира тому полагалось покидать самолёт последним. Но спора не произошло.

— Сам-то готов? — как-то не по обстановке, по-домашнему просто осведомился Ивасик.

— Связи с КП не имею, фонарь сбросил, ремни затянул, к катапультированию готов! — отчеканил Гирин. — Как вы?

— Порядок.

— Тогда вперёд!

— Пошёл!

Тугой выстрел, и Александр остался по-настоящему одни.

— Я двести тридцать пятый. Командир контужен, катапультировался, произнося эти слова, Гирин дал рули на разворот влево. — Отворачиваю на безопасный курс.

Маршрут полёта проходил через южную окраину промышленного города, растянувшегося вдоль реки. Катапультируйся Гирин на исходном курсе, и горящий самолёт, врезавшись в жилые или промышленные строения, мог стать причиной большой непоправимой беды. Конечно, вероятность падения самолёта в городской черте была невелика, но в таком деле Александр не хотел и не мог рисковать. И он не колеблясь ввёл горящий самолёт в этот последний разворот, решив отвернуть по меньшей мере градусов на сорок пять. Но реализовать своё решение полностью он не успел. Развернувшись градусов на тридцать, самолёт вдруг начал опускать нос и все больше заваливаться на левое крыло. Секунду-другую Гирин инстинктивно предпринимал отчаянные попытки удержать машину, но потом понял, что это конец: либо перегорели тяги рулей, либо струями пламени сожгло и разрушило стабилизатор. Кончено!

— Отказало управление. Катапультируюсь!