Вот и это здание. Эд повернул к обочине, машина подпрыгнула на выбоине и остановилась. Мэри-Пэт сжала рукой пакет и взялась за ручку дверцы. Муж ободряюще похлопал ее по ноге: удачи.

– Фолеева только что вышла из машины и направляется к боковой двери, – проквакало радио. Ватутин улыбнулся, услышав, как один из агентов «наружки» руссифицировал иностранное имя. У него промелькнула мысль, а не выйти ли в коридор с табельным пистолетом в руке, но он тут же от нее отказался. Обе руки должны быть свободны и наготове, да и пистолет может случайно выстрелить. Сейчас не время для того, чтобы испытывать судьбу.

– Как произойдет передача? Есть предположения? – спросил он.

– Я сделал бы это, не останавливаясь, словно мимоходом, – заметил один из его людей.

Ватутин кивнул, соглашаясь. Его беспокоило, что им не удалось установить телекамеру в коридоре, – это оказалось слишком сложно с технической точки зрения. Так часто случалось с трудными расследованиями. Умные и хитрые агенты бывали, как правило, крайне осторожными. Слишком велик риск насторожить их, а Ватутин не сомневался, что американцы уже настороже. И не просто настороже, даже приняли меры – убили одного из своих агентов на товарной станции у автозавода.

К счастью, теперь почти во всех дверях московских квартир устанавливаются глазки. Ватутин мысленно поблагодарил преступный мир города за возросшее число ограблений и квартирных краж, потому что в этой двери уже был установлен глазок и сотрудники технического отдела всего лишь заменили его специальным, позволяющим просматривать весь коридор. Полковник сам встал у глазка.

Надо было бы установить микрофоны на лестничных клетках, сказал он себе. В следующий раз следует позаботиться о микрофонах. Ведь не все вражеские агенты пользуются лифтами.

По части атлетической подготовки Мэри-Пэт уступала своему мужу. Она остановилась на площадке и посмотрела вверх и вниз по лестнице, напряженно прислушиваясь к посторонним звукам, пока ее сердце успокаивалось. Через несколько секунд она взглянула на свои ручные часы. Время.

Она открыла дверь и пошла прямо по середине коридора.

Ну, Михаил Семенович, надеюсь, вы не забыли вчера проверить часы.

Это – последний раз, полковник. Ради Бога, умоляю вас, прислушайтесь на этот раз к сигналу опасности. Тогда вы будете спокойно жить на Ферме, к вам станут приезжать и выслушивать вас, а мой сын сможет познакомиться с настоящим русским героем…

Как бы мне хотелось, чтобы сейчас меня видел дедушка…

Мэри– Пэт никогда не бывала в этом здании, никогда не производила передачу в этом коридоре. Но процедура была знакома ей назубок, а расположение дверей в коридоре она запомнила наизусть, двадцать минут изучая план этажа. Дверь квартиры «Кардинала»… вот она!

Время! Ее сердце дрогнуло, когда она увидела, что в тридцати футах открывается дверь.

Вот это профессионал! – подумала Мэри-Пэт. Но дальше произошло событие, вонзившееся в нее как ледяной кинжал.

При раздавшемся звуке глаза Ватутина расширились от ужаса. Засов на двери квартиры, где находился полковник, был установлен с типичным для России качеством и на полмиллиметра не совпадал с гнездом. Когда Ватутин отодвинул его, готовясь выскочить, болт громко щелкнул.

Мэри– Пэт даже не замедлила шаг. Профессиональная подготовка руководила ее телом подобно компьютерной программе. В двери она увидела глазок, который только что был темным и вдруг посветлел. За дверью квартиры кто-то стоит! Этот человек только что шевельнулся! Он отодвинул засов! -пронеслось в мозгу.

Мэри– Пэт сделала полшага вправо и потерла лоб тыльной стороной кисти. Теперь ей не пришлось притворяться, будто она вытирает пот с лица.

Филитов заметил сигнал и замер на месте. Удивленное выражение сменилось улыбкой, и тут он услышал, как распахнулась дверь соседней квартиры. Он сразу понял, что мужчина, выбежавший из квартиры, – вовсе не его сосед.

– Вы оба арестованы! – крикнул Ватутин и лишь сейчас заметил, что американка и русский стоят на расстоянии метра друг от друга с опущенными руками. Хорошо хоть офицеры «Двойки» у него за спиной не могли видеть озадаченного выражения на лице своего полковника.

– Вы ко мне обращаетесь? – спросила женщина на безупречном русском языке.

– Что это значит? – рявкнул Филитов голосом, на который способен только старый кадровый офицер, страдающий от похмелья.

Однако Ватутин понимал сейчас лишь одно – нужно спасать положение.

– Вы, – он сделал жест в сторону миссис Фоули, – лицом к стене!

– Я – американская гражданка, и вы не имеете права…

– Вы – американская шпионка. – Шагнувший из-за спины Ватутина капитан толкнул ее к стене.

– Что такое? – в ее голосе звучали тревога и паника, ни малейшего намека на профессионализм, подумал капитан и тут же понял, что это может означать. – Что все это значит? Кто вы? – И в следующее мгновение раздался ее пронзительный крик:

– Полиция! На помощь – вызовите полицию! На меня нападают! Помогите!

Ватутин не обратил на ее крики никакого внимания. Он уже схватил Филитова за руку, второй офицер прижал старого полковника к стене, а Ватутин забрал кассету. На мгновение, растянувшееся, казалось, до бесконечности, его потрясла ужасная мысль: а вдруг он все перепутал, вдруг она не из ЦРУ. С кассетой в руке он подавил страх и посмотрел в глаза Филитову.

– Вы арестованы по подозрению в государственной измене, товарищ полковник, – два последних слова Ватутин произнес с издевательской улыбкой. – Уведите его.

Он повернулся и взглянул на американку. Она смотрела на него глазами, полными страха и негодования. И тут он заметил, что двери некоторых квартир приоткрыты, в коридор высунулись головы их обитателей

– Я – полковник Ватутин из Комитета государственной безопасности. – Его голос звучал размеренно и спокойно. – Мы только что арестовали преступников. Закройте двери и занимайтесь своими делами. – Он увидел, что двери мгновенно захлопнулись. Да, Россия остается Россией, подумал Ватутин.

– Доброе утро, миссис Фоули, – обратился он к женщине. Было очевидно, что она пытается взять себя в руки.

– Что здесь происходит? Что вы от меня хотите?

– Советский Союз неодобрительно относится к тем его гостям, которые крадут государственные секреты. Наверно, вам сказали об этом в Вашингтоне – извините меня, в Лэнгли.

Мэри– Пэт заговорила дрожащим голосом:

– Мой муж – аккредитованный сотрудник дипломатической миссии США в вашей стране. Я требую, чтобы мне немедленно дали возможность связаться с американским посольством. Я не имею ни малейшего представления, о чем вы бормочете, но мне известно, что, если в результате ваших действий беременная женщина дипломата потеряет ребенка, у вас будет дипломатический скандал такого масштаба, что о нем заговорят по телевидению! Я не говорила с этим человеком, не прикасалась к нему, и он не прикасался ко мне. Это вам, мистер, хорошо известно. Меня действительно предупреждали в Вашингтоне, что вы, клоуны из КГБ, любите ставить американцев в неловкое положение своими дурацкими шпионскими играми.

Ватутин бесстрастно выслушал это заявление, хотя и обратил внимание на слово «беременная». Со слов горничной, производящей два раза в неделю уборку в квартире семьи Фоули, хозяйка регулярно делала тесты. И если… да, скандал будет из-за этого намного больше, чем он предполагал – Снова вздымается голова политического дракона. По этому вопросу потребуется решение председателя КГБ Герасимова.

– Меня ждет муж.

– Мы сообщим ему, что вас задержали. Нам нужно, чтобы вы ответили на несколько вопросов. Обращаться с вами будут должным образом.

Мэри– Пэт знала это и без объяснений офицера КГБ. Ее ужас от происшедшего сдерживался природной гордостью. Она вела себя великолепно и понимала это. Являясь членом дипломатического корпуса, Мэри-Пэт находилась в безопасности. Ее могут задержать на день, может быть, даже на два, но дальнейшее серьезное нарушение дипломатической неприкосновенности приведет к тому, что из Вашингтона будет выслано полдюжины русских. К тому же она не была беременной.