Дивизионный комиссар негромко произнес:

— Только из типографии, напечатали первую партию. Слово тоже воевать должно — многие латыши не желают возвращения немцев…

В дверь постучали, и вошел дежурный, негромко доложил:

— На Батском аэродроме приземлился Р-5, товарищ дивизионный комиссар. Распоряжение командующего генерал-полковника Кузнецова — вам надлежит немедленно вылететь в штаб фронта!

Паневежис

Комендант 41-го укрепрайона

дивизионный комиссар Николаев

Командующий Северо-Западным фронтом с землистым от усталости лицом, с красными от постоянной бессонницы глазами, выглядел плохо — как и все командиры, за эти двое сумасшедших суток, не сомкнувшие глаза хотя бы на час тревожного сна, что дал бы хоть какой-то короткий отдых.

— Как у вас обстоят дела в укрепрайоне, товарищ Николаев, — после минуты напряженного молчания произнес генерал-полковник Кузнецов, и добавил, — присаживайтесь, в ногах правды нет. Какие силы находятся под вашим командованием и обороняют Либаву?

— Ведем бои с противником на южном направлении, заняв позиции у Ницы «южным отрядом» подполковника Горобца, начальника штаба укрепрайона. В него входят отступившие с боями от Паланги части 10-й стрелковой дивизии — стрелковый батальон 62-го полка, дивизион 30-го артполка и 94-й саперный батальон. И отошедший с ними от границы 350-й стройбат, переформирован в стрелковый батальон. От 67-й дивизии сюда направлен батальон 281-го стрелкового полка и небольшие подразделения для усиления. На позициях также батальон из пограничников — всего до четырех с половиной тысяч бойцов и командиров.

В Гробине, пригороде Либавы, практически сформирован «восточный отряд» силами в бригаду — от 67-й дивизии по батальону 56-го и 114-го полков, 349-й строительный батальон, переформированный в стрелковый, и батальон пограничников. А также батальон Рабочей гвардии Либавы, распределенный поротно по всем стрелковым батальонам для усиления. Приданная артиллерия — сводный дивизион из батареи 122 мм гаубиц 242-го артполка 67-й дивизии и 69-й батареи укрепрайона. Всего до четырех тысяч бойцов и командиров — треть состава местные жители и строители — добровольцами пришли коммунисты, комсомольцы, совслужащие, рабочие и активисты. Горожане и в горкоме называют эту бригаду «красными латышскими стрелками». Обозы всех частей и подразделений формируются за счет мобилизации конной тяги у местного населения — собрано до трехсот повозок.

Николаев говорил спокойно, однако заметил, что перечисление номеров частей и подразделений, командующий фронта выслушивал с недоумением, явственно проступившим на лице. А также поймал взгляд, который Кузнецов бросил на члена Военного Совета фронта — раздраженный, резкий, от которого корпусной комиссар отвел глаза. Можно было не сомневаться, что старая распря приняла иное наполнение, и теперь посредством вовремя поступивших «сигналов», будут сводиться подзабытые счеты.

— Сам город прикрыт укреплениями — в дополнение к старым, еще царских времен сооружениям, силами населения за пять дней возведены полевые укрепления с окопами полного профиля, блиндажами, укрытиями, дзотами и капонирами для артиллерии. Оборону их занимают 165-й пульбат, 32-й местный морской батальон, курсанты военно-морского училища ПВО, несколько строительных рот. Из местных рабочих формируются еще несколько рот «красных латышских стрелков» — по инициативе горкома, которую я, также как генерал Дедаев, всецело поддержал. Минирование позиций перед восточным сектором проводит отдельная саперная рота при помощи флотских минеров — устанавливают фугасы из морских мин, порой в связках по две штуки. На металлургическом заводе налаживается производство кустарных противопехотных мин и взрывателей к ним, тол выплавляется из тех же морских мин и торпед.

— Как у вас с авиацией?

— Поддержка с воздуха обеспечивается 148-м истребительным авиаполком, который действует активно — отражено 16 налетов вражеской авиации, сбито четыре бомбардировщика. На приморском направлении полк неоднократно проводил штурмовые атаки наступающих вражеских колонн с большими потерями для противника. С успехом воюют морские летчики из 43-й эскадрильи гидросамолетов. Кроме того, будет задействованы до десятка самолетов бывших латвийских ВВС — их ремонтируют в авиамастерских, есть добровольцы, пилоты из латышей, что служат сейчас в составе ГВФ или инструкторами «осоавиахима».

— Они изменят и перелетят на самолетах к врагу — вот чем закончится ваша затея…

— Категорически не согласен с вами, товарищ дивизионный комиссар — подавляющее большинство добровольцев искренне и честно будут сражаться на нашей стороне! И могут увлечь за собой тысячи других латышей, скажем тут честно — недолюбливающих советскую власть, но ненавидящих немцев с молоком матери!

— Вилами на воде писано, товарищ Николаев! Действуют «айзсарги», они стреляют нам в спину, нападают на поезда и автомашины. Настроение населения скрыто-враждебное…

— Прошу вас не обобщать, товарищ член Военного Совета, ведь именно вам, как и мне и другим коммунистам, ЦК компартии Латвии надлежит переломить это настроение хотя бы на нейтрально-благожелательное. И здесь нужно проявлять доверие к латышам — если тысячи людей хотят взять в свои руки оружие и воевать за советскую власть, то мы должны им пойти навстречу! В них будет поддержка Красной Армии, а сейчас такое положение, что любая помощь может стать действенной и ощутимой, пока еще имеется возможность переломить ситуацию в свою пользу! Когда требуется защищать позиции до конца…

— До конца?! Вы, товарищ дивизионный комиссар, самовольно приказали оголить участок границы, оставили Палангу без боя, отведя беспричинно части 10-й стрелковой дивизии из города — нас уже проинформировали о вашем самочинстве! И ответите за это!

— Товарищ Диброва, я вам говорю как коммунист коммунисту! Люди могут говорить правду, и должны ее говорить. Но среди начальников есть те товарищи, которые нам совсем не товарищи. Они будут лгать и клеветать, им нужно скрыть свою гнилую сущность! Предпочитают очернять того, кто в отличие от них выполняет свой долг! И это следует рассматривать либо как карьерное приспособленчество или двурушничество, либо, что тоже верно может быть — вредительство!

Слова были брошены прямо в лицо корпусному комиссару, которое покрылось багрянцем, хорошо видимым в тусклом свете лампочки. Теперь терять было нечего — Николаев прекрасно понимал, что его подводят под скорый и неправедный суд, итог которого будет предопределен расстрелом, если сейчас не отвести от себя клеветнические обвинения.

— Войска были отведены по моему приказу, — он говорил нарочито спокойно, — с южной окраины городка, заняли оборонительные позиции у пригорода Паланги — Швентойи. В результате мощного артиллерийского огня немцев они не понесли никаких потерь. А группы прикрытия, вместе с саперами, пограничниками и гарнизонами дотов сопротивлялись несколько часов, сдерживали наступающего врага, и отошли к Швентойи, взрывая за собой все мосты. За выигранное этим маневром время мы успели вывезти из Паланги всех детей из пионерских лагерей, семьи комсостава и совслужащих без потерь доставить в Либаву. А оттуда уже началась планомерная эвакуация вместе с населением до Риги и дальше.

Николаев остановился — теперь член Военного Совета Диброва выглядел немного растерянным. И решил для себя не прибегать к обострению ситуации. Серафим Петрович уже дал понять, что «стрелочника» из него сделать не выйдет, он обязательно «потянет» за собой «недоброжелателей», благо имеет в запасе убийственные для них доводы. Но в тоже время приходилось учитывать и тот факт, что ни к чему хорошему это не приведет, и будет иметь скверные последствия для общего сейчас для всех дела.

— Да и противник два дня наступает с большими потерями — мы продолжаем взрывать перед ним все мосты и мостики, даже самые завалящие, устраиваем засады, производим кратковременные артиллерийские налеты, штурмовки и бомбардировки с воздуха. На Барте у нас хорошие позиции — 67-я дивизия генерала Дедаева и вверенный мне 41-й укрепрайон готовы сражаться, благо против нас наступает только одна 291-я германская пехотная дивизия, пусть и усиленная еще дополнительными частями в полнокровную бригаду. Численность вражеской группировки нами оценивается, примерно, в 25 тысяч солдат, не больше. У нас вместе с моряками и мобилизуемыми жителями города и уезда будет даже чуть больше — не хватает лишь оружия и боеприпасов…