Взирая на эту картину, Николай Алексеевич ощущал в душе смутное беспокойство — преследуй их германские пехотные дивизии, то выигрыш во времени в целые сутки с лишком значит многое. За тридцать часов пополненные полки смогут вкопаться в северный берег Двины так, что выковыривать их из окопов придется очень долго.

Ведь даже не столь широкая преграда как Двина на самом деле серьезное препятствие на пути наступающих, если они не захватят мостов и с хода не создадут на противоположной стороне плацдарм. Если этого не произойдет, тогда время для подготовки займет трое суток, не меньше. Нужно найти наиболее пригодное место для наведения переправы, и наименее защищенное противником. За это время должны подойти саперы с понтонами и штурмовыми лодками, подтянута артиллерия. А затем производится форсирование водной преграды — пехота закрепляется на противоположном берегу и всячески пытается расширить плацдарм.

Обороняющиеся в свою очередь должны сделать все возможное, да и невозможное, чтобы скинуть переправившиеся подразделения обратно в реку. И тут время играет главную роль — нельзя давать врагу укрепиться. Нужно любой ценой, стянув резервные части, танки с артиллерией, крепко ударить, не обращая внимания на потери. И пытаться всеми силами уничтожить наведенный понтонный мост, даже когда атака с хода захлебнется. Потому что, если этого не сделать, то враг переправит танки, скопит на плацдарме достаточные для удара силы, и перейдет в наступление.

И вот тогда вся линия обороны, созданная с неимоверным трудом, окажется абсолютно бесполезной — неприятельские танки быстро выйдут в тыл обороняющихся советских дивизий, и лезвиями бронированных клиньев перережут им коммуникации, разорвав связь с тылом.

Застывшая оборона будет погибельна, нужно самим наносить постоянные контрудары, не давая немцам спокойной жизни. Вот только то, что он видел собственными глазами, не внушало надежды. Войска 8-й армии измотаны и понесли большие потери. Мехкорпуса превратились в дивизии, хватит ли в них силы для контрудара — ведь число танков уменьшилось втрое, и то в самом лучшем случае.

— Надеюсь, комфронта это понимает!

Дедаев совершенно спокойно смотрел на приближающиеся пыльные столбы — ночью в плен попал германский офицер, и выложил в чем тут дело. Там идут не танковые дивизии, которые на самом деле вышли к Двинску и нацелились на Екабпилс. А здесь немцы торопливо собрали подвижные части из пехотных дивизий — разведывательные батальоны с броневиками, посадили на грузовики пехоту, придали гаубицы и моторизованные дивизионы противотанковых орудий. И бросили их на преследование отступавших заДвину советских войск.

Вот только здесь уже заняли оборону три дивизии, по уставным нормам, почти с полным комплектом артиллерии и боеприпасов. Старые позиции за два дня привели в относительный порядок, углубив засыпавшиеся за четверть века окопы и капониры. В ту войну тут рыли много, создавали одну позицию за другой — так что работы намного ускорились. Даже такую наспех подготовленную горожанами и красноармейцами оборону, выброшенные далеко вперед подвижные части вермахта прорвать не смогут — просто нет у них для этого сил.

Тут нужно подтягивать пехотные корпуса и дивизии с их многочисленной артиллерией и несколько дней вести подготовку. Но это здесь — а ведь в другом месте немцы спокойно могут собрать мощный танковый кулак, форсировать реку и крепко ударить. Сидящие в обороне обескровленные и поредевшие стрелковые дивизии могут и не выдержать…

Дедаев сам себе задал вопрос, который завис в воздухе — ответа на него у него не имелось:

— Вот только где они это сделают?!

Гробиня

Командир 506-го полка

291-й пехотной дивизии вермахта

полковник Гурран

— Русские за эти дни хорошо укрепились. Взять город, превращенный ими в крепость, будет трудной задачей.

— Это так, герр генерал, — Пауль преданно посмотрел на Курта Херцога — на голове командира 291-й дивизии белела повязка. Память о том ранении, которое получил в боях под Скуодосом. Тогда дом, где находился штаб, был разрушен взрывом от близкого попадания тяжелой, скорее 250-ти кг бомбы. Рухнувшие стены и крыша погребли под собою генерала с офицерами, под завалом погиб командир 505-го пехотного полка полковник Карл Ломейер, остальных извлекли из-под завала сбежавшиеся солдаты. Невероятно, просто сказочно повезло, что остались живы, хотя спина и шея до сих пор имели синие следы от ушиба, да порой накатывала головная боль.

— Однако она будет облегчена тем, что большевики имеют мало снарядов. Заметьте, Пауль — мы обстреливаем Либау с утра, уже близко полночь, город горит — но на три наших выстрела русские отвечают одним, иногда двумя, но никогда равным числом. Будь у них нехватка артиллерии, то это легко компенсировать увеличением числа выстрелов, но раз противник этого не делает, то у него не хватает именно снарядов.

— Похоже на то, господин генерал. Похоже, что у них старые орудия, с царских времен — им не хватает дальности.

— Я тоже обратил на это внимание — до этого поселка долетели лишь несколько снарядов. Могу сказать с полной уверенностью — их выпустили береговые батареи, морские пушки имеют приличную дальность стрельбы. Так что утром мы подавим их окончательно или артогнем, или бомбардировкой с воздуха. Люфтваффе обещали помощь — у большевиков не осталось истребителей, они все улетели за Ригу, их аэродром в наших руках. Как и в Виндаве — а летать из-за Двины их устаревшие бипланы не смогут. Я сам осмотрел брошенные аэропланы — это жуткая рухлядь старозаветных времен, как сказал мне представитель люфтваффе.

— Тем не менее, осмелюсь заметить, герр генерал, большевики дерутся даже на них, и наносят нам потери.

— В фанатизме им не откажешь, как и в умении — это следует признавать. Русские гораздо более серьезный противник, чем поляки или французы, и имеют массу оружия и техники, пусть и устаревшего. Вы можете представить, Пауль, сколько у них всего припасено, если в их механизированной дивизии больше танков, чем у нас в корпусе? Да, танки с противопульной броней, но их невероятно много. И нас выручает как раз неумение советских генералов их правильно использовать — они бросают свои «виккерсы» и «кристи», выпущенные по британским и американским образцам, без артиллерийской подготовки, зачастую без сопровождения пехоты с минометами, на подготовленную к стрельбе нашу противотанковую артиллерию, и несут чудовищные потери.

Генерал Херцог усмехнулся, вот только улыбка выглядела не радостной, а тревожной. В победном наступлении вермахта на Ригу и Динамюнде он из сводок и коротких бесед с прибывающими офицерами извлек важное — русские сами отходили под давлением, их вытесняли за реку, «выталкивали». Но вот разбить или окружить хоть одну вражескую дивизию не удалось, в отличие от западного направления, где был организован гигантский «котел» для советских армий. Сегодня сообщили, что взят Минск — а это очень далеко от границы. От Бреста 330 км по прямой линии, а по дороге все четыреста. А тут до Двины идти для инфантерии два-три дня, не меньше.

— Взять Либау нужно ускоренной атакой, гарнизон в городе небольшой, как говорят все перебежчики из местного населения. Да и духом не так стойки — ведь их главная опора 67-я дивизия генерала Дедаева, — фамилию своего русского противника Курт Херцог произнес правильно, — спешно отошла к Риге. Вот здесь стояли части их «гепеу», для чего выселили всех местных жителей — но даже они так спешно отошли на восток, что многое тут забыли, а ведь это отборные фанатики.

Пауль только пожал плечами — местные жители сейчас стали потихоньку возвращаться в свои дома, уже занятые солдатами его полка. Саперы обследовали поселок — во всех строениях нашли хорошо замаскированные взрывные устройства, кустарно изготовленные. Большинство удалось обезвредить, хотя от взрывов погибло двое сапер и несколько местных жителей. Но ведь русские их не зря предупреждали, что в дома возвращаться нельзя. И латыши снова расползлись по хуторам, не мешая немецким солдатам отдыхать перед началом штурма.