Но уединение Гриана длилось не долго. Хроку все-таки удалось выкупить своего родича Сьета и остальных из тюрьмы, и вечером все они собрались в зале «Птицы-единорога»: посольство после очередных неудачных переговоров и компания кочевников, лишившихся платы. Сначала возникла чреватая стычкой напряженность, но ее снял Анарбод, предложив Сьету выпить за его освобождение.

– Как рыжий с рыжим, – сказал он.

Они и в самом деле оба были рыжие. Впрочем, этим сходство и исчерпывалось, тем не менее пирушка заварилась, как и в том случае, когда мирились с городской стражей. Но теперь люди посольства пообтерлись в Городе и чувствовали себя свободнее. Впрочем, и пришельцы с Запада, промочив глотки, стали более разговорчивыми, чем в начале. По их словам, драка в квартале Маруфа приняла такой ожесточенный характер из-за упоминания о Проклятых. Кочевники ненавидели Проклятых лютой, упорной ненавистью, и сравнение с ними было худшим из оскорблений.

Услышав о Проклятых, Тевтат подсел ближе к Хроку и начал его расспрашивать. Тут же примостился и Анарбод, за ним потянулись и остальные; разумеется, не обошлось без Ассари. Нет, на Западе не верят, будто Проклятые – колдуньи, точнее, до этого там никому нет дела. Демоны? На Западе нет демонов. Должно быть, край защищает могущество Верховного храма Неба в Заоблачных горах. Хотя, признавая святость Храма, кочевники предпочитали иметь с ним как можно меньше дел. Что же касается Проклятых, то, как они считают на Западе, это просто женщины, не признающие власти мужчин, а так как участь женщин – быть рабынями ниже скота, ибо скот приносит больше пользы и стоит дороже, это обстоятельство вызывало у кочевников особую злобу.

– И молодые они? – плотоядно поинтересовался Анарбод.

Ему ответили неопределенно. Похоже, этому не придавали значения, единственно уделяя внимание владению боевыми искусствами и ненавидя Проклятых, обстреливающих пришельцев из луков.

– Стрелки! – усмехнулся Тевтат. Как и все северяне, стрельбу из лука он презирал, считая достойным упоминания только ближний бой.

– О, в этом они тоже знают толк, – говорили ему. – Их оружие – меч, более длинный и широкий, чем у кочевников, но короче, и не такой массивный, как у северян. И оружие они берегут пуще жизни, так что мало кому из живых удавалось увидеть его вблизи. В плен они не сдаются, а если он неминуем, убивают себя, а убитых стараются вынести с поля боя, не считаясь с потерями.

– А на саму Крепость когда-либо ходили войной? – спросил кто-то из рыцарей-северян.

Заговорил Хрок. Он уже успел порядочно выпить, и Тевтат полагал, что его возбуждение объясняется именно этим. Однако же причины были другие.

Последним из больших походов союзных племен на Крепость предводительствовал отец Хрока. Это было давно, лет двадцать назад, Хрок тогда еще не достиг возраста воина, и его не взяли в Круг. Оттуда мало кто вернулся, но худшая участь постигла вождя. Его захватили в ловушку, увели в Крепость и там подвергли чудовищным пыткам. Хрок сбивался на диалект, и в его яростной речи, уже почти невнятной, можно было разобрать только отдельные слова вроде «Раскаленное железо», «крюк» и «колесо».

Ассари не успевал переводить и добавлял от себя:

– Что-то такое было, что-то я слышал про это… точно, его захватили и казнили.

Хрок завершил свою речь тем, что когда-нибудь он отомстит за отца, когда-нибудь, когда соберет достаточно воинов, а это непросто, ибо в большинстве племен у мужчин от долгого мира животы стали дряблыми, а сердца – трусливыми.

– А штурмовать саму Крепость не пробовали? – продолжал приставать все тот же въедливый. Его звали Эйкин.

– Нет, – отвечал Сьет. – Бесполезно. У Крепости слишком высокие и крепкие стены.

– На всякую стену есть стенобитная машина, – уверенно заявил Эйкин. – Мы в Галаре это знаем.

Но его не поняли.

– Какие машины? – заорал Ассари, который с рядовыми рыцарями позволял себе значительно менее почтительный тон. – Они сроду не видали никаких баллист и стенобиток, ни на Западе, ни тем паче в Круге!

Тевтат внимательно слушал. Но разговор как бы переломился. Общее течение растекалось ручейками. Посол оглядел собравшихся. Анарбод хватал Сьета за шиворот, выпытывая: «Неужто так ни одной и не попробовал? Нет, правда?» Хрок, окончательно упившись, сползал под стол, но рука его намертво вцепилась в эфес меча. Рядом с ним сидел Гриан. Он был мрачен, кажется, трезв, молчал, прикусив губу. Напротив него Эйкин увлеченно чертил что-то ножом на столешнице. Ассари терся вокруг стола, лез во все разговоры, но его никто не слушал. А в общем, они как-то смешались… смешались… Нет! Этого он не хотел. Но союз… союз, вот что ему нужно.

И все же надежда на разрешение вопроса оставалась. Харати сам настоял на возвращении к первоначальным условиям. Однако Тевтат понимал, что сложа руки много не добьешься. Он вспомнил о Ловди, разговорчивом начальнике казармы, когда-то поведавшем ему подробности о Проклятых. Вызвал Анарбода, приказал найти Ловди, сводить в квартал Маруфа или в храм Радости, напоить и расспросить хорошенько. Анарбод охотно и с чувством выполнил поручение, но Ловди ничего определенного не знал и все валил на законоговорителя. Из того же при всей его многоречивости – Тевтат уже в этом убедился – клещами слова лишнего не вытянешь. Приходилось, как ни огорчительно, снова прибегнуть к помощи Ассари. Но, в конце концов, для чего еще созданы подобные человечки? В его честности Тевтат мог сомневаться, но не в его ловкости. Однако Тевтат приказал мошеннику воздержаться от высказывания собственных соображений, к чему в последнее время обнаглевший Ассари был склонен до полной потери приличия, а излагать только добытые сведения. Ассари, давно уже скучавший, обежал несколько храмов, побывал в банках и торговых рядах. Несколько дней пропадал на бирже. Что он там делал, равно как и для чего нужна биржа в Городе, где вроде бы установлены твердые цены, осталось неизвестным.

Поджидая Ассари, Тевтат после очередного раунда переговоров бродил по лестнице дворца коллегий, прислушивался к разговорам проходивших мимо людей, медлительных, степенных, в тяжелых от шитья одеждах, волочащихся по ступеням. Разговоры были непонятные.

– …опаснее, чем у Сангара. Тот принимал в школу и детей, и подростков. А здесь только взрослые мужчины. Это не ересь, это скорее заговор.

– Ты считаешь заговор опаснее ереси? Но уничтожить его легче, чем искоренить последнюю. Тем более если яд проглочен ребенком.

– Во всяком случае, Стеной Позора ему не отделаться. Воззрения этого Гбадду столь радикальны, что в пору вспомнить, что в оны времена в нашем благословенном городе существовала смертная казнь.

– Да? А я вот не уверен, что через пару лет мы не будем лицезреть Гбадду в наших рядах. Случайно ли судебная коллегия и служба охраны оставляют без внимания собрания его сторонников, а сам он не скрывает их, а скорее выставляет напоказ? Кстати, мой почтенный друг, ты обратил внимание, что его сторонники по преимуществу не только молоды, но и невежественны…

Эти двое удалились, а другие говорили, что процесс храма Радости непомерно затягивается, и поступает масса жалоб от уважаемых людей, и какой-то Тюгги благодарил за избиение палками в соответствии с формой, причем он ли бил, его ли били, не угадывалось, и слушать это не было никакого терпения. Поэтому, вернувшись в гостиницу, Тевтат послал оруженосца к Хроку.

Племенной вождь принял приглашение. Похоже, что Хрок догадывался, к чему идет дело, и хотя не мог не испытывать некоторого презрения к Тевтату, как и Тевтат к нему, противоречий, судя по имевшей место беседе, несмотря на языковые различия, не должно было возникнуть.

Ассари все еще пропадал. На следующий день Тевтат попробовал было взять за глотку Пару, но тот, сложив на животе пухлые руки, упорно твердил, что дело передано в верховный совет коллегий и предстоятель уже полностью в курсе, а предстоятель не может не испытывать уважения к благородному посольству Высокого Галара.