Казис Казисович САЯ

КРЕСЛО ГЕФЕСТА

Рассказ

Перевод с литовского Екатерины Йонайте

Юные боги Олимпа не отличались особой разборчивостью: не было у них ни раззолоченных дворцов, ни усеянных драгоценными камнями одежд, ни уймы слуг, подданных и просто льстецов. Все это появилось позднее...

После кровопролитной битвы Зевса с титанами опустела, обезлюдела земля, не осталось на ней ничего живого. Бунтари титаны, доводившиеся родней и Зевсу, были водворены в подземное царство, а на земле остались лишь те из бессмертных, кто не противился новому владыке. Обосновавшись на Олимпе, Зевс праздновал победу - он закатывал пиры и приумножал свой род не только с избранницей Герой, но и с дочерьми поверженных титанов.

Однако Зевсу и его потомкам нужно было кем-то править в будущем, и он велел двоим сыновьям титана Япета - Прометею и Эфиметею возродить на земле животный мир. С удовольствием принялись братья лепить из глины прообразы будущих зверей, птиц и ничтожно малых живых существ, не забывая о том, что каждому из них необходимо обеспечить на земле место, пропитание, что нужно не обделить их и радостью. Зевс чаще всего благосклонно относился к выдумкам братьев, он лишь вдыхал в их творения жизнь и кое-что изредка подправлял.

Все шло довольно гладко до тех пор, пока Прометей не начал вести переговоры с богами о самом главном обитателе земли - человеке. Опасаясь, как бы новоиспеченный человек не стал таким же могучим и опасным, как населявшие когда-то землю великаны, Зевс согласился дать жизнь лишь слабому нагому двуногому существу, которое, подобно червю, должно было прятаться от зноя и стужи под землей, обитать в норах, кормиться кореньями, фруктами и жить в постоянном страхе перед хищниками, тягаться с которыми ему было не по силам.

Вот почему Прометей и решил принести этому горемыке человеку огонь из олимпийского очага, чтобы тот мог обогреться, приготовить вкусную пищу и отпугнуть голодного зверя. И титан принялся выжидать, когда подвернется случай подкрасться к божественному огню и незаметно поджечь сухой тростник.

Однажды Гера, кормя грудью Зевсово дитя, вдруг увидела, что это не ее малыш Арес, а совершенно чужой, подкидыш без роду без племени! С досады она так резко вырвала из ротика младенца сосок, что молоко струей брызнуло по всему небосклону (недаром и поныне светлые брызги на небе называют Млечным Путем).

А когда Зевс без зазрения совести принялся к тому же метать молнии, разгневанная Гера схватила ненавистное дитя и швырнула его с Олимпа на землю. (Ее первенцу Аресу пришлось после этого сосать молоко рассвирепевшей матери, поэтому и вырос он неимоверно злым и жестоким. Для него не было лучшей забавы, чем участие в кровавых сражениях, за что со временем и заслужил он титул бога войны.)

Прометей проследил, куда упал брошенный с Олимпа младенец, и, зажав в ладони тлеющий тростник, спустился на землю, на которую разошедшийся Зевс ниспослал ослепительные молнии и страшный ливень.

Спотыкаясь о камни, с трудом продираясь сквозь колючие кусты и до крови царапая о них тело, Прометей принялся разыскивать незаконнорожденного сына Зевса, хотя знал, что отпрыск богов не пропадет и без него. Он хотел отыскать дитя и воспитать его так, чтобы тот сделал хоть что-нибудь полезное для обездоленного обитателя земли - человека.

С наступлением сумерек Прометей развел от тлеющего тростника костер и пригласил к нему мужчин и женщин посмелее. Те с опаской протягивали руки к пламени и ликовали, глядя, как огонь освещает в темноте их лица и с удовольствием принимает их дары - валежник, листья, траву и даже сухой навоз. И в то же время огонь был гордым: он мог умереть с голоду, но никому не позволил бы прикоснуться к себе руками или губами, а если подарок ему не нравился, дымом разъедал до слез глаза.

Прометей попросил людей обыскать с факелами все утесы и кусты - хорошенько прислушаться, не донесется ли откуда-нибудь детский плач.

Ребенка нашли. Падая с высоты, бессмертный сын Зевса сломал обе ноги. Прометей привязал к ним лубки, назвал младенца Гефестом и отдал его на воспитание женщинам.

В те времена на земле еще не водились ядовитые змеи, скорпионы, мухи... Всю эту нечисть Прометей и его брат, вопреки воле Зевса, держали под замком в ларе. Поэтому-то на земле не знали бедствий и болезней. Маленький Гефест тоже быстро поправился, только на всю жизнь остался хромым на обе ноги, чем вызывал сочувствие добрых людей и насмешки, издевательства злых.

Зевс же и не думал разыскивать своего сына-подкидыша. Он беспокоился лишь о том, как бы уберечь от ревнивой Геры остальных своих незаконнорожденных чад: двойняшек Артемиду и Аполлона, детей возлюбленной Латоны и сына титанши Майи, легконогого Гермеса, который был любимцем Геры.

Она выделяла его среди остальных детей, ибо тот мог в мгновение ока перенестись в самый отдаленный уголок света.

Владыка Олимпа никому не говорил и про то, что Прометей осмелился украсть священный огонь. Люди теперь нередко укрывали от гнева Геры сожительниц Зевса, давали приют их новорожденным. И все же отец богов намеревался созвать однажды людей и без обиняков напомнить им, что всемогущим владыкой является он, а не Прометей с Эфиметеем, что только его одного люди должны благословлять - возводить храмы, приносить жертвы на алтарь...

А его брошенный на произвол судьбы сын Гефест вырос среди людей дивным мастером, жадным до работы и на редкость сообразительным. Стоило Прометею помечтать о чем-либо, поразмыслить, как бы облегчить людям их труд, - глядишь, а Гефест уже успел кое-что придумать и смастерить. Так появились на свете ярмо для быков, первый плуг, нарядная бричка на колесах, веретено и ткацкий станок, весельное судно, корабль с парусами и еще великое множество самых различных орудий труда и украшений. Даже дочери богов завидовали теперь женщинам на земле, столь красивы были у тех ожерелья, серьги, браслеты.

Видно, одна из них и рассказала Гефесту, что он вовсе не простой смертный, а сын Зевса, и что его сделала калекой разгневанная Гера. Об этом же без утайки поведал ему и Прометей, который вообще не унижался до того, чтобы юлить или лгать.

До сих пор Гефест, можно сказать, был счастлив. Ему вполне хватало и искренней любви людей, и почета, и всего того, чем жив человек. А нынче, глядя на свои натруженные руки, на изувеченные ноги и пропахшую дымом одежду, Гефест, словно в кузнечном горне, распалялся от раздражения и желания отомстить владычице Олимпа Гере. Все его человеческое счастье казалось ему теперь жалкой подачкой, заплесневелым хлебом, которым угостили того, кому надлежало вкушать исключительно божественную амброзию и пить нектар вечной юности!

Напрасно Прометей пытался утешить Гефеста, рассказывая ему о том, сколь непривлекателен этот Олимп богов-сибаритов, где плетутся нескончаемые интриги, не утихают распри, господствуют ложь и убийства. Он признался, что сам чувствует себя среди людей гораздо счастливее, покойнее и что в жизни не променял бы по своей воле землю на обиталище богов.

- Я хочу на Олимп вовсе не для того, чтобы остаться там, открылся ему Гефест. - Я не успокоюсь, покуда не отомщу им!

Тогда Прометей сказал, что ему известно, чем закончится правление Зевса. Не вечно будет править Зевсов род, и все же не Гефесту суждено его свергнуть...

Хромоногий мастер с улыбкой тряхнул копной волос, - да нет, он не собирается бунтовать против всего Олимпа, а лишь сделает Гере какой-нибудь особенный подарок, который напомнит ей о живущем на земле подкидыше Гефесте...

Долго прикидывал он наедине, какое украшение или предмет обихода могли бы доставить радость богине. Под конец Гефест вспомнил рассказы о кипевших на священной горе страстях, бытовавших обычаях и решил выковать из золота и серебра кресло, украшенное драгоценными камнями.