* См. романы Сестер Питерских «Юрист. Дело о покупке Кронштадта», «Юрист. Дело о зацеловывании взрослых», «Юрист. Дело лысого человеколюба», «Юрист. Дело домашних еретиков» и др. (прим. редакции).

Как жених Воробьев был перспективен. Своя огромная квартира в центре, новая машина, неплохие гонорары за статьи и книги, престижная работа в городской администрации. Правда, у него имелся довесок в виде двух детей, но соискательницу звучного имени «мадам Воробьева» сие не смущало.

На аборт девушка не шла, хотя и взяла от Андрея необходимую сумму в двести долларов.

Причем дважды.

Первый раз она заявила, что у нее украли кошелек. А когда Воробьев попытался выяснить, где именно, залилась слезами, орошая ими свежеприобретенную в дорогом бутике розовую блузку.

История не нова. И методы воздействия разнообразием не отличаются – либо «Ах, милый, я, кажется, залетела!», либо крики о лишении тщательно сохраняемой на протяжении многих лет девственности и намеки на обращение в милицию с заявлением об изнасиловании.

Каждый неженатый петербуржец, имеющий отдельную жилплощадь, обязательно рано или поздно попадает в аналогичную ситуацию.

Если он, конечно, не педик, у которых свои заморочки.

Андрей педиком не был...

Воробьев набрал код цифрового замка и вступил в огромный холл. На лестничную площадку первого этажа выходили всего две двери – квартиры Андрея и офиса по продаже компьютерной техники. Слева висели почтовые ящики, справа – старый пожарный щит. Когда то он был красным, а теперь – бурым, покрытым чешуйками рассохшейся масляной краски. Щит не трогали лет двадцать, однако по непонятной причине на нем сохранился полный комплект инструментов: два конусообразных ведра, лом, багор и топор колун феноменальных размеров, словно сошедший с картины про древних богатырей. С топором впору было управляться какому нибудь Илье Муромцу, а не худосочному петербуржцу, чье здоровье подорвано климатом, радиацией, проистекающей из десятков ядерных реакторов, врытых в землю по подвалам многочисленных НИИ, и скудным питанием.

Наркоманы отлепились от стены и вышли на середину холла.

Андрей насторожился.

Поведение «торчков» было странным. Обычно апологеты опийных препаратов и вкусных, но редких грибочков стараются не мозолить глаза жильцам и на свет из под лестницы не выбираются.

– Ну, чо, пернатый, – гнусным голосом протянул прыщавый юнец, поглядывая на сопящего напарника, – кранты тебе!

«Пернатый» переложил кейс в левую руку.

– Ща ты за все ответишь! – продолжила жертва нарушения обмена веществ. – И особливо за то, чо Руслана обидел! Думал, за него некому вступиться? Ошибаешься! Получишь за все! И за суд, и за то, что над монетаризмом издевался! Понял?!

– Если вы такие демократы, – ухмыльнулся Воробьев, – то сходите на Невский и помитингуйте там. А мне недосуг.

– Чо о о?!!! – заорал прыщавый. – Да я тебе!

Оба «мстителя демократа» одновременно прыгнули вперед.

Они не учли того обстоятельства, что бывший военный прокурор в свое время довольно серьезно увлекался каратэ и отдал этому благородному виду спорта три с лишним года.

Хряп!

Носок ботинка Андрея Воробьева впечатался аккурат между ног худосочного сопляка. Кейс со свистом рассек воздух и углом заехал в нос второго придурка.

– Ой! – сказал прыщавый и упал на колени.

Его соратник отпрыгнул назад и схватился за лицо.

– Второй раунд, – объявил юрист и встал в стойку, прикрывая дипломатом корпус. – Гражданин с отбитой мошонкой временно выбывает.

Прыщавый заскулил и попытался подняться. Воробьев изобразил нечто вроде танцевального па и от души въехал ребром стопы в ухо стоящего, на коленях малолетки. Того отбросило к стене.

– Я сказал – выбывает! – Андрей ощутил веселую ярость и удовлетворение от того, что не забыл уроки сенсея.

Второй спарринг партнер покрутил головой, рванулся к пожарному щиту и схватил багор.

– Мы так не договаривались, – заявил Воробьев.

– Ща ты у меня получишь! – взвизгнул вооруженный противник и с багром наперевес помчался на юриста.

Ржавое острие прошло в полуметре от отскочившего Андрея и вонзилось в щедро заштукатуренную стену. Юрист швырнул кейс в спину промахнувшегося и не успевшего затормозить придурка, прыгнул к щиту и сорвал с него ломик и ведро.

Теперь силы противников уравнялись.

Воробьев, как заправский гладиатора нацепил ведро на левую руку, перехватил ломик поудобнее и на полусогнутых пошел по дуге, боковым зрением контролируя ворочающегося на заплеванном полу прыщавого.

Боец с багром выдернул свое оружие из стены и развернулся.

Было заметно, что на длительный бой он не рассчитывал, но отступать не намеревался. Маленькие глазки горели злобой, рот кривился в шакальем оскале.

Андрей сделал ложный выпад.

Противник попался, скакнул вперед и с силой ткнул багром в то место, где за полсекунды до этого находился живот Воробьева.

Юрист развернулся на триста шестьдесят градусов и треснул ломиком по сжатым на древке багра пальцам. Металлическое острие с противным скрежетом царапнуло по мрамору пола, одна рука нападавшего разжалась, он споткнулся, завалился ничком и по инерции проехал пару метров. Андрей решил развить успех и вдогоночку заехал ведром по затылку падающему придурку.

Дзынь! Акустика в старых питерских домах такая, что годится даже для выступлений оперных певцов. Удар жестяным конусом по пустой голове отлично срезонировал по всему лестничному пролету.

Оглохший, с разбитыми в кровь пальцами правой руки доморощенный «мститель» резво вскочил и вновь пошел в атаку, будто средневековый копейщик.

Воробьев отклонился в сторону, отбил острие ведром и вмазал неугомонному придурку железякой промеж глаз. Посланец Руслана Пенькова зашатался, выпустил из рук багор и тут же получил коленом в промежность. Добивать противника ломиком Андрей не стал. Ему было совершенно неинтересно разбираться с операми из местного отделения по поводу «превышения пределов необходимой обороны».

Бесчувственное тело рухнуло на мрамор.

– Йа а а! – очухавшийся прыщавый сорвала с пожарного щита топор и вскинул его над головой. В ярости он не обратил внимания ни на век колуна, ни на состояние топорища.

Трухлявое дерево годилось лишь для того, чтобы спокойно висеть на кронштейнах. Любые иные действия были ему противопоказаны.

Андрей открыл рот, но предупредить прыщавого не успел.

Рукоять колуна переломилась в навершии, и пятикилограммовый кусок железа обрушился на темечко юнцу.

Слава Богу, что не острием.

Так и не успевший ничего понять худосочный «витязь» получил рауш наркоз и кулем свалился под ноги Воробьеву. Топор глухо стукнулся об пол.

Юрист покачал головой, аккуратно повесил на место пожарные инструменты и поднял испачканный дипломат.

Теперь следовало позвонить в милицию и сообщить о том, что на лестнице сцепились какие то наркоманы. Пусть пострадавшими займутся изнывающие от безделья местные «копы» и врачи из травматологии. То, что хулиганистым порученцам Пенькова требуется медицинская помощь, было видно невооруженным глазом.

Андрей Валерьевич Воробьев был большим гуманистом.

Чубаров дернул за рукав Рокотова, размышляющего о превратностях судьбы.

– О чем задумался?

– Да так, – Владислав оторвался от созерцания травинки рядом с носком своего сапога. – Абстрактные мысли. О том, о сем... В основном про раздрай в нынешней власти.

– Я тебя не всегда понимаю, – признался Михаил. – С одной стороны – ты явный патриот, покруче многих, с кем мне приходилось общаться... А с другой – какой то либерал демократ. Типа Чубайсенко.

Биолог посмотрел на спящих казаков и почесал кончик носа.

– С чего это ты меня с Чубайсенко сравниваешь?

– Ну у... Ты ж за американскую модель рынка выступаешь. И вообще...

– Ошибочка вышла, – покачал головой Рокотов. – Ты меня, видать, недопонял. Я за американскую модель никогда не выступал. Скорее – за чилийскую. Социализм с человеческим лицом, как Меченый говаривал. Только у нас из этого ни фига не вышло. Три президента подряд, и все трое – мимо кассы...