Ларс отодвинулся от квадратного проема на корпусе лодки, чтобы его не раскрутило воздушным потоком, если вентиль не выдержит.

– Что думаешь? – наушник пискнул голосом Карлссона.

– Баллоны в нормальном режиме. Почти двести атмосфер. Не понимаю, почему они не пытались продуться вручную. Герметичность кормовых цистерн не нарушена...

– Будем стравливать?

– Зачем? – ответил Пикс, переместившийся от комингс площадки поближе к Йоргенсену. – Теперь уже без толку. И время потеряем...

– Согласен, – Ларс завернул вентиль обратно. – Пошли к люку.

Три облаченные в глубоководную амуницию фигуры медленно проплыли до двухметрового стального круга, охватывавшего кольцом переходной колодец девятого отсека «Мценска».

– На первый взгляд, порядок, – Пикс ощупал запорный механизм.

Карлссон принял горизонтальное положение и стукнул пластиковым молотком по обечайке. Металл глухо отозвался.

Ингмар склонился пониже и стукнул еще раз.

Тот же акустический эффект.

Норвежец подтянул под себя ноги, зацепился левой рукой за страховочный конец и простучал ободок люка.

– Уплотнение не нарушено.

– Тогда почему его не открыли? – Йоргенсен сурово насупился.

– Непонятно. Судя по внешнему виду, даже не пробовали.

– Что в самом колодце?

Карлссон покрутил головой в бронированном шлеме.

– Вода.

– Точно?

– Сто процентов. Если и есть воздух, то подушка в несколько сантиметров.

Водолазы оказались в затруднительном положении. Приказ на открытие люка имелся, но они опасались, что какая то часть лодки все таки окажется незатопленной, и тогда рванувшаяся в свободные полости вода может увлечь одного из них внутрь отсека.

– Если уплотнение цело, то затопило снизу, – констатировал Пикс.

– Либо через трещину самого колодца, – Ингмар ткнул рукой в черную резину, покрывавшую борта русского атомного крейсера. – Между легким и прочным корпусами. Про сам отсек мы ничего не знаем.

– Тогда делаем следующее, – решил Ларс, – Ульве страхует меня сзади, а ты, Ингмар, перемещайся к колоколу. И направь сюда дополнительный свет.

– Ясно...

Через четырнадцать минут крышка аварийного люка «Мценска» поддалась.

Из отверстия вырвалась пара кубометров воздуха, спрессованного между герметиком и поверхностью затопившей колодец воды, и помчалась вверх, раздуваясь в переливающийся в свете прожектора пузырь.

Йоргенсен поежился, на мгновение представив себя на месте русских подводников, запертых в темных отсеках и погибших от удушья и переохлаждения, когда ледяное море из поврежденных трубопроводов добралось до их тел. Единственным утешением для родственников членов экипажа могло служить осознание того, что смерть наступила быстро. При температуре воды чуть выше точки замерзания и давлении десять атмосфер редко кто выдержит дольше трех минут.

Последняя надежда найти кого нибудь выжившими отошла в небытие.

Ларс отдал команду на всплытие.

Командующий Северным флотом адмирал Вячеслав Зотов снял фуражку, тыльной стороной ладони вытер соленые брызги, окропившие его щеку, и понуро опустил голову.

Теперь можно было не спешить и не демонстрировать съемочной группе государственного телеканала свою бешеную активность в деле спасения моряков с затонувшей подлодки.

Всё уже позади...

Два часа назад норвежцы официально объявили о том, что переходной колодец аварийного выхода заполнен водой.

Это финал.

Флагман российского ударного флота окончательно и бесповоротно превратился в груду лежащего на дне искореженного железа. Прогнозы скептиков, предрекавших провал спасательной операции, оправдались. У ВМФ так и не нашлось средств для того, чтобы в экстренном порядке хотя бы подтащить корму «Мценска» поближе к поверхности, где могли бы сработать легкие водолазы.

Правда, никто из адмиралов к этому и не стремился.

Даже наоборот.

Любое предложение от независимых специалистов ложилось под сукно. В деле сокрытия ненужных инициатив Зотову и Яцыку не было равных. И вице премьер Кацнельсон не только не мешал этому процессу, но и азартно его поддерживал, подсчитывая будущие барыши, когда в систему военно промышленного комплекса хлынут потоки бюджетных денег.

Хватит на всех.

После такой катастрофы и такого общественного резонанса получить дополнительные ассигнования будет легко. Депутаты сами предложат увеличение расходов на оборону. И внесут поправки в проект бюджета.

За свое кресло Зотов не боялся.

Он хорошо выступил перед публикой, вовремя подал рапорт об отставке и ничуть не сомневался, что его не удовлетворят. Самохвалов подсуетится. Объяснит Президенту, что вины комфлота в трагедии нет.

Может статься, что даже наградят.

За четкую организацию спасательных работ и за личное мужество.

Что же до погибшего экипажа...

Все бывает. Служба на подводном флоте – не синекура. От аварии не застрахован никто. А документы, подтверждающие отсутствие вины адмирала, давно готовы. И никто никогда не докажет, что Зотов знал об истинной причине трагедии, знал с первой минуты.

Свидетели уже мертвы.

Капитан «Адмирала Молотобойцева» будет молчать. Показания кренометра авианесущего крейсера, по которым можно было доказать факт тарана, стерты, на прибор поставлена новая лента. И вскорости корабль убийца сам налетит на камни.

Случайно.

И отправится в сухой док, где ему поправят немного помятое днище. Никто ничего не заподозрит. На флоте многое бывает, в том числе и неудачный маневр. Особенно при преследовании вторгшегося в территориальные воды объекта...

Зотов повернулся к оператору, с трудом удерживающему на плече тяжеленную камеру.

– Я виноват, – трагическим голосом начал адмирал и с удовлетворением отметил, что на глаза навернулись почти искренние слезы. – Я не смог спасти сто восемнадцать жизней. Я сделал все возможное, но не смог. Извините меня... Я понимаю, что никакие слова утешения не помогут матерям и вдовам пережить это горе...

Корреспондент, который целую неделю был в гуще событий и гнал свои репортажи прямо с борта крейсера, стиснул зубы и отвернулся.

В отличие от Зотова, журналист плакал по настоящему.

Рокотов запрокинул голову и уставился на расселину, наискосок прорезающую почти вертикальный склон горы. Кто то из казаков присвистнул.

– И как мы тут пройдем? – поинтересовался Рудометов.

– Молча, – Филонов спокойно затушил окурок о подошву десантного сапога.

– Может, лучше обойти? – неуверенно предложил Веселовский.

– Кому охота намотать лишних сорок километров, тот пущай идет. – Никита с деловым видом достал из рюкзака моток тонкого троса. – Заодно с чичиками повоюете. Их и слева, и справа в избытке... А здесь нас никто караулить не будет.

– Ночь скоро. Как мы в темноте то полезем? – Туманишвили посмотрел на Влада, будто ища в нем поддержку.

– Ночью вертухи не летают, – экс браконьер закрепил на поясе хромированный карабин. – А лезть... Один черт – что днем, что ночью. Это снизу страшно, горушка огроменной кажется. На самом деле забраться можно.

– Покорение пика независимого чеченца, – Рокотов перевесил «Грозу» за спину. – Не сорвется никто?

– Если в связке идти, то нет. Главное – без паники. Я тут сто раз ходил. И ничего, жив пока, – бодро заявил Никита.

– Тогда веди, – Владислав встал рядом с бывшим браконьером. – Как привязываемся?..

ДЕМИЛОГ

13 августа 2000 г. 23:45 по Москве. Баренцево море, глубина 97 метров. Атомный подводный ракетоносец «Мценск». Восьмой отсек.

– Давление? – спросил капитан лейтенант Дмитрий Кругликов.

Боцман оглянулся на фосфоресцирующую шкалу манометра, закрепленного в углу отсека.

– Четыре и восемь...

– Терпимо. За сутки поднялось всего на три десятых, – при свете фонарика «жужжалки», который держал мичман Семенов, Кругликов аккуратно вписал цифры в блокнот. – Прорвемся...

Из двадцати восьми человек, запертых в кормовых отсеках лодки, он был самым старшим по званию. Хотя и не самым старшим по возрасту.