Перед мысленным взором мелькали картинки. Она вспомнила литографии, которые Кроул забрал из логова в подулье, на которых были запечатлены кровь и истерзанные тела. Затем в памяти всплыла камера на корабле, такая же кровавая. Но в этот раз жуткие впечатления подкреплялись невыносимой вонью. Потом она увидела скрытое маской лицо Серпа, блестящее от капелек жира, которые наполняли воздух на пищевом заводе, подобно туману. Следом появился Глох, вытащивший ее из пропасти, затем Рассило, улыбающаяся в своих богатых и теплых апартаментах.

«Это Терра, дитя. Когда получаешь подарок, всегда будь готова отдать что-то взамен».

Раздался звонок, вырвавший Спинозу из объятий сна, в который она постепенно проваливалась.

Дознаватель выругалась, чувствуя, как тело опять просыпается. Ей нужно было отдохнуть, хотя бы немного.

— Кто там? — спросила она.

— Если позволите, леди. Это Йессика.

Люче спустила ноги на пол и несколько раз моргнула.

— Входи.

Девушка слегка приоткрыла дверь и проскользнула в образовавшуюся щелку. Она была такой же бледной и болезненной, как раньше, а ее форма свисала с костлявого тела как с вешалки. Войдя в комнату, она замерла, смутившись. В этот раз у нее с собой ничего не было.

— В чем дело? — спросила дознаватель.

— Я думала, вы… — Она умолкла. — Вы сказали, что…

Спиноза ждала.

— У тебя все в порядке? — наконец спросила она. — Тебя никто не обидел?

Йессика покачала головой.

— Мне нужно кое-что вам сказать. — Девушка пугливо оглянулась, как будто боялась, что их могут подслушать.

— Продолжай. Здесь никого нет.

— Он болен, дознаватель, — очень тихо прошептала служанка, — очень болен. Я разговаривала с теми, кто обслуживает его комнаты, и они показали мне, что ему готовят. Лекарства. Они сказали, что он почти ничего не ест. Только принимает лекарства. И ему становится хуже.

Спиноза внимательно посмотрела на девушку:

— Зачем ты мне это рассказываешь?

Йессика сразу же заволновалась.

— Я думала, что… — начала она, — я думала, вы хотели, чтобы я рассказала. Но я не желаю ему зла. Совсем не желаю. Те, кто прислуживают ему, тоже не желают, но они обеспокоены. Дозировки все время растут, и они знают, что это не приведет ни к чему хорошему. Если ему станет еще хуже, то…

— Не станет. — Спиноза поднялась с койки, подошла к Йессике и попыталась улыбнуться. Она убрала прядь жестких волос с грязного лица девушки. — Ты должна понимать, что инквизитор — драгоценный инструмент для Империума. Каждый стоит дороже целого мира. Если он принимает лекарства, значит, он исцеляется. Вот как это работает.

— Но они сказали…

— Я и правда хотела, чтобы ты рассказывала мне обо всем. Если узнаешь о чем-то еще, что тебя встревожит, то всегда можешь прийти ко мне. Ты ведь это сделаешь, правда?

Лицо Йессики, до этого бывшее испуганным, немного посветлело.

— Это все, что у меня сейчас есть. Но я могу узнать еще. Видер работает в трапезной на верхнем уровне и знает больше про все эти дела. И хотя она мне не нравится, я послушаю ее разговоры с Герогом. Я думаю, они близки, но держат это в секрете.

Спиноза слушала, понимая, что сейчас перед ней раскрывается малая часть сложных отношений между слугами Корвейна. Без сомнения, здесь были свои конфликты и конкуренция. Местные интриги вполне могли сравниться с теми, что плелись во дворцах всех владык Терры. Спиноза позволила Йессике поболтать еще немного, после чего отпустила ее. Девушка, очевидно, была одинока. И, как объяснили Спинозе в первые месяцы ее долгого обучения, это давало определенные возможности для манипуляции.

— Ты мне очень помогла, Йессика, — сказала дознаватель. — Я постараюсь как-нибудь отплатить тебе, когда смогу. Держи ухо востро. И дай мне знать, если узнаешь что-то еще. Мы с тобой должны беречь инквизитора. Ты это понимаешь?

— Понимаю. — Служанка смотрела на нее широко распахнутыми бесхитростными глазами. — Говорят, он не всегда был один.

— Да, говорят, — кивнула Спиноза, провожая ее до двери. — А теперь не мешкай. А то тебя хватятся, а я не хочу, чтобы тебя наказали из-за меня.

Йессика выскользнула из комнаты так же, как и вошла, — легкая, как облачко пыли, быстро скрывшееся в тенях коридора.

Как только она ушла, Спиноза заперла дверь и села на койку, чтобы обдумать новую информацию. Вероятно, она была стоящей, а может, и нет. Инквизитор уровня Кроула, скорее всего, имел аугментические и физические импланты и измененный химический баланс. Все это требовало постоянного внимания апотекария для сохранения работоспособности системы. Скорее всего, именно в этом и было дело.

Скорее всего.

Шанс поспать, однако, был упущен. Она снова погрузилась в мысли о работе, обдумывая возможные взаимосвязи между фактами. Наконец она нажала клавишу защищенного канала связи в вороте доспеха, собираясь сделать то, что так долго откладывала.

— Да, миледи? — раздался резкий голос дежурного офицера. Он не входил в число работников Корвейна.

— Спиноза Люче, — холодно представилась она. — Кодовая последовательность: бета-бета-химерик.

Раздался щелчок, затем донеслись шелест листов пергамента и дребезжание работающей алгоритмической машины.

— Принято, миледи. Шифр верен. Я вас соединю.

Глава пятнадцатая

Кроул и Рев взяли одну из «Теней» в ангаре Корвейна и отправились на северо-запад от Сальватора, к окраинам Схаллакса. Они набрали высоту и полетели сквозь хаотичный лес покрытых копотью шпилей, постепенно становившихся все выше по мере приближения к стенам Дворца, сейчас казавшегося лишь едва видной темной полосой над горизонтом. Ночные костры уже угасли, но столбы дыма, напоминающие сальные локоны, все так же поднимались к небесам.

Над всеми крупными магистралями теперь висели орудийные баржи, чьи болтерные батареи наводились на все, что попадало в их зону покрытия. Это были уродливые и древние машины, вытащенные из забытья для профилактики террористической угрозы. Их орудия могли без труда сровнять с землей жилые кварталы. Еще выше, среди токсичной пелены облаков, истребители Флота отрабатывали перехват учебных целей и сновали взад и вперед по воздушному пространству Дворца в плотных формациях.

Покров облаков потемнел, сворачиваясь, словно скисшее молоко, и странно изгибаясь там, где горячие потоки воздуха терзали их особенно яростно. Бледные зарницы то и дело озаряли горизонт. Воздух казался тяжелым, плотным, готовым вот-вот взорваться. Устремляющиеся к небесам фасады часовен и соборов возвышались в этой готовой вспыхнуть атмосфере, усеянные рядами безглазых статуй вдоль парапетов крыш. Эти бессловесные фигуры повидали на своем веку и вторжения врагов, и периоды восстановления, и кровавые зачистки, раз за разом повторявшиеся на протяжении многих тысячелетий.