Первый вопрос, на который необходимо ответить, заключается в следующем: существует ли такое явление, как система мирового капитализма? Я отвечаю – да, существует, но это не явление. У нас есть врожденная тенденция к овеществлению или персонификации абстрактных концепций, это присуще нашему языку, но может иметь нежелательные последствия. Абстрактные концепции имеют свою собственную жизнь, и легко встать на неверный путь и уйти слишком далеко от реальности; но все же мы не можем избежать мышления абстрактными категориями, поскольку реальность слишком сложна для ее полного постижения. Именно поэтому идеи играют такую важную роль в истории, более важную, чем мы осознаем. И это особенно верно по отношению к настоящему моменту в истории.
Тот факт, что система мирового капитализма является абстрактной концепцией, ни чуть не делает ее менее важной. Она управляет нашими жизнями так же, как и любой политический режим управляет жизнями людей. Систему капитализма можно сравнить с империей, которая является более глобальной, чем какая-либо из существовавших ранее империй. Она управляет всей цивилизацией, и как в случае с другими империями, все, кто находится за ее стенами, – варвары. Это не территориальная империя, поскольку она не имеет суверенитета и всех сопутствующих ему атрибутов. Суверенитет государств, входящих в эту империю, является единственным фактором поддержания ее власти и влияния. Империя почти невидима, поскольку не имеет официальной структуры. Большинство ее граждан даже не знают, что они подчиняются ей, или, более корректно, они признают, что подвержены действию неличных и иногда разрушительных сил, но они не понимают, что представляют собой эти силы.
Аналогия с империей в данном случае оправдана, потому что система мирового капитализма не управляет теми, кто к ней принадлежит, и из нее нелегко выйти. Более того, она имеет центр и периферию, как настоящая империя, и центр получает выгоды за счет периферии. Еще важнее то, что система мирового капитализма проявляет империалистические тенденции. Она отнюдь не ищет равновесия, а одержима экспансией. Она не может быть спокойна, пока существуют какие-либо рынки или ресурсы, которые еще не вовлечены в ее орбиту. В этом отношении она мало чем отличается от империи Александра Великого или Аттилы Гуна, а ее экспансионистские тенденции могут стать началом ее гибели. Я не имею в виду географические завоевания, я имею в виду ее влияние на жизнь людей.
В отличие от XIX века, когда империализм нашел непосредственное территориальное выражение в форме колоний, сегодняшняя система мирового капитализма является почти полностью внетерриториальной, даже экстерриториальной по своей сути. Территориями управляют государства, и государства часто являются препятствиями на пути экспансии системы капитализма. Это верно даже в отношении США, которые в наибольшей мере являются капиталистическим государством, хотя изоляционизм и протекционизм составляют часто повторяющиеся темы в их политической жизни.
Система мирового капитализма по своей природе является чисто функциональной, а функция, которой она служит, является (и это не удивительно) исключительно экономической: производство, потребление, обмен товарами и услугами. Важно отметить, что обмен включает не только товары и услуги, но и факторы производства. Как указали Маркс и Энгельс 150 лет назад, капиталистическая система превращает землю, труд и капитал в товар. По мере того как система расширяется, экономическая функция начинает доминировать над жизнью людей и обществ. Она проникает в сферы, которые раньше не считались экономическими, такие, как культура, политика и профессиональные знания.
Несмотря на ее внетерриториальный характер, система имеет некий центр и периферию. Центр предоставляет капитал; периферия его использует. Правила игры действуют в пользу центра. Можно спорить, находится ли центр в Лондоне или в Нью-Йорке, потому что именно здесь находятся международные финансовые рынки, или в Вашингтоне, Франкфурте или Токио, потому что здесь определяется мировое предложение денег; модно стало утверждать, что центр находится в оффшорной зоне, поскольку здесь сосредоточена наиболее активная и мобильная часть мирового финансового капитала.
Система мирового капитализма не является ни новой, ни даже неизведанной. Ее предшественников можно распознать в Ганзейском союзе и итальянских городах-государствах, в которых разные политические образования были связаны коммерческими и финансовыми связями. Капитализм стал господствующим строем в XIX веке и оставался таковым до тех пор, пока не был подорван первой мировой войной; Но мировой капиталистический режим, господствующий сегодня, имеет некоторые новые непривычные черты, отличающие его от предыдущих этапов капитализма. Одной из таких черт является скорость коммуникаций, хотя можно и оспорить, насколько эта черта непривычна: изобретение телефона и телеграфа представляло собой по крайней мере такое же ускорение в XIX веке, какое представляет собой развитие компьютерных средств коммуникации в настоящее время. Некоторые другие черты, которые я попытаюсь вычленить, также более типичны именно для настоящего момента.
Хотя мы и можем описать мировой капитализм как режим, он представляет собой неполный режим: он руководит только экономической функцией, хотя экономическая функция и стала господствовать над другими функциями. Сегодняшний режим также имеет историю, но она не так хорошо определена. Трудно даже определить, когда начал существовать этот новый режим. Произошло ли это в 1989 г. – после распада советской империи? Или около 1980 г. – когда Маргарет Тэтчер и Рональд Рейган пришли к власти? Или раньше? Возможно, это произошло в 70-е годы, когда начал бурно развиваться оффшорный рынок евродолларов.
Отличительной чертой системы мирового капитализма является свободное движение капитала. Международная торговля товарами и услугами недостаточна для создания мировой экономики; должны стать взаимозаменяемыми факторы производства. Земля и другие естественные ресурсы не перемещаются, – перемещаются люди со своими проблемами, поэтому именно мобильность капитала и информации, а также предпринимательство несут ответственность за экономическую интеграцию.
Поскольку финансовый капитал является еще более мобильным, чем физические инвестиции, он занимает привилегированное положение: он может избегать страны, в которых подвергается высоким налогам и строгому регулированию. Как только завод построен, его трудно передвинуть. Конечно, многонациональные корпорации пользуются гибкостью ценообразования при внутрифирменном движении средств и могут оказать давление в момент, когда они принимают инвестиционные решения, но их гибкость несравнима с той свободой выбора, которой пользуются международные инвесторы, осуществляющие портфельные инвестиции. Диапазон имеющихся возможностей также увеличивается при движении к центру мировой экономики, а не к ее периферии. Все эти факторы привлекают капитал в финансовые центры и распределяют его через финансовые рынки. Именно поэтому финансовый капитал играет сегодня такую важную роль в мире, и поэтому влияние финансовых рынков в рамках системы мирового капитализма постоянно растет.
На самом деле свободное движение капитала является относительно новым явлением. В конце второй мировой войны экономики были по своей сути в основном национальными, международная торговля не была активной, как прямые инвестиции, так и финансовые операции находились почти на мертвой точке. Институты, созданные в Бреттон-Вудсе – Международный валютный фонд (МВФ) и Мировой банк, – были основаны с целью сделать возможной мировую торговлю в мире, лишенном движения капитала в международном масштабе. Мировой банк должен был компенсировать нехватку прямых инвестиций; Международный валютный фонд должен был компенсировать нехватку финансовых кредитов для компенсации дисбаланса в торговле. Международный капитал в менее развитых странах участвовал в основном в эксплуатации природных ресурсов, а страны, в которых это имело место, отнюдь не стремились поощрять международные инвестиции, они могли экспроприировать их; например, компания Anglo—IranianOil была экспроприирована в 1951 г. Национализация стратегических отраслей промышленности также стояла на повестке дня в Европе. Большинство инвестиций в менее развитые страны имело форму межправительственной помощи; например, печально известный «арахисовый план» Великобритании в Африке.
