— Возможно, — сказал Малко.

Спустя десять минут они остановились у ее подъезда на 31-й улице. Он поднялся с ее чемоданом, и они очутились в маленьком, пахнущем затхлым холле. Карин Норвуд с обезоруживающей улыбкой повернулась к нему. Я вас так и не поблагодарила. Если бы не вы, эти подонки затрахали бы меня до смерти... И это не входило в ваши обязанности. Это было так мило...

— Я не сделал ничего особенного, — сказал Малко.

— У меня почти ничего нет, — шаловливо сказала она, — я на мели, здесь нечего выпить, я только что вышла из больницы. Но...

— Что но?

Она шагнула вперед, неожиданно обвила Малко руками и прижалась к нему всем телом.

— Если я свела с ума Пола Крамера, значит, во мне все-таки что-то есть, — прошептала она.

Действительно, что-то в ней было. Гибкое тело Карин сразу обволокло его. Она почувствовала это и, почти не двигаясь, умело касаясь языком его ушей и губ, руками, которые, казалось, были повсюду одновременно, и, главное, движениями живота, напоминающего животное, способное вести независимое существование, она продемонстрировала ему блестящий пример ускоренного обольщения.

У Малко от этого закружилась голова, и он почувствовал, как вся кровь прилила к его члену. Он не ожидал такого, когда шел повидаться с Крисом Джонсом...

Точным жестом Карин развела полы предусмотрительно расстегнутой рубашки, чтобы продолжать действовать зубами и языком, в то время, как ее руки принялись раздевать Малко.

Затем медленным плавным движением она опустилась на пол, и член Малко совершенно естественно оказался у нее во рту. Она демонстрировала технику, достойную «глубокого горла», засасывая его член целиком, виртуозно работая языком. Руки ее не бездействовали. Она стояла перед Малко на коленях на потертом ковре, ее голова быстро поднималась и опускалась, замедляя движения, когда она чувствовала, что он на грани оргазма; иногда она вытягивала обе руки вверх, чтобы потеребить его грудь, потираясь при этом своим бюстом о его бедра.

Форменная кобра в любовном экстазе.

Малко почувствовал, что он сейчас кончит. Тотчас же Карин точным движением языка, как настоящий профессионал, задержала его оргазм... Что позволило ему выиграть еще несколько минут наслаждения... Когда наконец, в вихре движений ее языка, он кончил, у него было впечатление, что Карин собиралась вытянуть из него всю сперму.

Затем она отстранилась, предоставив ему наслаждаться своим удовольствием и выпрямилась с невинной улыбкой на гладком лице.

— Вот, — гордо сказала она, — я вам отдала самое лучшее, что у меня есть! Мне всегда это нравилось. Когда мне было десять лет, я тренировалась на своих приятелях, беря с них доллар. Конечно, ничего особенного из этого не выходило, но они были чертовски довольны.

Малко привел себя в пристойный вид. Она прижалась к нему, на этот раз целомудренно.

— Вы можете прийти еще, когда захотите, — сказала она. — Я открываю вам кредит. В каком отеле вы остановились?

— В «Джефферсон», — ответил Малко.

Карин любезно улыбнулась.

— Не бойтесь, я не буду навязываться. Я знаю, там невесело... Там жил один сенатор, с которым я встречалась время от времени. Он представлял меня как секретаршу, с машиной и прочим, чтобы меня пускали...

Он вышел на 31-ю улицу. Оглушенный, пресыщенный, с горькими мыслями. Бедный Пол Крамер... Но без Карин Норвуд ЦРУ никогда бы не вышло на «крота».

На чем все держится... Он посмотрел на свои часы «Сейко»: половина восьмого. Джессика уже, конечно, вернулась и, должно быть, вместе с Милтоном ждет его.

Едва фары машины Малко осветили Милтона Брабека, стоящего возле своей машины, как он понял, что что-то случилось. В отличие от соседних домов дом Джессики Хейз был по-прежнему погружен в темноту.

Милтон подошел ближе.

— Все еще никого, — сообщил он.

Сердце Малко сжалось. Это уже становилось странным. Из-за дочки Джессика вела очень размеренную жизнь. Он перевел взгляд на дверь гаража. Следовало рассмотреть все гипотезы.

— Вы можете открыть гараж? — спросил он.

— Разумеется, — сказал Милтон с хитрой улыбкой.

Он подошел к деревянной створке, вынул из кармана какой-то маленький инструмент и несколько мгновений покрутил им в замочной скважине.

Раздался сухой щелчок, и дверь открылась. Поверх плеча телохранителя Малко сразу заметил зеленый «вольво» Джессики. Поток адреналина хлынул в его артерии. У Милтона вырвалось что-то вроде ворчания:

— Shit!

Они вышли из гаража, осмотрели все выходы: безрезультатно. Для очистки совести даже позвонили в дверь.

Я могу попытаться открыть входную дверь, — предложил Милтон Брабек.

— Нет, — сказал охваченный тревогой Малко, — надо немедленно предупредить Фрэнка.

— Вы думаете, что...

— Я ничего не знаю. Поеду предупрежу Фрэнка. Оставайтесь здесь.

Он поехал, бросив последний взгляд на темный дом; горло его сжалось.

Он старался уцепиться за всевозможные гипотезы, прежде чем предположить самое худшее. На углу Фоксхолла он вошел в телефонную будку п набрал личный номер Фрэнка Вудмилла.

— Можно заехать к вам? — спросил Малко, как только заместитель начальника оперативного отдела снял трубку.

— Сейчас?

— Да. Это важно.

— Давайте.

Малко поехал вверх по Л-стрит, пересекающей Джорджтаун с востока на запад. Вилла заместителя начальника оперативного отдела представляла собой нечто вроде замка Тюдоров в миниатюре, с ужасной колоколенкой и фасадом, похожим на церковь. Едва он поднес палец к кнопке звонка, как дверь открылась. Фрэнк Вудмилл выглядел более озабоченным, чем обычно.

— Что происходит? Вам известно, что мой телефон прослушивается?

— Да, — сказал Малко, — но я очень беспокоюсь. Джессики нет дома, а ее машина стоит в гараже.

— Возможно, она ужинает со своим отцом. Так часто бывает, — заверил его Вудмилл. — Я проверю.

Они прошли в его кабинет, и он снял трубку. Адмирал ответил тут же. Он как раз ужинал и свою дочку не видел... Фрэнк повесил трубку, затем переглянулся с Малко. Кровь отхлынула от его лица.

— Пошли, — сказал он, — мы обратимся за помощью к полиции Джорджтауна. Они меня хорошо знают. My God![63] Только бы с ней ничего не случилось!

Патрульная машина 13-го полицейского участка остановилась поперек тропинки, ведущей к задней части дома Джессики Хейз, периодически освещая лес зловещими голубыми вспышками своей «мигалки». Милтон присоединился к Малко и Фрэнку Вудмиллу, пока слесарь, вызванный полицией, поднимался на крыльцо.

— По-прежнему ничего, — сказал он. — Я влез на кучу дров и сумел заглянуть в гостиную. Там никого нет.

Слесарю потребовалось двадцать секунд, чтобы отодвинуть задвижку на входной двери.

Один из двух полицейских с пистолетом в руке прошел в холл дома, освещая помещение мощным карманным фонариком. Он остановился, как вкопанный.

— Боже!

Малко, знавший, где находится выключатель, зажег люстру в холле. Кровь отхлынула от его лица, и он застыл на месте, объятый ужасом.

Джессика Хейз лежала посреди холла на спине, скрестив руки. В правой руке она все еще держала связку ключей. Одна пуля попала ей прямо в лицо, ниже левого глаза, множество других — в грудь, так как под ней расплылась большая лужа крови. Ее широко раскрытые глаза смотрели в потолок, Она все еще была в спортивном костюме, карманы которого были вывернуты.

Ее маленькую дочку Присциллу смерть настигла двумя метрами дальше, у входа в кухню. Всего одна пуля в затылок, испачкавшая кровью ее белокурые волосы.