Говорила она правильно, произнося выученные в России слова, и брызгая кровью изо рта в разные стороны. Затем присела, вытащила из-под полы собственного мундира кинжал, взятый в дорогу. И с ненавистью воткнула его в грудь убийце — тот дернулся и захрипел. Екатерина Алексеевна вырвала из раны острую сталь и с силой нанесла новый удар, а затем еще один. Офицер затих и вскоре вытянулся.

Женщина выпустила из ладошки липкую рукоять клинка и медленно встала на ноги. За спиной послушался перестук копыт. Страх исчез полностью — она понимала, что погоня ее настигла и сейчас придется принимать смерть. Причем, это самый лучший исход — оказаться в подземелье, быть подверженной пыткам и насилию ей сильно не хотелось. Лучше взять в руки шпагу и заколоть себя, направив клинок в сердце.

— Браво, кайзерин! Но нам нужно бежать к морю — за мной погоня, к русским подошло подкрепление! Ваши кирасиры погибли, как и моряки — давненько я в таких схватках не участвовал!

Радость, ликование, восхищение охватили ее душу — она узнала голос барона Остен-Сакена, своего спасителя и спутника, что в последний момент вывез ее из мятежного Петербурга.

— Вы ранены, полковник?!

Она назвала его по чину, которым обмолвился его товарищ, тогда юнкера она вначале приняла за слугу. Кровь вытекла изо рта, она прижала платок плотно к лицу, разглядывая прусского офицера. Тот выглядел страшно — кираса носила на себе следы множества ударов, белый колет стал серым от пыли с большими алыми разводами, на лбу запеклась кровь, длинные русые волосы спутаны.

— Досадные мелочи, императрица! Пролить за вас кровь для меня пустяк, как и тем трем русским драгунам, которых я срубил в стычке. Да и вы сразили очень достойного противника, что прикончил нашего Георга. А ведь тот четверых успел зарубить — лучший фехтовальщик и рубака среди гусар. Повезло вашему величеству, что пистолет оказался под рукой. Однако, сейчас не время для разговоров!

Наклонившись в седле, барон подхватил Екатерину Алексеевну сильными руками и посадил ее перед собой, крепко прижав к себе рукою. Конь всхрапнул под двойной тяжестью, но сразу пошел бодрой рысью, подчиняясь умелому всаднику.

Женщина ощутила блаженство — так приятно находиться в мужских объятиях, особенно когда тебя спасли от страшной участи. От барона исходил возбуждающий аромат пороха, дурманящей крови и смерти, ощущалась та самая уверенность в собственной силе, что может сокрушить любые препятствия на своем пути, что мешают добраться к цели.

И, несмотря на ранение, она млела в его руках, стараясь прижаться крепче к железной кирасе, и обнимая его одной рукою — второй прижимала окровавленный платок к лицу…

— Вы спасены, императрица!

Действительно, в саженях тридцати от берега стояла лодка — гребцы махали им руками, а двое матросов держали в руках мушкеты. Барон легко соскочил из седла, подхватил женщину на руки как перышко, словно не ощутил ношу. И пошел к лодке, уверенно ставя ботфорты на прикрытом водою песке. Глубина была небольшой — Екатерина Алексеевна видела, что полковнику вода достигает лишь коленей.

Матросы бережно приняли женщину из его рук, усадили на лавку. Затем с их помощью забрался и прусский офицер, предварительно скинув в воду железную кирасу. Барон уселся рядом с ней, по-хозяйски обнимая за плечи — ей стало хорошо, и Екатерина Алексеевна решила, что тот не только заслужил награду, но и достоин обладать ею.

— И раз! И два!

Гребцы тут же принялись орудовать веслами, отдаляясь от берега. И вовремя — Екатерина Алексеевна увидела, как на песчаный берег наметом вылетели три всадника в синих драгунских мундирах, загоняя коней в воду. И тут же стали поднимать свои ружья.

— А вот так рисковать мы не будем!

Барон заслонил ее собою, и тут же с лодки стали стрелять матросы. А женщина уже ничего не видела, закрыв глаза и радостно слушая ровный перестук мужского сердца…

Глава 3

Кобона

Иоанн Антонович

ближе к полудню 9 июля 1764 года

— Так вот, судари мои, телохранители, охраннички, — Иван Антонович собрал у себя в кабинете два десятка лейб-кампанцев, что не уберегли его от покушения. Выглядели они побитыми собачонками, раскаянно отводили глаза в стороны, старательно изображая преданность.

— Для начала я поздравляю всю Лейб-Кампанию с новыми чинами! Раньше у вас было преимущество над гвардией в два чина, но с этого дня будет всего в один. И радуйтесь — если бы этот упырь меня прирезал, то вас всех надлежало бы расстрелять как не выполнивших свою главную задачу. И будьте уверены — это первое и последнее предупреждение! С моей смертью кончается и ваша жизнь!

«А вот теперь вас до самого копчика проняло — сообразили, чем такие шутки пахнут?! Это только начало, как говорил один полковник — я вас научу сапоги чистить, и с утра на свежую голову надевать! Сейчас мы начнем разбор полетов и найдем крайних, как вы в середину не забивайтесь!»

— Какая твоя была задача?

Иван Антонович ткнул в живот здоровенного солдата, что сидел в шкафу, мысленно отметив, что сам сделал глупость, засунув верзилу в тесный шкаф. Тело, скорее всего, у него немного затекло, а при рывке это потеря пусть даже одной, но драгоценной секунды.

— Схватить злодея! Я как увидел, что он дернулся, и слова воровские сказал, так дверцу сразу толкнул и вылез. Только гвардеец ударил уже ножичком… А я его за руку схватил, ну и вдарил кулаком!

— Дурак, — только и смог сказать Иван Антонович в вытаращенные глаза верзилы. Тот даже вспотел весь то ли от страха, либо от усердия. — Валить его надо на пол и закрывать тушей, чтоб себя не убил. Понятно? А кто за той дверью сидел?! Пойдем туда.

Никритин подошел к двери и толкнул ее вовнутрь — зашел в маленькую комнатку. Следом за ним гуськом зашли трое, бывших солдат заметно, как говорят — «плющило и колбасило».

— И как вы тут расположились? Показывайте.

— Я в щель подглядывал, государь! А как увидел, что убивец ножик свой достал, то на ноги вскочил, дверь на себя рванул и в кабинет твой вбежал! А Семен уже ворога на пол свалил — мы сразу же и набросились втроем и руки выкрутили!

Небольшого росточка лейб-кампанец, со шрамом на щеке, посмотрел на Никритина с нескрываемым унынием в глазах, видимо сильно переживал случившееся. Иван Антонович только вздохнул в ответ:

— Могли бы быстрее вбежать! Смотри как — ты присел, смотришь, увидел движение убийцы. И рвешь дверь на себя, открывая дорогу! Парни врываются и вяжут убийцу. А ты встал и сам открыл, и первым вошел — а времечко то ушло! Пусть миг единый, в два стука сердца, но его могло бы злодею хватить?!

— Понятно, царь-батюшка. Но тогда лучше двери сделать из двух створок, и толкать их наружу. Тогда можно и успеть!

— Молодец, соображаешь!

— А еще лучше, государь, с боков от твоего стола ширмы из доски поставить, и нас там спрятать, — капитан Аникита Морозов, еще с «секретного каземата» капрал, бывший у него там охранником, а сейчас ставший командиром Лейб-Кампании, внес свое предложение. — Или за портьеру встать хотя бы, и тканью прикрыться.

— Тогда проведем тренировку. Капитан, дуй за парадную дверь и смотри в скважину. Возьми команду. Все остальные по местам как было. Ты будешь императором, стой здесь, — Иван Антонович ткнул одного солдата, а потом указал на второго:

— А ты убийца, возьми гусиное перо. Пусть будет ножом. А вот тебе встать за портьеру, ткань плотная, убийца не увидит. И внимательно смотреть за тем, кто мою особу сейчас собой заменяет. Твоя задача выскочить и прикрыть его собственным телом, пусть даже перо поймаешь. Надо же — и в прямом и переносном смысле — «перо».

Третий лейб-кампанец только кивнул головой и тут же стал за портьеру, прикрывшись плотной тканью. Петр отошел в сторонку, и громко произнес, стараясь, чтобы его услышали все:

— Как только убийца выхватит перо из-под полы, действуйте! Приготовься прыгнуть на царя. Начинайте…

Если первый блин комом, как говорят, то второй получился обгорелым. Двери чуть не вырвали из петель, сильно пострадал и шкаф, когда из него бульдозером попер верзила. Рухнула на пол портера, накрыв несостоявшегося убийцу и телохранителя, принявшего «перо» на себя. А сверху на них гурьбой попадало с полдюжины охранников, стараясь понять, кому из двух надо заламывать руки. Консенсус был найден в том, что повязали сразу обоих, не видя, кто конкретно в роли «злодея».