Он возвестил о своем приходе глухим ударом в дверь, когда она варила суп для отца семейства и детей, и, едва отодвинув дверной засов, она вмиг узнала его, хотя с тех пор, как она надела по нему траур, прошло немало лет, а теперь он явился в лохмотьях, а его ниспадавшие на спину, давным-давно нечесаные волосы кишели вшами.

— Ну, вот я и вернулся, женушка, — сказал он. — Принеси-ка мне тарелку щей да поторапливайся.

И тут в дом вошел ее второй муж с охапкой дров, и когда первый увидел, что она спит с другим мужчиной, и — что еще хуже — уставился своими красными глазами на маленьких ребятишек, которые незаметно прокрались в кухню, чтобы посмотреть, что за шум, он закричал:

— Хотелось бы мне снова стать волком, чтобы преподать этой шлюхе хороший урок!

И в тот же миг обернулся волком и оторвал старшему мальчику левую ногу прежде, чем его самого ударили топором-колуном. Но когда волк уже лежал, истекая кровью и испуская последний вздох, с него сошла мохнатая шкура, и он снова стал таким же, каким был много лет назад, прежде чем сбежал с брачного ложа, и женщина заплакала, и второй муж ее побил.

Говорят, у Дьявола есть зелье, которое он дает людям: стоит им натереться, как тут же превратишься в волка. Говорят еще, что был такой человек, который родился ногами вперед, а отец у него был волк, и туловище у него было человечье, а ноги и чресла — волчьи. И сердце тоже волчье.

Семь лет — обычный век оборотня, но если сжечь его человеческую одежду, ты обречешь его быть волком по гроб жизни, поэтому пожилые окрестные жительницы считают, что можно как-то защититься от оборотня, если бросить ему шляпу или передник, как будто одежда способна превратить его в человека. Но по глазам, по этим горящим во тьме глазам ты узнаешь его в любых обличьях; только глаза не меняются во время превращения.

Прежде чем превратиться в волка, оборотень снимает с себя всю одежду. Если вы заметите среди сосен голого человека, бегите прочь что есть духу.

Стоит глубокая зима, и дрозд, друг человека, сидит на черенке садовничьей лопаты и распевает. Для волков это самое тяжкое время в году, но упрямая девчонка все равно хочет идти через лес. Она совершенно уверена, что дикие звери не могут причинить ей вреда, хотя из предосторожности кладет в корзинку, куда мама положила несколько головок сыра, большой разделочный нож. Там же — бутылка крепкой ежевичной настойки, кучка овсяных лепешек, испеченных в каменной печке, пара баночек с вареньем. Девочка хочет отнести эти вкусные дары бабушке, которая живет на отшибе и так стара, что тяжесть лет уже склонила ее почти к самой могиле. До бабули два часа трудного пути через заснеженный лес; девочка закутывается в теплый платок, натягивает его на голову. Она надевает свои крепкие деревянные башмаки; и вот она уже одета и готова в дорогу, а было это в Сочельник. Зловещие врата солнцестояния еще раскачиваются на своих петлях, но девочку все слишком любили, и потому она ничего не боится.

В этой дикой стране дети рано взрослеют. Игрушек у них нет, поэтому они рано начинают трудиться и рано становятся мудрыми, но этой девчушке — такой хорошенькой, к тому же младшей в семье, последнему ребенку — потакали мама и бабушка, связавшая для нее красный платок, который в тот день казался зловеще ярким, как кровь на снегу. Грудь ее только-только начала округляться; волосы у нее были точно лен — такие светлые, что почти не отбрасывали тени на ее бледный лобик; щечки у нее были, что символично, кровь с молоком, к тому же совсем недавно у нее начались женские кровотечения, и отныне раз в месяц эти внутренние часы отмеряли ее срок.

Она живет и двигается внутри магического круга собственной девственности. Она словно неразбитое яйцо — запечатанный сосуд, внутри нее — волшебный мир, вход в который накрепко закупорен тонкой мембраной; она как замкнутая система, ей неведом страх. У нее есть нож, и она ничего не страшится.

Если бы отец был дома, он бы запретил ей выходить, но он ушел в лес за дровами, а мать не смеет ей перечить.

Лес сомкнулся за ее спиной, словно пара челюстей.

В лесу всегда есть на что посмотреть, даже среди зимы — стайки прижавшихся друг к другу птичек, погруженных в сезонную апатию, которые сидят на скрипучих ветках такие несчастные, что не могут даже петь; яркая бахрома зимних древесных грибов на пятнистых стволах деревьев; клинопись заячьих и оленьих следов, похожие на рыбные косточки отпечатки птичьих лапок, заяц, худой, как ломтик бекона, стрелой проносящийся поперек тропинки, где тонкие лучи солнца пятнами ложатся на рыжеватые заросли прошлогоднего папоротника.

Едва она заслышала вдалеке леденящий душу волчий вой, как рука ее привычно дернулась к рукояти ножа, но ни волка, ни голого человека не было и в помине, и вдруг она услыхала шорох в кустах, и оттуда на тропинку выскочил молодой красавец в полной экипировке: зеленой куртке, широкополой охотничьей шляпе, с полным ягдташем стреляной птицы. При первом шорохе ветвей она положила руку на нож, но, завидев ее, он улыбнулся ослепительно белозубой улыбкой и почтительно отвесил ей шутливый поклон; никогда раньше не видела она такого красивого парня, уж во всяком случае не среди этих неотесанных шутов из ее родной деревни. И так они продолжили путь вдвоем, сквозь сгущающиеся сумерки уходящего дня.

Вскоре они уже смеялись и веселились, словно старые друзья. Когда он предложил нести ее корзинку, она согласилась, хотя в корзинке остался нож, но он заявил, что его ружье защитит их обоих. Смеркалось, и снова повалил снег; она почувствовала, как первые хлопья легли на ее ресницы, но идти оставалось всего полмили, а там ее ждал очаг, горячий чай и, несомненно, радушный и теплый прием для нее и для отважного охотника.

У молодого человека в кармане был один замечательный предмет. Компас. Она взглянула на маленькую круглую, стеклянную коробочку в его ладони и увидела, как в ней плавно вращается стрелка. Он заверил ее, что, когда он ходит на охоту, компас всегда выводит его из леса целым и невредимым, потому что стрелка всегда точно показывает, где находится север. Девочка не поверила; она твердо знала, что нельзя сворачивать с тропинки, когда идешь по лесу, иначе сразу заблудишься. Он снова засмеялся над ней; на его зубах блеснули следы прилипшей слюны. Он сказал, что если он свернет с тропинки и углубится в прилегающий лес, то непременно явится к дому ее бабушки на добрых четверть часа раньше девочки, пройдя со своим компасом через подлесок, в то время как она будет долго пробираться по извилистой тропинке.

Не верю. К тому же разве ты не боишься волков?

Он лишь похлопал по блестящему прикладу своего ружья и улыбнулся.

Поспорим, предложил он ей. Давай поиграем. Что ты мне дашь, если я доберусь до дома твоей бабушки раньше тебя?

А чего бы ты хотел, уклончиво спросила она.

Поцелуй.

Как и полагается деревенской чаровнице, она опустила глазки и покраснела.

Он отправился через подлесок, прихватив с собой ее корзинку, но, несмотря на то что уже всходила луна, девочка и думать забыла о страхе перед волками: ей хотелось идти подольше, чтобы красивый господин непременно выиграл свое пари.

Домик бабушки стоял один в небольшом отдалении от деревни. Свежевыпавший снег кружился в танце вокруг небольшого садика за кухней; помахивая связкой трофеев и корзинкой девочки, напевая про себя какой-то мотивчик, молодой человек неслышно, как будто боясь замочить ноги, подошел по заснеженной дорожке к дверям.

На его подбородке виднеется тонкая струйка крови: он, наверное, перекусил своей добычей.

Он постучался в дверь костяшками пальцев.

Старенькая, дряхлая бабуля одной ногой давно стоит в могиле, а ломота в костях возвещает о том, что вскоре она перенесет туда и вторую. Час назад из деревни приходил мальчишка, чтобы развести ей на ночь очаг, и теперь в кухне весело потрескивает огонь. При ней всегда ее верная спутница Библия, ведь она набожная старушка. Она восседает, обложенная со всех сторон подушками, на кровати, встроенной на деревенский манер в стену, завернувшись в лоскутное одеяло, которое она сшила еще до свадьбы, так давно, что она уж и не помнит. По обеим сторонам от камина сидят два фарфоровых спаниеля с черными носами и горчично-пятнистыми спинами. На плитки пола наброшен яркий лоскутный коврик. Дедушкины часы отмеряют оставшееся ей время.