Малдер мгновение помедлил. — Скалли, я не врач. Но даже мне, не врачу, удивительно, что ты упорно продолжаешь говорить об ошибке. Ошибка, ошибка… Ошибка — это случайная передозировка лекарства, случайное неверное движение скальпеля — одно-единственное, на миллиметр, может, на полмиллиметра, Скалли. Где ты видишь ошибку здесь? Надо очень постараться, чтобы брюхо принять за голову. По ошибке.

Они вышли из операционной в холл и перевели дыхание; здесь больничный воздух, простой больничный воздух казался сладким, как из райского сада, по сравнению с воздухом операционной. Скалли угрюмо молчала. Малдер огляделся.

— Удивительно, что никто не увидел его хотя бы по телевизору и не остановил вовремя.

— Может, они все были одержимы? — буркнула Скалли, не глядя на напарника.

— Не знаю, можно ли это назвать простой одержимостью или простым вселением дьявола…

— Очень простым, да, Малдер? Совсем простым?

— Не придирайся к словам… По-моему, это больше похоже на колдовство, на черную магию…

«Чтобы отличать одну дрянь от другой, нужно быть слишком большим гурманом», — подумала Скалли.

Стукнула дверь. Полноватая, с располагающей внешностью женщина средних лет в медицинском халате вышла из пятой операционной и, не глядя на агентов, неторопливо двинулась куда-то по своим делам.

— Простите, — ненавязчиво позвала ее Скалли, — а какие процедуры делают здесь? В пятой?

Женщина обернулась. На ее халате отчетливо виднелась карточка с надписью: «Дипл. медсестра Ребекка Уэйт».

— В основном ринопластика… А вы, простите, кто?

— ФБР, — Скалли автоматическим жестом показала жетон. — Агент Скалли, агент Малдер, мой напарник. Вы, я вижу, сестра Уэйт, та самая, что готовила к операции…

— Да-да. Я. Я самая.

— У вас нет никаких соображений относительно того, что произошло во время

операции? Как могла произойти такая ошибка?

Сестра Уэйт, даже не пытаясь этого скрыть, поразмыслила несколько томительно долгих мгновений, и на какой-то миг Скалли показалось, что сейчас эта женщина с добрым лицом и умным взглядом небольших серых глаз все ей расскажет и объяснит. У сестры был такой вид, словно все происходящее для нее в порядке вещей и не представляет загадки.

Потом лицо сестры замкнулось. Губы сложились в виноватую улыбку.

— Честно говоря, не могу. Меня ведь не было в операционной… И потом, я всего лишь медсестра. Мне, в моем положении, довольно затруднительно…

Она не договорила. Все было ясно без слов. Америка, слава Создателю, не тоталитарное государство. Лояльность фирме подчас вполне может быть выше лояльности стране.

— Но вы беседовали с доктором Ллойдом незадолго до… инцидента… несчастного случая. Как он вообще вел себя? Вам ничего не показалось в его поведении странным? Не таким, как обычно?

— Я подготовила двух пациентов и хотела заняться третьим, доктор Ллойд так распорядился. Но первая пациентка очень нервничала, и это действительно было странно — доктор пропал. Я пошла поглядеть, где он… Я всего лишь медсестра, и полностью исполнила то, что от меня требовалось. Пациенты были подготовлены к операциям вовремя.

Лицо сестры было приветливым и пустым.

— Вы в курсе, что доктор Ллойд утверждает, будто был одержим и не может отвечает за свой поступок?

Сестра Уэйт усмехнулась — как взрослый человек, услыхавший о проказах подростка.

— Видимо, за одержимость у нас меньше дают, чем за врачебную халатность.

Дверь пятой операционной резко распахнулась снова, и красивая энергичная женщина в белом халате, с очень яркими и несколько, быть может, чересчур тонкими и язвительными губами — впрочем, это не портило ее, а даже добавляло какого-то странного и настораживающего, опасного очарования — вышла в холл и резко сказала:

— Сестра, у нас там вскрытый пациент. Где вы прохлаждаетесь? Еще несколько минут — и он начнет приходить в себя. Я вас зачем послала? Для болтовни?

— Простите, доктор Шеннон… Малдер и подумать бы никогда не посмел, что сестра Уэйт сможет удалиться с такой скоростью.

— Доктор Шеннон? Скалли еще раз чиркнула в воздухе жетоном. ФБР. Подождите, пожалуйста. Мы хотим с нами поговорить

— Вы в своем уме? — высокомерно ответила доктор Шеннон. — Простите, но сейчас не могу, у меня операция.

Она пропала там же, откуда появилась минутой назад. Дверь мягко закрылась.

— Здесь и впрямь творится колдовство, — тихо проговорила Скалли. Искоса глянула на Малдера. — Только творят его с помощью силикона, искусственных сосудов и хорошо наточенных скальпелей.

— Может быть, и так, — ответил Малдер.

Оба, не отрываясь, смотрели на экран монитора; там вовсю колдовала прекрасная и немного зловещая волшебница Шеннон, творя очередную красоту.

…Двумя часами позже волшебница, уже без медицинского халата, в безупречно сидящем на ней строгом облегающем платье

сидела в главестола, за которым как-то само собой, вызванное исключительно событиями, по никак не распоряжениями, собралось импровизированное совещание хирургов отделения.

Непосвященному оно тоже могло показаться магическим действом. Специалисты высочайшей квалификации, знавшие друг друга много лет и вместе, подчас вполне по-братски, съевшие не один пуд соли, прошедшие огонь лазерных коррекцийи прижиганий, воду разнообразных жидкостей, заполняющих доверху мягкие бурдюки человеческих тел, пульсирующие трубы вен, капилляров, кишок — они перебрасывались короткими и маловразумительными, словно древние заклинания, фразами и понимали друг друга с полуслова. Если бы кто-то из агентов дал себе труд подслушивать на расшифровку ушли бы не часы, а дни… и вряд ли удалось бы похвастаться полным и адекватным пониманием. Пришлось бы чуть ли не ежеминутно оговариваться: вероятно, здесь имеется в виду, что…

— Вот что нам сейчас необходимо сделать в первую очередь. Нам следует успокоиться…

— Хороший план.

— Успокоиться, не делать ничего необычного, выходящего за рамки самой простой рутины, и полностью исключить все пугающие или, но крайней мере, неподобающие процедуры, которые могли бы привлечь излишнее внимание. По крайней мере, свести к минимуму их внешние проявления.

— Доктор Шеннон, это действительно хороший план. Я только хотел бы знать, как этого добиться конкретно.

— Полагаю, это понятно. Любая экстравагантность неуместна, когда через плечо вам заглядывают агенты ФБР.

— Между прочим, доктор Ллойд лишился страховки.

Узкие, яркие губы доктора Шеннон скривились от высокомерной досады.

— Доктор Ллойд всех нас подставил. В такое удачное для нас и нашей деятельности время спровоцировать хотя бы толику подозрительности… Это беспрецедентно. А тут пахнет отнюдь не толикой. Но именно потому мы должны сделать все возможное, чтобы потери оказались минимальны. Наша деятельность должна быть только успешной. Только успешной.

— Не хватало еще, чтобы они начали рыться…

— Если они тщательно проверят наши записи… там не все так уж гладко.

— Но мы же не обязаны объяснять, почему операция по пересадке груди вдруг, обошлась кому-то в четыре тысячи долларов.

— Смотря как будет поставлен вопрос. Может, и придется.

— Дело в том, что вы слишком жадный, доктор Элакуо. Мы ничего такого не делали. Нам не придется отчитываться ни в чем таком, и никто не возложит на нас вину.

— Да?! — с улыбкой парировал чернобородый, смуглый доктор Элакуо.

Молчание повисло над собравшимися не менее, чем на минуту.

— Если доктору Ллойду можно верить хоть немного… — начал доктор Хансен. Доктор Шеннон перебила его:

— Если доктору Ллойду поверят хоть немного, если его историю сочтут хотя бы на четверть правдоподобной, то нас всех сожгут на кострах. Я хочу, чтобы вы это как следует себе уяснили.

Пожилой, вальяжный доктор Франклин чуть улыбнулся. Словно бы даже и не в связи со сказанным, а каким-то своим мыслям. Приятным, надо полагать. Улыбка у него была располагающая, но глаза прятались под мощными очками с мощной оправой.