— Ради твоей жизни.

Сообразив, что выбора у него нет, Норрек, наконец, уступил и сообщил волшебнику всё, что тот хотел знать. Солдат в подробностях описал сцену, события, даже лица и имена статуй. Дрогнан кивал, весьма заинтересованный. Он задавал вопросы, вытаскивая из Норрека детали, о которых боец забыл упомянуть сразу. Слушающему магу никакая мелочь не казалась ничтожной и маловажной.

А когда пришло время поведать об ужасающих событиях в самой гробнице, Вижири весь обратился во внимание. Дрогнан, казалось, получает некое извращённое удовольствие, вынуждая Норрека описывать скелеты магов и открывающийся саркофаг. Даже когда солдата начало трясти при воспоминаниях о погружении в бездну, колдун заставлял его продолжать, не упуская ни капли информации.

— Очаровательно! — выпалил Дрогнан, совершенно не замечая мучений, пережитых ветераном, когда тот закончил. — Какая яркая картина! Это должно быть правдой!

— Что… должно быть?

— Ты действительно видел гробницу! Настоящее Тайное Святилище! Я уверен!

Если он ожидал, что Норрек разделит его радость, то морщинистому магу пришлось разочароваться.

Солдат не хотел верить, что то, что он видел, может быть реальным… но даже если такое место и существует, Норрек не желал становиться частью всего этого. После логова Бартука идея войти в гробницу его ненавистного брата холодила душу выносливого бойца С тех пор, как всё это началось, он испытывал лишь отчаяние и ужас; Норрек всего лишь хотел освободиться от магических доспехов.

Так он и сказал Дрогнану, а старик ответил:

— Ты получишь свой шанс, Вижаран… если по доброй воле встретишься со своим кошмаром ещё раз.

Норрек обнаружил, что не удивлён словам колдуна. И Бартук, и Дрогнан разделяли историю культуры, опиравшейся на амбиции и не взирающей на последствия. Так была основана империя Кешьястан, и Вижири, её основа, рассматривали вызов демонов как способ накопить силу большую, чем у прочих. И только когда эти самые демоны повернулись против них, им пришлось отказаться от привычного порядка действий — но даже сейчас по миру ходили истории о безнравственных Вижири, вновь привлекающих силы Ада во имя собственного могущества.

Даже Фаузтин иногда намекал на возможность переступить черту, которую его мастерство полагает безопасной. Однако Норрек предпочитал верить, что его друг не скатился так низко, как Дрогнан, и не стал бы никого заставлять переживать дикие кошмары — ни единожды, ни тем более дважды, — и лишь ради простой корысти.

И всё же какой выбор у солдата сейчас? Только Дрогнан удерживает проклятые доспехи, не даёт им подвести Норрека к — кто знает какой — чудовищной черте…

Он обвёл взглядом бесчисленные книги и свитки, собранные за долгие годы стариком Вижири. Норрек подозревал, что это всего лишь часть кладовой знаний Дрогнана. Колдун провёл его в эти покои и наверняка кое-что держит от бойца в тайне. Но воистину, если кто-то и способен освободить его, так это Вижири, — если только Норрек согласится заплатить его цену.

И вновь — есть ли у него выбор?

— Ладно! Делай, что должен… и поскорее! Я хочу покончить со всем этим!

Но, даже произнося эти слова, Норрек знал, что терзающему его чувству вины конца никогда не будет

— Конечно. — Дроган отвернулся, потянувшись к ещё одному массивному тому. Несколько секунд он перелистывал страницы, кивая самому себе, затем закрыл книгу. — Да, это нужно сделать.

— Что сделать?

Отложив фолиант, маг ответил:

— Несмотря на вражду между ними, Бартук и Горазон навсегда связаны друг с другом, даже в смерти. То, что доспехи привели тебя сюда, в Лат Голейн, доказывает, что узы эти остаются крепки даже по прошествии всего этого времени. — Он нахмурился. — И твоя связь с латами почти столь же сильна. Неожиданный плюс, должен добавить; я сам нахожу это весьма любопытным. Возможно, после того как всё закончится, я займусь изучением сего феномена.

— Ты так и не сказал, что собираешься сделать, — напомнил ему ветеран, не желая, чтобы Дрогнан снова отвлёкся.

Он смутно понимал, что сказал колдун насчёт уз между братьями и что доспехи имеют к этому какое-то отношение, но остальное не имело для него смысла, да Норрек и не жаждал его отыскать. Его собственная связь с латами началась со входа в гробницу Бартука и оборвётся, когда Дрогнан поможет ему стащить эти железки с тела. После этого Вижири пускай делает с доспехами всё, что ему угодно, — например (вот бы было здорово!), расплавит их и перекуёт, допустим, на плуг или ещё какой-нибудь безвредный инструмент.

— На этот раз я воспользуюсь заклинанием, которое позволит нам отыскать действительное местоположение гробницы, которое, как я всегда считал, может оказаться прямо под городом, — Глаза Дрогнана вспыхнули от предвкушения этого. — Тебе нужно будет вернуться в сон… но на этот раз ты проделаешь это, бодрствуя.

— Как же я смогу видеть сон, не засыпая?

Маг закатил глаза.

— Боги, избавьте меня от несведущих! Норрек Вижаран, ты будешь спать, бодрствуя, благодаря моему заклинанию. Уверяю тебя, ничего больше тебе знать не требуется.

С большой неохотой усталый солдат кивнул:

— Ну, хорошо. Тогда приступим!

— Приготовления займут пару минут…

Подойдя ближе, престарелый Вижири концом посоха начертил на полу круг, обведя кресло. Сперва Норрек не увидел в этом ничего необычного, но когда круг замкнулся, линия внезапно ожила, полыхнув яростным жёлтым пульсирующим сиянием. И снова солдат выпрыгнул бы из кресла, если бы не предостерегающий взгляд хозяина-колдуна. Пытаясь успокоиться, Норрек напомнил себе главнейшую цель всего этого — освобождение. Ради свободы он встретит лицом к лицу всё, что предложит ему Дрогнан.

Чародей что-то пробормотал, потом протянул левую руку и дотронулся до лба Норрека. Солдат почувствовал слабый толчок — и все.

Палец Дрогнана принялся чертить в воздухе символы, вспыхивающие и начинающие мигать, как только колдун заканчивал их. Норрек глядел на них лишь мельком, хотя, по крайней мере, один знак напомнил ему оберег, виденный в гробнице Бартука. Это снова встревожило бойца, но время для отступления уже миновало, и он знал, что встретиться с результатами колдовства придётся.

— Шазари… Шазари Томей…

Тело Норрека напряглось и застыло, словно доспехи опять взяли на себя контроль над ним. Однако опытный боец знал, что этого не может быть, поскольку Дрогнан давно уже доказал своё влияние на заколдованные латы. Нет, это, должно быть, просто очередная часть заклинания.

— Томей! — вскричал седой маг, вскидывая над головой свой колдовской посох. Несмотря на преклонные годы, выглядел чародей куда опаснее и могущественнее, чем любой человек, виденный когда-либо Норреком, даже на поле боя. Белая потрескивающая аура окружила Вижири, отчего его борода и волосы затрепетали, словно обретя собственную жизнь. — Шазари Сарафи.

Норрек задохнулся, тело его яростно затряслось. Страшная сила вдавила человека в кресло. Покои мага вдруг завертелись вокруг него с жуткой скоростью, вызывая тошнотворное головокружение. Норрек почувствовал, что плывёт, хотя ни руки, ни ноги его и пошевелиться не могли.

Изумрудная дымка окутала его зелёным куполом тумана. Где-то далеко, очень далеко, Дрогнан кричал ещё что-то, но звук получался невнятный, словно время Вижири растянулось и еле ползло и голос колдуна перемещался не быстрее улитки.

Теперь пелена утончилась, образовав идеальный круг. Изумрудный туман внутри рассеялся — и тогда на его месте возник образ.

Склеп.

Что-то в картине сразу встревожило Норрека. Детали, казалось, изменились, стали… неправильными. Скелеты Вижири теперь были облачены в доспехи, а не в мантии и не были действительно мёртвыми, а, скорее, умело высеченными из камня. Занавесы паутины уступили место истёртым до прозрачности гобеленам с вытканными на них магическими созданиями — драконами, птицами Рух и прочим. Даже герб клана братьев изменился, превратившись в распростёршую крылья птицу, вцепившуюся когтями в солнце.